Шел Лука по городу, окруженный детьми, по сторонам с улыбкой посматривал. День был солнечный и ласковый, нарядная толпа заполняла улицы. Попадались дьякону знакомые - шапочку снимет, с иными поздоровается в обнимочку, о доме расспросит, о здоровье, не занедужил ли кто и во всем ли достаток. Отрываясь от работы, приветливо кивали ему из-за тынов гончары и златокузнецы, усмошвецы и горшечники.
Вдруг насторожился Лука, повел чутким ухом. Ребятишки гомозились и кричали у его ног.
- Нишкните вы! - осерчал дьякон и снова прислушался.
Почудилось ему, будто донес до него встречный ветерок чудный голос. Исчез он за гомоном толпы, но вот - чу! - снова прорезался.
Забеспокоился Лука, прибавил шагу. Все громче голос, все ближе. Вот уж совсем рядом.
За спинами сгрудившихся людей ничего не увидишь. Торопливо юркнул дьякон в толпу и остановился, изумленный. Вот оно - чудо-то!
Пел малец-пигалица, от земли два вершка. Тощенький, бледненький, а рядом с ним слепой старче о клюку опирается, незрячие глаза подставил теплому солнышку.
Слушая мальца, в двух местах поморщился от фальшивинки Лука, но голос-то, голос!..
Кончил малец, стал обходить слушателей - кто что подаст, кланялся, благодарил за милостыньку. Приблизился он к Луке, а дьякон его за руку- хвать.
- Больно мне, дедушка, - захныкал малец тоненько, вскинул на дьякона испуганные глаза.
Повернул в их сторону слепое лицо старец, застучал клюкою оземь, окликнул скрипучим голосом:
- Егорка!
- Тута я! - обернулся малец. - Поп меня за руку ухватил. Боюся, деда!..
- Отпусти мальца! - сильнее прежнего загрохотал клюкою старец, слепо двинулся к Луке. - Почто убогих обижаешь?
- Сопель! Сопель! - закричали ребятишки и стали дергать дьякона со всех сторон.
В толпе сразу объявились сердобольные. Слепых и юродивых почитали владимирцы, в обиду не давали, стали придвигаться к Луке, говорили покуда мирно:
- Отпусти мальца, не кощунствуй.
Бабы воинственнее были:
- Чего на него глядеть! Вовсе обезумел дьякон. Мало, что детям у себя в ученье досаждает - ревом ревут, ишшо и на улице бесчинствует!..
Но Лука будто не слышал их, только еще крепче держал мальчонку за руку. Старец двигался на голос поводыря, размахивая клюкой.
- Эй, люди, почто галдите? - раздался над толпой властный голос.
Все повернулись разом. Один лишь Лука даже ухом не повел. Мальчишка хныкал и трепыхался в его руке, дьякон тянул его за собой в сторону.
- Лука! - окликнул его все тот же голос.
- Ай-я? - встрепенулся, очнувшись, дьякон. Повел вокруг себя взглядом, увидел сидящего на коне боярина Якова. Не выпуская мальца, поясно поклонился ему.
- Ты чего это? - спросил изумленный боярин.
- Прости, батюшка, - снова поклонился ему Лука.
Яков сказал:
- Негоже это, Лука, обижать убогих…
- Лютый он, боярин, - заговорили в толпе. - Правы бабы, как есть, разума лишился…
- Эк кинулся-то… Яко стервятник.
- Куды слепцу без поводыря?!
- Почто молчишь, Лука? - нахмурился Яков. Не понравилось ему все это: зачем зазря народ волновать?
Лука, потупившись, безмолвствовал. Мальчонка попискивал и с надеждой таращился на боярина. Яков рассердился:
- Что он тебе сделал? Отпусти мальца.
- Прости, батюшка, - в третий раз поклонился Лука.
- Эк свое заладил!.. Кому велено?
- Не могу я… Как услышал, так и не могу. Голос у него яко у ангела.
- А насильничаешь почто? - вопросили из толпы. - Не раб он твой, малец-то. Почто за руку держишь?
- Сбегнет…
Яков рассмеялся.
- Отпусти, отпусти - не сбегнет, - сказал он, слезая с коня. Кто-то услужливо подхватил повод, боярин подошел к Луке, потрепал мальчонку по кудрявой головенке.
- А ты и впрямь поешь, яко ангел?
- Не…
Старец, стараясь не пропустить ни слова, внимательно прислушивался к разговору.
