- Спасибо, Семен Михайлович, но я пойду. Мне должен звонить управляющий делами наркома Хмельницкий, а я загостился у вас.
- Ладно, моряк, потом скажешь, куда тебя направят. А хочешь, я замолвлю слово перед наркомом? Клим мой давний друг!
- Не надо, товарищ маршал. Я этого не люблю…
Едва Кузнецов вошел в свой номер, как раздался звонок Хмельницкого.
- Ты что загулял, Николай Герасимович? - пробасил он в трубку. - Я тебе дважды звонил… Что-что, был у Семена Михайловича? Ну и как?.. Да, Буденный храбрейший человек. С ним всегда чувствуешь себя героем!.. - И уже официально Хмельницкий добавил: - Вот что. Вам к десяти ноль-ноль быть у наркома!..
Наскоро позавтракав, Николай Герасимович поспешил в Наркомат обороны. Маршал Ворошилов сразу принял его. Высокий и стройный, с добродушной улыбкой на лице. Пожимая Кузнецову руку, он весело спросил:
- Что, Испания легла на сердце?
- Легла, товарищ маршал, и чувствительно, - сдержанно ответил Кузнецов.
- Садись, моряк, и коротко доложи, что там успел сделать. Но прежде скажи, как сражаются в Испании наши добровольцы? Вчера ты весь вечер гостил у Семена Буденного. Он звонил мне, говорит, Кузнецов - герой, жалел, что ты не состоишь в кавалерии… - Ворошилов подошел ближе. - Ну, как там наши люди, есть среди них герои? Да ты садись!
- Шутите, товарищ народный комиссар. - Улыбка скользнула по губам Кузнецова и исчезла. - В Испании все наши добровольцы - герои!..
Маршал слушал Кузнецова внимательно, вопросов не задавал, кое-что записывал в свою рабочую тетрадь. Но едва Николай Герасимович назвал фамилии танкиста Дмитрия Павлова и летчика Якова Смушкевича, как нарком вскинул голову.
- Что скажешь о них? - спросил он.
- И тот и другой показали себя в деле. Правда, Павлова я видел редко, а вот с Яковом Смушкевичем поддерживал постоянный контакт. С воздуха он и его подопечные надежно прикрывали наши транспорты с оружием для республиканцев. А в воздушных боях он творил чудеса. Однажды на моих глазах сбил два самолета мятежников, которые пытались сбросить бомбы на транспорт "Санчо-Аугустин", доставивший в Картахену самолеты.
- Я Павлова и Смушкевича тоже ценю, - сказал Ворошилов.
(Не лицемерил ли нарком? Иначе чем объяснить, что генерал армии Павлов, Герой Советского Союза, командующий войсками Западного фронта, во время войны в 1941 году был предан суду и расстрелян? Ему "соратники" вождя приписали чуть ли не измену Родине, а "железный нарком" не мог за него вступиться. А на генерал-лейтенанта авиации Смушкевича, дважды Героя Советского Союза, подручные Берия состряпали "дело" об измене Родине, и во время ожесточенных боев под Москвой в сорок первом его тоже расстреляли. - А.З.)
Когда Кузнецов закончил свой доклад, Ворошилов сказал:
- Вы, Николай Герасимович, хорошо поработали в Испании, но туда больше не поедете, пусть другие глотнут горячего воздуха. Сейчас поезжайте в Сочи на отдых в санаторий, а когда вернетесь, мы решим, куда вас направить. И еще, - продолжал маршал, - третьего января постановлением ЦИК СССР вы награждены орденом Ленина за активное участие в национально-революционной войне в Испании, а месяц назад, двадцать первого июня, - орденом Красного Знамени. Перед отъездом к новому месту службы вам вручат эти награды.
- Вот уж не ожидал… - смутился Кузнецов, но нарком заметил:
- Ордена вы заслужили, так что не краснейте.
Но отдохнуть в Сочи Кузнецову не пришлось. На пятый день пребывания в санатории ему позвонил Хмельницкий и передал приказ наркома обороны немедленно выехать в Москву.
- Что случилось, Рудольф Павлович? - спросил Кузнецов, прибывший в наркомат прямо с вокзала.
- Ничего особенного, если не считать, что вы назначены заместителем командующего Тихоокеанским флотом, - улыбнулся Хмельницкий. - Вот я и подумал: что вам делать в санатории, не лучше ли скорее ехать на Дальний Восток, пока там еще не выпал снег! - шутливо добавил он.
- Добрая весть. Спасибо вам!
Кузнецову было радостно от мысли, что его повысили в должности, и когда он ушел на прием к новому начальнику Морских сил флагману флота 1-го ранга Викторову, командовавшему до этого Тихоокеанским флотом, душа у него пела. Надеялся, что Викторов поведает ему о флоте, подскажет, с чего начать работу, на чем особо сосредоточить внимание, но ничего этого Викторов не сделал. "Разговора по душам, - как признавался позднее Кузнецов, - не получилось. Сославшись на срочные дела, он направил меня к Галлеру". Лев Михайлович Галлер, будучи начальником штаба Морских сил, встретил Николая Герасимовича, своего давнего друга, как родного брата и до позднего вечера рассказывал ему о кораблях и людях Тихоокеанского флота. Их-то он знал прекрасно. А утром Кузнецова принял нарком Ворошилов.
