- У них тоже есть основания, - сказал он. - Половина их внешней торговли проходит через Черное море, а потом через проливы - в Средиземное. Россия не может позволить другой стране овладеть проливами, захватив территорию Восточных Балкан. Это стало бы петлей на шее российской экономики.
- Именно так, - сказал Вальтер. - Если обратиться на запад Европы - Франция претендует на входящие в состав Германии Эльзас и Лотарингию.
- Отобранные у Франции сорок три года назад! - взвился французский гость граф Жан-Пьер Шарлуа.
- Не спорю, - примирительно заметил Вальтер. - Давайте вспомним, что Эльзас и Лотарингия присоединены к Германской империи в 1871 году, после поражения Франции во Франко-прусской войне. И независимо от того, как это произошло, вы, наверное, согласитесь, господин граф, что Франция желает их вернуть.
- Естественно! - граф сделал большой глоток портвейна.
- Даже Италия хотела бы отнять у Австрии Трентино… - начал Вальтер.
- Где большинство говорит по-итальянски! - воскликнул синьор Фалли.
- …И большую часть Далмации…
- Где кругом - венецианские львы, католические церкви и римские колонны!
- А еще Тироль, провинцию с давней историей самоуправления, где большинство людей говорит по-немецки…
- Это стратегическая необходимость.
- Разумеется.
Фиц оценил, как изящно Вальтер сумел заставить представителя каждой страны подтвердить - в той или иной форме - свои территориальные притязания.
Наконец Вальтер спросил:
- На какие же территории притязает Германия? - Он оглядел сидящих за столом, но никто ему не ответил. - Ни на какие! - торжествующе провозгласил он. - А кроме Германии, в Европе есть лишь одна большая страна, которая может о себе сказать то же самое - Великобритания!
Гас Дьюар передал по кругу портвейн и сказал, по-американски растягивая слова:
- Я думаю, это правда.
- Так зачем же, Фиц, мой старый друг, - заключил Вальтер, - с какой стати нам воевать?
IV
В воскресенье утром, еще до завтрака, леди Мод послала за Этель.
Этель пришлось сдержать вздох досады. Она была ужасно занята. Было еще рано, но у прислуги уже вовсю кипела работа. Прежде чем гости встанут, нужно вычистить все камины, развести огонь, наполнить ящики углем. Все главные помещения - обеденный зал, утренняя гостиная, библиотека, курительная комната и еще несколько сравнительно небольших гостиных - должны выглядеть чисто и красиво. Этель, когда ее позвали, осматривала цветы в биллиардной, заменяя увядшие. И хоть ей очень нравилась сестра Фица, она все же надеялась, что Мод не собирается занять ее каким-нибудь трудоемким делом.
Когда Этель только пришла работать в Ти-Гуин, ей было тринадцать, и она не могла относиться к семейству Фицгербертов и их гостям как к обычным людям: они казались ей сказочными персонажами - и она их ужасно боялась. Она дрожала от страха при мысли, что сделает что-нибудь не так и потеряет работу, - но с другой стороны, ей очень хотелось рассмотреть этих диковинных людей поближе.
Однажды судомойка велела ей пойти в биллиардную и принести тантал. Этель так испугалась, что даже не спросила, что это такое. Войдя в комнату, она стала оглядываться, надеясь, что этот тантал сразу бросится ей в глаза - ну, как поднос с грязной посудой. Но не увидела ничего, что явно требовалось отнести вниз, и в конце концов расплакалась. В это время в комнату вошла Мод.
Мод была тогда неловким пятнадцатилетним подростком - в детском платье, но с характером взрослой женщины и страдающей, мятежной душой. И хоть борьба стала смыслом ее жизни намного позже, уже в пятнадцать лет она чувствовала чужую боль как свою.
Тантал оказался серебряным ящичком с графинами бренди и виски. Он причинял слугам танталовы муки, так как на нем был замок, чтобы они не могли тайком прикладываться к графинам, объяснила Мод. Этель горячо ее поблагодарила. Это был первый из множества случаев, когда Мод проявила свою доброту, и вскоре Этель привязалась к молодой госпоже.
Этель постучала и вошла. Стены Жасминовой комнаты украшали замысловатые цветочные узоры, вышедшие из моды на рубеже веков. Зато из эркерного окна открывался вид на самый чудесный уголок сада - Западную аллею, длинную и прямую, идущую вдоль клумб к беседке.
Этель с беспокойством заметила, что Мод обувается.
- Я собираюсь на прогулку, - сказала она, - и мне нужно, чтобы вы меня сопровождали. Помогите надеть шляпку и расскажите новости.
Времени на это у Этель не было, но любопытство оказалось сильнее беспокойства за оставленные дела. С кем это Мод собирается на прогулку, где тетя Гермия, и зачем она надевает эту шляпку, если просто идет погулять по саду? Не появится ли кавалер?
- У нас в подвальном этаже сегодня был скандал, - сказала Этель, прикрепляя шляпку к темным волосам Мод. Хозяйка любила собирать сплетни не меньше, чем король - марки. - Моррисон не ложился до четырех утра. Это один из слуг, высокий такой, со светлыми усами.
