- И нижние юбки… - сказала она. Он попытался поднять юбки, не сминая шелк, но они выскользнули у него их рук. Она нетерпеливо нагнулась и подняла подол платья и нижние юбки до самой талии. - Погладь меня! - прошептала она, глядя ему в глаза.
Ему было страшно, что кто-нибудь войдет, но любовь и желание так кружили голову, что удержаться было невозможно. Он протянул руку - и у него перехватило дыхание: он почувствовал голое тело. Мысль, что она заранее решила подарить ему это блаженство, еще больше воспламенила его чувства. Он начал ее осторожно поглаживать, но она качнулась к нему, и прикосновение получилось более отчетливым.
- Вот так - хорошо, - сказала она. Он закрыл глаза, но она попросила: - Смотри на меня, любимый, я хочу, чтобы ты смотрел на меня, когда делаешь это! - и он открыл глаза. Ее лицо горело, она прерывисто дышала, приоткрыв губы. Она взяла его за руку и стала направлять, как он направлял ее в театре. - Попробуй войти в меня, - шепнула она. Потом прижалась к нему, так что через одежду он чувствовал биение ее сердца. Двинулась навстречу его руке, снова и снова. И тихонько вскрикнула, как порой стонет спящий, низким горловым звуком. Потом наконец устало замерла на его плече.
Он услышал звук открывающейся двери и голос леди Гермии:
- Мод, милая, ты где? Нам пора…
Вальтер убрал руку, и Мод торопливо разгладила платье.
- Тетя, я была неправа, - дрожащим голосом ответила она. - Господин фон Ульрих не ошибся, Белград стоит на Дунае. Мы нашли его в атласе.
К тому моменту, когда леди Гермия обошла шкаф, они уже склонились над книгой.
- А я и не сомневалась, - сказала она. - Мужчины обычно лучше разбираются в таких вещах, а уж господин фон Ульрих дипломат, ему положено знать много такого, чем женщине и интересоваться не следует. Так что, милая Мод, незачем было затевать этот спор.
- Полагаю, вы правы, - с бросающейся в глаза неискренностью вздохнула Мод.
Они все вместе вышли из библиотеки и Вальтер открыл дверь в гостиную. Первой вошла леди Гермия. Мод, следуя за ней, встретилась с ним взглядом. Он поднял правую руку, поднес к губам палец и поцеловал.
II
Так дальше продолжаться не может, думал Вальтер, возвращаясь в посольство. Он чувствовал себя школьником. Мод двадцать три года, ему - двадцать восемь, а они вынуждены прибегать к нелепым уловкам, чтобы побыть пять минут наедине.
Ему придется просить ее руки у Фица, поскольку их отец умер, и главой семьи стал брат. Вне всякого сомнения, Фиц предпочел бы, чтобы Мод вышла за англичанина. Но пожалуй, он все же согласится: вероятность вообще не найти мужа строптивой сестрице не может его не беспокоить.
Труднее всего будет с Отто. Он-то хотел, чтобы Вальтер женился на благовоспитанной девице из Пруссии, которая будет счастлива посвятить себя воспитанию наследников. А когда отец чего-то хотел, он делал все возможное для достижения цели, безжалостно сокрушая любые препятствия, - прекрасное качество для военного. Отто никогда не приходило в голову, что сын имеет право самостоятельно выбрать себе невесту. Вальтер хотел, чтобы отец поддержал его и одобрил его выбор, он ничуть не стремился к неизбежному противостоянию. Однако любовь оказалась сильнее сыновнего почтения.
Был воскресный вечер, но жизнь в Лондоне не затихала. Заседания в парламенте не проводились, и правительственные шишки с Уайтхолла перебрались в свои загородные резиденции, зато в особняках Мэйфэра, в клубах на улице Сент-Джеймс и в посольствах вершилась большая политика. На улицах Вальтер заметил нескольких членов парламента, парочку младших министров из Министерства иностранных дел Великобритании и нескольких европейских дипломатов. Интересно, подумал он, не остался ли на эти выходные в городе и министр иностранных дел сэр Эдвард Грей, вместо того чтобы наблюдать за птицами в своем любимом загородном доме в Хэмпшире?
Отец сидел за столом, читал расшифрованные телеграммы.
- Наверное, сейчас не лучшее время, чтобы сообщить тебе мою новость… - начал Вальтер. Отто что-то пробурчал и продолжил чтение.
Вальтер не стал ждать, когда отец проявит к нему больше внимания.
- Я люблю леди Мод.
- Сестру Фицгерберта? - поднял голову Отто. - Я так и думал. Прими мои соболезнования.
- Отец, прошу тебя, я говорю серьезно.
- Что это значит?! - Отто бросил телеграммы на стол. - Мод Фицгерберт - феминистка, суфражистка и маргиналка. Она не годится в жены не только немецкому дипломату из хорошей семьи, но вообще никому! И чтоб я больше об этом не слышал!
У Вальтера был готов резкий ответ, но он стиснул зубы и сдержался.
- Она чудесная, и я ее люблю. Так что, прошу, отзывайся о ней повежливее, что бы ты при этом ни думал.
