"Царственный отпрыск" Иван VI - Иваном V считался сын Ивана IV Грозного, убитый своим отцом в припадке бешенства, - оказался одним из самых несчастных российских венценосцев. Он тотчас же был арестован и 23 года пребывал в разных темницах, пока наконец не был убит охраной при попытке его освобождения офицером-авантюристом В. Я. Мировичем.
Однако здесь мы сильно забежали вперёд, тем более что и случилось всё это даже и не при жизни Елизаветы Петровны.
Что же касается "дщери Петровой императрикс Елисавет", то и её права на престол, хотя и были предпочтительнее прочих, всё же абсолютно законными признаны быть не могли.
В этом отношении характерен такой случай. Однажды, когда приглашённый в Петербургскую Академию наук немецкий историк и археограф Герард Фридрих Миллер, будучи прекрасным историком, но совершенно не искушённым политиком и ещё менее ловким царедворцем, решил по собственному почину преподнести президенту Академии наук графу Кирилле Григорьевичу Разумовскому родословную императрицы Елизаветы Петровны, то получил такой ответ: "Понеже профессор истории граф (так писарь изобразил непривычное ему слово "историограф") Миллер партикулярно поднёс его сиятельству господину президенту таблицу родословную Высочайшей фамилии ея императорского величества, о которой ему никогда от его сиятельства приказано не было, того ради его сиятельство, не рассматривая оного родословия, приказал из канцелярии помянутую таблицу Миллеру отдать и объявить, чтобы он ни в какие родословные исследования не токмо Высочайшей фамилии ея императорского величества, но и партикулярных людей без особливого на то указу не вступал, и никому бы таких родословий, под опасением штрафа, не подносил, а трудился бы только в одном том, что ему поручено от президента, или в отбытности его от канцелярии, как то изображено в его контракте, чего ради отдать ему, Миллеру, сию родословную таблицу и из сего журнала сообщить копию".
Конечно, дело было и в том, что Миллер не учёл не только генеалогии императрицы но и самого графа Разумовского - президент Академии наук был сыном простого казака. Отцом же государыни-императрицы, хотя и был император Пётр, но по материнской линии и её родословная сильно подкачала - мать "императрикс Елисавет" - в святом крещении крестьянская дочь Марфа Скавронская - родилась в курной избе и в молодости была и поломойкой в трактире, и скотницей, и прачкой.
Кому же была нужна такая историческая правда?
Елизавета Петровна, будучи бездетной, вынуждена была передать трон сыну своей родной сестры Анны Петровны - Карлу Петру-Ульриху герцогу Гольштейн-Готторпскому, отцом которого был герцог Карл-Фридрих.
(Любопытно, что по линии матери Карл Пётр-Ульрих доводился внуком Петру I, а по линии отца был внуком шведского короля Карла XII. Однако это родство не помогло наследнику двух тронов и в результате скрещения русской и шведской линий на свет появился менее чем ординарный отпрыск, на котором основательно отдохнула природа).
Приехав в Россию по приглашению Елизаветы Петровны, Карл Пётр-Ульрих в православном крещении стал Петром Фёдоровичем, а по восшествии на престол, после смерти своей царственной тётки, стал императором Петром III.
Его женой была Ангальт-Цербстская принцесса Софья Фредерика Августа - в православии Екатерина Алексеевна.
20 сентября 1754 года Екатерина Алексеевна благополучно разрешилась от бремени, родив долгожданного наследника престола, нареченного Павлом.
Так как многое в этой истории будет потом, через 23 года, перекликаться с историей рождения Александра, то имеет смысл остановиться на этом сюжете подробнее.
Ещё не состоялись крестины цесаревича, а уже по Петербургу пополз гилевой, изменный слушок, что-де Павел вовсе и не сын императора, а прижит великой княгиней от таланта её - графа Сергея Салтыкова.
Говорили и другое, что ребёнок-де при родах помер, а Павел взят был у некой чухонки, только что разродившейся младенцем мужского пола, и тайно доставлен во дворец, где и выдан за великого князя Павла Петровича.
А в открытую - было в городе великое ликование - с колокольным звоном и зачтением манифеста, с раздачей государственной милостыни нищим и всепрощением тюремным сидельцам - правда, не душегубам и не ворам, а так - мелкой сошке.
На другое утро после рождения младенца во всех церквах столицы началось благодарственное молебствие.
Весь день 21 сентября сановники и двор поздравляли императрицу и Петра Фёдоровича с рождением наследника престола, а вечером обер-церемониймейстер граф Санти, официально уведомив о случившемся австрийского посла графа Эстергази, просил его от имени Елизаветы Петровны быть крёстным отцом и матерью "обоих римско-императорских величеств", персоны коих граф представлял в Петербурге.