- Я знаю, кто такой Моррисон. И знаю, с кем он провел ночь… - Мод замялась. Этель чуть-чуть подождала, а потом спросила:
- А мне не скажете?
- Вы не поверите своим ушам.
- Тем более! - улыбнулась Этель.
- Он провел ночь у Роберта фон Ульриха! - Мод взглянула на отражение Этель в зеркале туалетного столика. - Как вам это нравится?
Этель изумленно ахнула:
- Никогда бы не подумала! Я знала, что Моррисон не пристает к девчонкам, но не могла себе представить, что он из этих, - ну, вы понимаете.
- Роберт точно из "этих", и я видела, как он переглядывался с Моррисоном во время обеда.
- Прямо на глазах у короля?! А откуда вы знаете про Роберта?
- Мне сказал Вальтер.
- Как джентльмен мог сказать такое леди! Впрочем, вам можно рассказать что угодно… А о чем сплетничают в Лондоне?
- В Лондоне все только и болтают, что о мистере Ллойд Джордже.
Дэвид Ллойд Джордж, министр финансов Великобритании, отвечал за казну страны. Валлиец по происхождению, он был пламенным оратором левого крыла. Отец Этель считал, что ему место в партии лейбористов. Во время забастовки шахтеров 1912 года он даже договорился до национализации рудников.
- И что о нем говорят? - спросила Этель.
- У него есть любовница.
- Не может быть! - Этель не поверила своим ушам. - Но ведь он баптист!
Мод рассмеялась.
- А если бы он был приверженцем англиканской церкви, было бы лучше?
- Да, - сказала Этель, сдержавшись, чтобы не добавить "естественно". - А кто она?
- Ее зовут Фрэнсис Стивенсон. Сначала она была гувернанткой его дочери, но женщина она умная, с высшим образованием… И сейчас она - его личный секретарь.
- Какой ужас!
- Он зовет ее "киска".
Этель почувствовала, как к щекам прилила кровь. Она не знала, что на это ответить. Мод поднялась, и Этель помогла ей надеть пальто.
- А как же его жена, Маргарет? - спросила наконец Этель.
- Она живет здесь, в Уэльсе, с четырьмя детьми.
- Да, было пятеро, но один умер. Бедная женщина!
Мод была готова. Они прошли по коридору и спустились по главной лестнице. В холле ждал Вальтер фон Ульрих в длинном темном пальто. У него были небольшие усики и искрящиеся голубые глаза. В застегнутом на все пуговицы пальто он выглядел просто потрясающе, очень по-немецки: так и ждешь, что сейчас он поклонится, щелкнет каблуками и чуть заметно подмигнет, подумала Этель. Вот, значит, почему Мод не хотела, чтобы ее сопровождала леди Гермия.
- Уильямс начала здесь работать, когда я была еще девчонкой, и мы сразу подружились.
Этель никогда не посмела бы сказать, что они дружат. Мод была к ней добра, а Этель ею восхищалась, но у них были отношения хозяйки и служанки. На самом деле Мод лишь имела в виду, что Этель можно доверять.
- Очень рад с вами познакомиться, Уильямс. Как поживаете? - сказал Вальтер, обращаясь к Этель подчеркнуто вежливо, как принято у некоторых господ вести себя со слугами.
- Благодарю вас, сэр. Я сейчас вернусь, только пальто надену.
Она спустилась на этаж прислуги. На самом деле ей не хотелось идти с Мод на прогулку - сейчас, когда здесь король, ей следовало бы остаться присматривать за слугами, но отказать она не могла.
На кухне Нина, служанка графини, заваривала для своей госпожи чай по-русски.
Этель подозвала горничную.
- Герр Вальтер встал, - сказала она. - В серой спальне можно делать уборку.
Как только гость выходил из спальни, ее следовало подмести, застелить постель, опорожнить ночной горшок и принести свежей воды для мытья. Этель увидела Пила, тот пересчитывал тарелки.
- Наверху кто-нибудь еще поднялся? - спросила она его.
- Девятнадцать, двадцать, - сказал он. - Мистер Дьюар позвонил, чтобы принесли горячую воду для бритья, да еще синьор Фалли попросил кофе.
- Леди Мод захотела, чтобы я вышла с ней в сад.
- Это не годится, - сказал сердито Пил. - Ты нужна здесь, в доме.
Этель это знала.
- Но что же мне делать, мистер Пил? - спросила она. - Не могу же я ей сказать: "Обойдетесь!"
- Брось свои выходки! Иди, а как только освободишься - сразу сюда.
Когда она вернулась в холл, у дверей уже стоял Гелерт, пес графа. Он шумно, радостно дышал, чувствуя, что намечается прогулка. Все вышли и через восточную лужайку направились к лесу.
- Я полагаю, общаясь с леди Мод, вы тоже стали суфражисткой? - спросил фон Ульрих.
- Было как раз наоборот, - сказала леди Мод. - Первые либеральные идеи я услышала от Уильямс.
- Я лишь повторила слова отца, - сказала Этель.