VII
- Генералы победили, - сообщил Антон Вальтеру в пятницу 31 июля, стоя у могилы Эдуарда Исповедника. - Царь уступил. В России объявлена всеобщая мобилизация. - Глаза Антона злорадно блеснули. - Русские думают, что раз у них самая большая армия в мире, они сильнее всех. Но у них слабое командование, так что скоро разразится катастрофа.
Уже второй раз за неделю Вальтер слышал это слово. Правда, теперь он понимал, что у произносивших его были к тому основания. Через несколько недель шестимиллионная русская армия будет стоять на границе с Германией и Венгрией. Шестимиллионная! Кто в Европе мог игнорировать такую угрозу? Германии придется объявить мобилизацию, у кайзера не осталось выбора.
В Берлине генштаб уже требовал приказ о мобилизации, и канцлер, Теобальд фон Бетман-Гольвег, пообещал, что сегодня к полудню решение будет принято. Это означало, что существует лишь одно возможное решение.
Вальтер быстро попрощался с Антоном и вышел из церкви. Быстро, как только мог, он прошел по маленькой Сторис Гейт, рысцой протрусил краем Сент-Джеймсского парка, бегом пронесся по лестнице мимо памятника герцогу Йоркскому и наконец очутился в немецком посольстве.
Дверь кабинета посла была распахнута. Князь Лихновский сидел за столом, рядом стоял Отто. Готфрид фон Кессель говорил по телефону. Входили и выходили служащие, и в кабинете все время находилось не меньше дюжины человек.
Вальтер, задыхаясь, вошел в кабинет.
- Берлин только что получил сообщение из нашего посольства в Санкт-Петербурге: "31 июля начинается всеобщая мобилизация", - сказал ему Отто. - Сейчас все ждут подтверждения.
- А что делает Кессель?
- Занимает линию с Берлином, чтобы мы сразу узнали, когда подтверждение будет получено.
Вальтер с глубоким вздохом подошел к князю Лихновскому.
- Ваша светлость! - сказал он.
- Да?
- Я подтверждаю информацию о мобилизации. Мне сообщил о ней мой осведомитель меньше часа назад.
- Ясно! - Князь протянул руку, и Кессель подал ему трубку.
Вальтер посмотрел на часы. Без десяти одиннадцать - в Берлине оставалось совсем немного до назначенного срока.
- Мы получили подтверждение информации о мобилизации российской армии, - сказал Лихновский в трубку. - Из надежного местного источника.
Следующие несколько секунд он слушал. В кабинете стало тихо Все замерли.
- Да, - наконец сказал Лихновский. - Вас понял. Слушаюсь.
Он повесил трубку со звуком, в тишине прозвучавшим, как удар грома.
- Канцлер принял решение, - сказал он и повторил слова, которые Вальтер так боялся услышать: - Германия переходит на военное положение и готовится к неизбежной войне.
Глава десятая
1–3 августа 1914 года
В то субботнее утро Мод сидела в утренней столовой их лондонского дома и не могла съесть ни кусочка. В высокие окна било летнее солнце. Обстановка должна была настраивать на спокойный лад: персидские ковры, стены выкрашены в спокойные зеленые тона, голубые занавески, - но ничто не могло утишись ее тревогу. Война была на пороге, и никто - ни немецкий кайзер, ни российский царь, ни сэр Эдвард Грей - уже не могли ее остановить.
Вошла Би в воздушном летнем платье и ажурной шали. Дворецкий Граут в белых перчатках налил ей кофе, и она взяла из вазы персик.
Мод держала газету, но дальше заголовков читать не могла. Волнение мешало ей сосредоточиться. Она отбросила газету в сторону. Граут взял ее и аккуратно сложил.
- Не волнуйтесь, госпожа, - сказал он. - Если понадобится, мы зададим немцам жару.
Она гневно взглянула на него, но промолчала. Спорить со слугами глупо и недостойно.
Тетя Гермия решила тактично его отослать:
- Я уверена, вы правы, Граут, - сказала она. - Будьте так любезны, принесите нам еще горячих булочек.
