Всю неделю Кузнецов не сходил на берег. Скучал по сыну. В тот памятный вечер он даже не простился с ним, и эта мысль скребла душу. В середине августа бригада крейсеров вышла из Севастополя и после двухдневных учений бросила якоря на Евпаторийском рейде. Комфлот Кожанов по-прежнему держал свой флаг на крейсере ("Червона Украина".) На учениях он и начальник штаба флота Константин Душенов были весьма придирчивы, но каких-либо претензий к командиру крейсера Кузнецову они не высказали. Кожанов во время обеда в кают-компании заявил, что действиями экипажа крейсера он доволен.
- И я тоже, - заметил Душенов. Глядя на комфлота, он добавил: - Иван Кузьмич, вы оказались правы, когда говорили, что командира "Червоной Украины" можно представить к новому ордену.
- Пожалуй, теперь я воздержусь, - молвил Кожанов.
Кузнецов почувствовал, как кровь прихлынула к лицу.
- Не понял вас, товарищ командующий, - смутился Душенов. - На учениях крейсер блестяще выполнил свою задачу.
- Не в этом дело, Константин Иванович, - ответил комфлот. - У нашего командира распалась семья, и это меня огорчило.
- Как распалась? - не понял Душенов.
- Николай Герасимович домой не ходит и заявил жене, что подаст на развод. К лицу ли такое поведение "блестящему командиру"?
Они были в кают-компании втроем, и Кузнецов не смолчал.
- Это мое личное дело, - тихо произнес он. - И пока случившееся отрицательно не сказалось на выполнении мною своих функциональных обязанностей.
- Пока не сказалось, но может сказаться, - сухо возразил комфлот. - Я не хотел бы, чтобы у тебя были неприятности, поэтому советую уладить свои семейные цела. Жена совершила ошибку, увлеклась летчиком, и тебе надо помочь ей исправить эту ошибку.
Кузнецов резко вскочил с места.
- Товарищ командующий, я прошу вас… - громко начал он и сразу умолк, подыскивая нужные слова. - Понимаете, - он пальцами потер виски, - я не могу простить ей измену. Это не в моих силах…
- Не горячись, Николай Герасимович, и хорошо обдумай ситуацию, - посоветовал Кожанов.
На другой день учения продолжились. Утром "Червона Украина" приняла от буксира корабельный щит (по нему крейсер "Красный Кавказ" должен был стрелять из орудий главного калибра), и вышла в назначенную точку, чтобы оттуда начать движение. Кузнецов стоял в рубке с секундомером в руке. Над морем висела серая дымка, дул ветер, но волны были небольшие, и он верил, что крейсер отстреляется как надо. И не ошибся. Когда дальномерщики доложили, что на горизонте показались мачты корабля, крейсер открыл огонь и через несколько секунд Кузнецов в бинокль увидел, как снаряды "Красного Кавказа" накрыли щит.
- Поразили цель с первого залпа! - воскликнул Кузнецов.
Стоявший рядом Кожанов посмотрел в бинокль. Да, в щите появилось несколько дыр. Он повернулся к Николаю Герасимовичу.
- Теперь твоя очередь стрелять, посмотрим, сумеют ли твои орлы сбить конус! - Комфлот добродушно улыбнулся. - Не подведут?
- Не должны, товарищ флагман флота.
- Ну-ну.
Высоко в небе появился самолет, он тащил за собой на буксире цель. Корабельные зенитчики вмиг изготовились к стрельбе. Огонь! Кузнецов увидел, как рядом с конусом вспыхнули белые разрывы от снарядов. Еще, еще… И вот конус сбит! Самолет развернулся и взял курс на аэродром.
- Ничего не скажешь, молодцы зенитчики! - одобрительно произнес комфлот. - Объявите им от моего имени благодарность.
- Есть! - отчеканил Кузнецов.
Стало смеркаться. В сгустившейся темноте крейсера возвращались на Евпаторийский рейд. Ночь спустилась над притихшим морем, берег сверкал огнями. Кожанов вызвал Кузнецова в свою каюту, приказал подать катер к трапу.
- Я убываю в штаб флота, - проговорил он. - Старшим на бригаде крейсеров остается Душенов. К утру я вернусь на крейсер.
- Есть вопрос… - Кузнецов смутился, а комфлот мягка улыбнулся.
- Говори, я слушаю!
- Моя жена была у вас на приеме?
- Была, Николай Герасимович, и мы приятно с ней беседовали.
- Что ей надо было?
- Она просила помочь ей вернуть тебя в семью. Я посоветовал ей решать это дело с тобой. Помирились бы, а?
- Никогда! - вырвалось у Кузнецова. - А сына… сына, Иван Кузьмич, я воспитаю.
И не знал, не ведал Николай Герасимович, что в дальнейших учениях на флоте он не примет участия, так как навсегда покинет крейсер "Червона Украина" и в Севастополь больше не вернется. И причиной тому стала загадочная телеграмма комфлота Кожанова, которую он получил утром. Ему предписывалось срочно выехать в Москву, а зачем - в депеше ни слова! Не напутали ли чего связисты? Но едва крейсер вошел в Севастопольскую бухту, как на его имя поступило сообщение с берега: билет на вечерний поезд ему забронирован!