И сам Ломоносов - первый поэт России - обратился к новорождённому с такими стихами:
Расти, расти крепися,
С великим прадедом сравнися,
С желаньем нашим восходи.
Велики суть дела Петровы,
Но многие ещё готовы
Тебе остались напреди.
В домах знати начались великие празднества. Во дворце любимца императрицы Ивана Ивановича Шувалова бал-маскарад длился двое суток без перерыва.
Стало известно, что государыня пожаловала Петру Фёдоровичу и Екатерине Алексеевне в честь столь сугубой радости двести тысяч рублей - по сто тысяч каждому, - а счастливой матери - сверх того - ещё и бриллиантовое колье с бриллиантовыми же серьгами, кои, по слухам, стоили и того больше.
Однако же на крестинах Павла Петровича матери его не оказалось - Екатерина Алексеевна, сказавшись недужною, осталась в своих покоях и в домовую церковь Летнего дворца, где происходил обряд крещения, не явилась.
Августейшая бабка Елизавета Петровна прямо из церкви велела отнести внука к себе в покои.
Теперь всё закрутилось вокруг новорождённого - он оказался в центре внимания двора, о роженице же забыли, и даже никто из сановников не поздравил её - все поздравляли августейшую бабку, как будто это она, а не Екатерина, была виновницей всего случившегося.
Вскоре стали известны и кое-какие подробности о подаренных императрицей деньгах.
После крестин Елизавета Петровна отправилась к невестке и сама поднесла роженице на золотой тарелке указ Кабинету о пожаловании ей ста тысяч рублей.
Деньги почти тотчас были доставлены, но ещё через несколько дней выдавший их барон Черкасов взмолился всю сумму вернуть, ибо казна была совершенно пуста, а императрица зачем-то требовала от него ещё сто тысяч.
Екатерина деньги отдала, хотя крайне нуждалась, ибо долги её были огромны, а в кошельке не было ни гроша.
Потом она узнала, что эти сто тысяч передали её мужу - Петру Фёдоровичу, ибо других в государственной казне не оказалось. А он со скандалом требовал обещанного и, пока не получил, не успокоился.
Екатерине показали сына лишь на сороковой день после рождения, но тут же унесли в покои бабки.
До матери доходили слухи, что бабка прибегает на каждый крик младенца и буквально душит его своими заботами.
Павел лежал в жарко натопленной комнате, укутанный во фланелевые пелёнки. Его колыбелька была обита мехом чёрно-бурых лисиц, а покрыт он был двумя одеялами: стёганным на вате, атласным, и розового бархата, подбитым мехом всё тех же чёрно-бурых лисиц.
Из-за этого - потом - Павел постоянно простужался и болел. Но об этом рассказывали позже.
Такого рода лелейно-растительное воспитание Павла продолжалось до смерти Елизаветы Петровны, последовавшей 25 декабря 1761 года. Когда это случилось, Павлу шёл только восьмой год и Екатерина тут же начала исправлять недостатки, допущенные в воспитании наследника престола любвеобильной бабушкой.
Тотчас же возле Павла появилась "учёная дружина" преподавателей и воспитателей, предводителем которой стал один из просвещённейших вельмож Никита Иванович Панин, блестящий дипломат, ловкий царедворец, умный и высоконравственный человек, назначенный главным воспитателем ещё в июне 1760 года.
Историю, географию и языки русский и немецкий Павлу преподавал Т. И. Остервальд, арифметику и геометрию - С. А. Порошин, Ф. И. Эпикус - физику и астрономию, а Священную историю и Закон Божий - архимандрит Платон.
Кроме того, Павла обучали рисованию, танцам, фехтованию, музыке и декламации.
В более зрелом возрасте возле Павла Петровича появились трое других учёных мужей, оказавших на образование и формирование характера цесаревича сильное положительное воздействие: Иван Логинович Голенищев-Кутузов - опытнейший моряк, директор Морского кадетского корпуса, наставлявший Павла в морском деле, и будущий президент Академии наук барон Андрей Львович Николаи.
(В исторической литературе часто среди воспитателей Павла упоминают и Сергея Ивановича Плещеева, но это недоразумение, о котором будет сказано очень немного чуть позже).
Николаи учился в Страсбургском университете, изучая французскую философию, западноевропейскую и классическую литературу и искусство, занимаясь одновременно пластикой, живописью, музыкой. Окончив университет, в котором обучалось и немало русских, Николаи переехал в Париж, где вскоре познакомился с Вольтером, Дидро, д’Аламбером, бароном Гриммом, а потом и с князем Дмитрием Михайловичем Голицыным, который вскоре получил назначение российским посланником при австрийском дворе и взял с собою Николаи в качестве своего секретаря.