В столовую вошел Фиц. Он осведомился о самочувствии Би, и та пожала плечами. Мод показалось, что-то переменилось в их отношениях, но она была слишком расстроена, чтобы думать об этом.
- Ну, как все прошло вчера? - спросила она у Фица. Накануне он вместе с другими членами партии консерваторов был на конференции в загородном доме рядом с деревушкой Воргрейв.
- Смит привез послание от Черчилля, - начал Фиц. Фредерик Эдвин Смит, член парламента от партии консерваторов, был в большой дружбе с либералом Уинстоном Черчиллем. - Черчилль предлагает создать коалиционное правительство, состоящее из либералов и консерваторов.
Мод была потрясена. Обычно она знала, что происходит в либеральных кругах, но этот секрет премьер-министр Асквит от нее утаил.
- Это возмутительно! - воскликнула она. - В этом случае война станет еще более вероятной.
С раздражающим спокойствием Фиц положил себе горячих сосисок и продолжал:
- Левое крыло либералов ненамного лучше пацифистов. Думаю, Асквит опасается, что они попытаются связать ему руки. Но в собственной партии у него нет достаточной поддержки, чтобы достичь перевеса. К кому же ему обращаться за помощью как не к консерваторам? Вот он и предлагает коалицию.
Этого Мод и боялась.
- И что ответил Бонар Лоу? - спросила она. Бонар Лоу - лидер консерваторов, от его мнения многое зависит.
- Он отказался.
- Слава Богу!
- И я его поддержал.
- Почему? Ты разве не хочешь, чтобы Бонар Лоу вошел в правительство?
- Я рассчитываю на большее. Если Асквит стремится к войне, а левое крыло под руководством Ллойда Джорджа взбунтуется, либералы будут слишком разобщены, чтобы управлять. Тогда власть перейдет к нам, и Бонар Лоу станет премьер-министром.
- Ты посмотри, как все складывается в пользу войны! - яростно воскликнула Мод. - Асквит стремится к коалиции с консерваторами, потому что они настроены более воинственно. А если Ллойд Джордж устроит восстание против Асквита, власть все равно окажется у консерваторов. И все пытаются добиться поста для себя, нисколько не заботясь о том, чтобы сохранить мир…
- А что у тебя? - спросил Фиц. - Ты вчера была у Бошанов?
У Бошанов собиралась фракция, стремящаяся к мирному урегулированию. Мод улыбнулась. Все же оставался луч надежды.
- Сегодня утром, несмотря на субботний день, Асквит созвал заседание кабинета. Морли и Бернс считают необходимым сделать заявление, что Англия ни при каких обстоятельствах не выступит против Германии.
- Они не могут заранее решать такие вопросы. Грей подаст в отставку.
- Грей все время угрожает отставкой, но никогда не уходит.
- И все же им нельзя вносить раскол в кабинет теперь, когда наготове моя партия, которая только и ждет возможности перехватить власть.
Мод знала, что Фиц прав, и от отчаяния ей хотелось плакать.
Би уронила нож и издала неопределенный стон.
- Что с тобой, дорогая? - спросил Фиц.
Та побледнела и встала.
- Прошу прощения, - сказала она и быстро вышла из комнаты.
Мод вскочила.
- Мне лучше пойти за ней.
- Не надо, я сам, - остановил ее Фиц.
Мод дала волю любопытству. Когда Фиц был уже в дверях, она спросила:
- Ее что, по утрам тошнит?
Фиц замедлил шаг.
- Только никому не говори!
- Поздравляю! Я очень рада за вас.
- О! - воскликнула тетя Гермия, наконец поняв, о чем они говорят. - Какая прелесть!
- Но когда ребенок родится, - выдохнула Мод, - в мире будет война!
- Ах, да… - сказала тетя Гермия. - Я об этом и не подумала.
- Младенец-то разницы не заметит, - пожал плечами Фиц.
Мод почувствовала, что вот-вот заплачет.
- А когда он должен появиться на свет?
- В январе… Почему тебя это так расстроило?
- Фиц… - всхлипнула Мод. - А вдруг тебя убьют на войне?