"Что за ребус?" - выругался в душе Кузнецов. О причине поездки в Москву опять ни слова! Решил переговорить с командующим флотом.
Катер пристал к Графской пристани. Кузнецов сошел на берег и прямиком в штаб флота. Кожанов готовился к учениям и что-то разглядывал на карте. Увидев Кузнецова, он выпрямился.
- Вы уже собрались в дорогу? - спросил он. - Семью свою навестили?
- Я с женой развелся, есть на этот счет документ. Могу показать.
Николай Герасимович полез в карман тужурки, но комфлот сказал:
- Не надо… - Он грузно прошелся по кабинету. - Вы знаете, зачем вас вызывают в Управление Военно-морских сил?
- Скажите, товарищ флагман флота.
- Я и сам не знаю, - усмехнулся тот. - Мне отдал такой приказ начальник Морских сил РККА Орлов, а спрашивать его я не счел нужным.
Загадка разрешилась в Москве, когда Кузнецова принял начальник Управления наркомата Урицкий. Был он невысокого роста, с худощавым лицом и серыми глазами. Военная форма сидела на нем ладно, сапоги начищены до блеска.
- Чайку хотите? - предложил он Николаю Герасимовичу. - Есть мятные конфеты, пирожные.
- Потом, Семен Петрович, вы уж о деле скажите, - смутился Кузнецов.
- Ах вот что! - Урицкий вроде бы растерялся, слегка покраснел, голос у него был глуховатый, но заботливый. - Не знал, что вы такой горячий. Ладно, скажу о деле… Вы назначены в Испанию нашим военно-морским атташе и главным военно-морским советником. Ясно, да? - Урицкий мягко, как девушка, улыбнулся. - А в Испании, как вы знаете, Гражданская война. Там очень горячо! Франко пытается задушить свободу и демократию, ему помогают Германия и Франция. Республика в огне. Но туда мы направляем только добровольцев. Так что вам решать. Можете отказаться. В Мадриде уже находится наш посол Розенберг, следом за ним туда отправился военный атташе Горев…
- Я согласен! - прервал его Кузнецов.
- Тогда попьем чайку и поговорим о деталях…
Испания - это особая веха в жизни Кузнецова. На фронте под Картахеной и в боях на море он не раз рисковал собой, зато приобрел боевой опыт, который потом, по возвращении на Родину, помог ему подготовить наш Военно-морской флот к сражениям с гитлеровскими захватчиками. Николай Герасимович отвечал за морские перевозки из СССР, обеспечивал охрану наших транспортов, доставлявших в Картахену танки, самолеты, орудия, боеприпасы. Фашистские корабли Франко пытались перехватить советские суда, атаковать их, но им это не удавалось.
- Ты-то сам, Николай Герасимович, участвовал в морском бою? - спросил его маршал Буденный, когда Кузнецов гостил у него на даче в Баковке.
- Приходилось, Семен Михайлович. - Глаза Николая Герасимовича заискрились. - В апреле тридцать седьмого республиканская эскадра вышла в море на "охоту" за вражескими кораблями. С командующим испанским флотом Буисом я находился на эсминце "Антекара". В районе Малага - Мотриль линкор "Хайме I", два крейсера и флотилия эсминцев подошли к побережью и обстреляли из орудий боевые позиции франкистов. Не успели мы уйти подальше от берега, как торпедные катера и самолеты мятежников атаковали эскадру. Рядом с эсминцем разорвалась бомба. Я стоял на ходовом мостике, осколок разорвал на плече куртку и разбил прожектор. Еще самую малость в сторону, и он бы шарахнул мне в голову.
- Рисковый ты мужик, - качнул головой маршал, наливая гостю очередную рюмку.
Кузнецов возразил:
- Мне - баста! Кажется, я захмелел…
- А ты закусывай огурчиком! - Маршал поднял рюмку. - Ну, за твои дальнейшие успехи в службе!
Они чокнулись и выпили.
- Случались на море и такие курьезы, - вновь заговорил Николай Герасимович. - Командир флотилии подводных лодок Вердия, с которым я сразу нашел общий язык, когда прибыл в Картахену, командовал подводной лодкой "С-5". Он признался мне, что хочет уничтожить линкор мятежников "Эспания", попросил помочь ему осуществить свой замысел. До глубокой ночи мы колдовали с ним за оперативной картой. И не зря! Вердия скрытно вышел в атаку, торпеда попала в линкор, но не разорвалась!
- Да ты что? - чертыхнулся Буденный.
- Истина, Семен Михайлович. А почему? Испанцы смелые, отважные моряки, но корабли готовят к боям наспех, вот и платились за это.
- Долго ты пробыл в Испании? - спросил маршал.
- Почти год. Я так втянулся в боевую работу, что об отъезде и не думал. Но в августе меня отозвали в Москву. На аэродром провожал командующий республиканским флотом Буис. На прощание он обнял меня, просил скорее возвращаться, но Клим Ворошилов вряд ли снова пошлет меня туда. - Николай Герасимович помолчал. - Мне кажется, что в Испании я оставил частицу самого себя.
- Ты где остановился? - спросил маршал.
- В гостинице "Москва". Завтра с утра пойду к своему начальству.
- Оставайся ночевать у меня, а утром я поеду в наркомат и тебя подвезу, а? - Семен Михайлович крутнул правый ус.