- Я буду отзываться, как пожелаю, - пренебрежительно бросил Отто. - Она тебе не пара! - и он уткнулся в свои телеграммы.
Взгляд Вальтера упал на купленную отцом фруктовую вазу кремового фарфора.
- Нет, - сказал он и взял в руки вазу. - Ты не будешь говорить, как пожелаешь.
- Поосторожнее!
Наконец-то ему удалось завладеть вниманием отца.
- Леди Мод так же дорога мне, как тебе дорога эта безделушка.
- Безделушка?! К твоему сведению, она стоит…
- Хотя, конечно, любовь сильнее, чем жадность коллекционера… - Вальтер подбросил в воздух хрупкую вещицу и поймал ее одной рукой. Отец издал нечленораздельный вопль страдания. Не обращая внимания, Вальтер продолжал: - Когда ты отзываешься о ней оскорбительно, я чувствую себя так же, как ты, когда думаешь, что я вот-вот уроню твою вазу. Только мне еще больнее.
- Ах ты дерзкий ще…
- И если ты не прекратишь втаптывать в грязь мои чувства, - повысил голос Вальтер, - я разобью твою дурацкую плошку одним ударом каблука!
- Хорошо, я понял, только, ради бога, поставь ее на место!
Вальтер принял это за согласие и вернул вазу на журнальный столик.
- Но тебе придется принять во внимание еще кое-какие обстоятельства… если их обсуждение не будет "попранием твоих чувств", - злорадно сказал Отто.
- Я слушаю.
- Она англичанка.
- Вот только не надо! - воскликнул Вальтер. - Сколько лет знатные немцы женятся на английских аристократках. Альберт, герцог Саксен-Кобург-Готский женился на королеве Виктории, и его внук сейчас - король Англии. А нынешняя королева Англии - урожденная вюртембергская принцесса!
- С тех пор все изменилось! - вскричал Отто. - Англичане третируют нас, они поддерживают наших врагов, Россию и Францию. Женщина, на которой ты хочешь жениться, - враг твоего отечества.
Вальтер понимал чувства старого солдата, но это противоречило здравому смыслу.
- Незачем нам быть врагами! - сердито воскликнул он. - У нас нет для этого никаких оснований.
- Они никогда не позволят нам соперничать на равных условиях.
- Но это не так! - Вальтер заметил, что кричит, и постарался говорить спокойнее. - Англичане за свободную торговлю, они позволяют нам торговать по всей Британской империи.
- Вот, прочти! - Отто бросил ему через стол телеграмму. - Его величество спрашивает, что я об этом думаю.
Вальтер взял листок. Это был набросок ответа на личное письмо австрийского императора. Вальтер читал с растущей тревогой. Заканчивалось письмо так: "Император Франц Иосиф может быть уверен, что Его Величество поддержит Австро-Венгрию, как того требует заключенный союз и старинная дружба".
- Но ведь это развязывает Австрии руки! - сказал он с ужасом. - Они могут делать что угодно - и он их во всем поддержит!
- Ограничения все же есть.
- Немного. Письмо отправили?
- Нет, но уже утвердили. Отправят завтра.
- Мы можем их остановить?
- Нет, да я и не стал бы это делать.
- Но таким образом мы берем на себя обязательства поддержать Австрию в войне против Сербии.
- Не вижу в этом ничего плохого.
- Нам не нужна война! - вскричал Вальтер. - Нам нужно развивать науку, и производство, и торговлю. Германия должна стать более современной, более либеральной, должна расти. Нам нужны мир и процветание!.. - "И нам нужен такой мир, - добавил он про себя, - где мужчина сможет жениться на любимой женщине, не боясь, что его обвинят в предательстве".
- А теперь послушай меня, - сказал Отто. - Нас окружают сильные противники, с запада - Франция, с востока - Россия, и они заодно. Мы не можем сражаться на два фронта.
Вальтер это знал.
- Потому мы и разработали план Шлиффена, - сказал он. - Если нас вынудят участвовать в войне, сначала мы значительно превосходящими силами вторгнемся во Францию, в несколько недель одержим победу, а потом, обеспечив безопасный тыл, повернем на восток, чтобы противостоять России.
- В этом наша единственная надежда, - сказал Отто. - Правда, когда девять лет назад этот план был принят германской армией, разведка утверждала, что русская армия может быть мобилизована в сорок дней. Таким образом, на завоевание Франции у нас было шесть недель. Но с тех пор железные дороги у русских стали лучше - на деньги, одолженные у Франции! - Отто ударил по столу, словно сама Франция была у него под рукой. - Поскольку русским для мобилизации требуется все меньше времени, план Шлиффена становится все более рискованным. А это означает, - он многозначительно поднял палец, - что чем раньше мы начнем войну, тем лучше для Германии!
- Да нет же! - Как мог отец не понимать, насколько опасна такая точка зрения? - Это означает, что мы должны стремиться разрешать мелкие конфликты мирным путем.
- Мирным путем? - Отто со знанием дела покачал головой. - Ты молодой идеалист. Ты думаешь, что на любой вопрос существует ответ.