- Ордена вам вручили? - спросил он.
- Еще нет. Пригласили на час дня.
Ворошилов сказал Кузнецову, что на Тихоокеанском флоте нет должной дисциплины и там надо наводить порядок.
- Флот далеко от Москвы, но он должен стать близким вашему сердцу. Так что дерзайте, а уж мы оценим все ваши деяния. Я очень хочу, чтобы у вас там все было хорошо. Человек вы хотя и молодой, но энергии у вас хоть отбавляй. А главное - вы любите корабли и море. Об этом мне как-то говорил Иван Кузьмич Кожанов. Вопросы есть?
- Нельзя ли мне съездить в Ленинград? Там у нас встреча с выпускниками Морской академии, - попросил Кузнецов.
- Ну что ж, дело нужное и полезное, - улыбнулся Ворошилов. - Даю вам две недели, а уж потом - на Дальний Восток!
- Спасибо, товарищ маршал! - волнуясь, произнес Кузнецов. - Вас я не подведу, буду работать на совесть.
- А если подведете, взыщем по всей строгости! - улыбнулся нарком.
Приехал во Владивосток Кузнецов в конце сентября. В штабе Тихоокеанского флота его встретил комфлот флагман 1-го ранга Киреев, пригласил к себе в кабинет.
- Давно вас жду, Николай Герасимович, и рад, что наконец-то вы прибыли! - Он протянул портсигар. - Хотите закурить?
- Спасибо, что-то не хочется…
Они поговорили об учениях, о кораблях и подводных лодках, о тех командирах, которые добились успехов в своей работе, и о тех, кому еще надо "вытянуть на корабле слабину".
- Я хотел бы завтра с утра, если вы разрешите, выйти в море на корабле. Посмотрю бухты, заливы, причалы, - сказал Николай Герасимович. - Морской театр я хочу изучить в первую очередь.
- Ну что ж, не возражаю, - кивнул головой Киреев. - А когда вернетесь, поговорим о предстоящих учениях.
Утром сторожевой корабль, на борту которого находился Кузнецов, вышел из бухты Золотой Рог, и начальник штаба по ходу движения корабля знакомил заместителя комфлота с морским театром. Море было тихим, словно еще не проснувшимся. Над водой стояла легкая сизо-белая дымка, а там, где кончался горизонт, выплывало солнце. "Ну точно как в Севастополе летом, - невольно подумал Кузнецов. - Даже красивее…" Все то, что он увидел за день, впечатляло, и, когда к вечеру они вернулись во Владивосток, Николай Герасимович вдруг ощутил в себе необычайную энергию, желание как можно скорее вникнуть во все те проблемы, которыми живет флот. Киреев, по-мальчишечьи улыбаясь, спросил своего заместителя:
- Что-нибудь увидели?
- Все увидел, товарищ флагман 1-го ранга: и бухты, и мысы, и проливы Я и не знал, что здесь так красиво: от морской шири дух захватывает.
Поздно вечером, когда Николай Герасимович вернулся домой, он записал в своем дневнике: "Я проникся еще большим уважением к Дальнему Востоку, понял, как важно охранять этот "нашенский" город-ключ ко всем необъятным владениям Приморья, Сахалина, Камчатки… Я побывал во многих уголках земли, но нигде не видел более величественных мест, чем наш Дальний Восток. И как моряк я никогда не находил лучшего места для базирования флота".
В кабинет вошел член Военного совета Волков - плечистый, невысокого роста, с лицом открытым и добродушным.
- Яков Васильевич, знакомься, это мой заместитель капитан 1-го ранга Кузнецов, - сказал Киреев.
- Я давно с ним знаком, еще когда был комиссаром Военно-морской академии, он был у нас лучшим слушателем. - Волков пожал Кузнецову руку. - Поздравляю с назначением! Жить тут можно… А ты, Николай Герасимович, похудел.
- Есть немножко, - смутился Кузнецов. - Так ведь где я был? В пылающей Испании! Там очень было горячо…
- Ну и как ты сражался? - Волков сел.
- Два ордена получил за Испанию, - подал голос Киреев. - А ордена, Яков Васильевич, как ты знаешь, зря не дают.
- Значит, фашистов на фронте видел? - усмехнулся Волков, закуривая.
- Приходилось их не только видеть, но и бить на море. Наглые вояки, скажу вам, - ответил Кузнецов. - Но если крепко дать им по башке, руки вверх поднимают без команды!
Киреев промолчал, а Волков как бы подытожил разговор:
- Это хорошо, что ты, Николай Герасимович, обкатался в Испании. Опыта в тебе прибавилось, знаний в морском военном деле, так что, засучив рукава, берись за работу. Тут есть где приложить свои старание и умение. И прибыл ты к нам вовремя: начинаются на флоте осенние учения. - Член Военного совета о чем-то задумался. - Я вспомнил Сергея Лазо{Лазо Сергей Георгиевич (1894–1920) - герой Гражданской войны, с начала 1918 г. член Центросибири и командующий войсками Забайкальского фронта, замучен японскими интервентами.}. Погиб он тут геройски. Как он сказал незадолго до гибели? "Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрем, но не отдадим никому".
- Тяжело вам тут будет служить, Николай Герасимович, - грустно обронил Киреев. - Можно и сломаться…