К нему повернулся Яков:
- Твой это малец, старче?
- Егорка-то? - выпучивая слепые бельма, переспросил старик. - Дык како мой? Не холоп он, а прибился в Ростове… Сам знаешь, боярин, слепому без поводыря негоже. Ходим мы по Руси, добрые люди милостыньку подают, тем и кормимся. Ни отца, ни мамки у него нет, сирота он безродный… Не дай сироту и слепца в обиду, добрый боярин. Вступись.
- Да, - в растерянности почесал Яков затылок. - Придется тебе, Егорка, спеть. А то како я вас рассужу?
Чувствуя недоброе, слепец упал на колени:
- Не забирай у меня мальца, боярин. Смилуйся!..
- Пой, Егорка, - сказал Яков.
- Пой боярину, - подтолкнул его в спину Лука. Толпа с любопытством сомкнулась вокруг них.
Чувствуя всеобщее внимание, мальчонка выдернул у дьякона свою руку, оправил кожушок.
- А чего петь-то?
- Чего хошь, то и пой, - сказал Яков.
- Пой, пой, - послышалось из толпы.
И тогда, прокашлявшись в ладошку, начал Егорка, да так, что у Луки пуще прежнего перехватило дыхание.
Пел мальчонка без натуги, легко и вольно, и голос его звенел, как серебряная труба. Сроду не слыхивал Яков такого голоса, а ведь на пирах, бывало, показывали свое умение отменные гусляры.
- Да как же так отдать его тебе, старче? - удивился он. - Такого-то певуна и князю показать не грех. Рассудил я вас: забирай с собой Егорку, Лука…
Запричитал слепец, заелозил в ногах у боярина:
- На что бросаешь меня?! На верную погибель.
- Молчи, старче, - оборвал его Яков. - По городам да весям подаяние собирать и другого поводыря сыщешь. Не пристало твоему Егорке честной люд на торжищах потешать.
Прошел через расступившуюся молчаливую толпу и сел на коня.
- Расходись, народ! Неча грудиться… Аль не по правде я рассудил?
Кому охота было отвечать боярину? Стали разбредаться люди, кто куда. Трое остались на площади.
- Благослови, деда, - сказал, всхлипывая, Егорка, припал старцу на грудь.
Ощупав мальца, слепой дрожащими перстами перекрестил его. Лука с трудом оторвал Егорку от старца, повел за собой.
- Сопель, Сопель! - кричали издали ребятишки. Теперь они боялись приближаться к дьякону. Лука остановился и погрозил им туго сжатым кулаком.
2
В избе, куда привел Егорку Лука, было неуютно и дымно. В печи гудел огонь, у огня, согнувшись, хлопотала могучая баба. В свете очага рыжие волосы на ее голове горели, как пламя.
- Вот, - сказал, указывая на Егорку, дьякон, - примай мальца, Соломонида.
Баба выпрямилась и оказалась еще выше ростом. Лука едва доставал ей до плеча.
Егорка, испугавшись, попятился к порогу, но баба улыбнулась, и улыбка у нее была доброй и приветливой.
- Господи! - всплеснула она руками. - Да где же ты такого хилого да хворого отыскал?
- Я не хворый, - серьезно сказал Егорка. - Это дед у меня был хворый и слепой.
Лука сел на лавку, опустив между колен руки, с удовлетворением сказал:
- Вот, на торгу объявился…
- Нешто забрал его у старца? - помрачнела Соломонида и с упреком посмотрела на мужа.
- Ишшо и ты туда же! - рассердился Лука. - Ну-ка, заместо того, чтобы разговоры говорить, накорми мальца.
Соломонида вернулась к печи, загремела горшками - с сердцем двигала их с места на место, но долго молчать не выдержала.
- Его бы в баньку наперво, - сказала не оборачиваясь.
- Чего вздумала, баньку ишшо истопить надо, - отозвался с лавки Лука. - А малец едва на ногах стоит. Глянь-ка, кожа да кости. Не шибко, знать, баловал тебя старец, - оборотился он к Егорке. - Подь сюды!
Егорка неуверенно подошел, остановился вблизи.
- Садись, - усадил его с собою рядом Лука. - Сыми-ко рубаху.
Егорка покорно повиновался. Дьякон покачал головой:
- И в чем только душа у тебя держится!.. Соломонида!
- Ась?
- Погляди на мальца. Тут допрежь всего твоя забота.
- Тощой-то како-ой, - с жалостью протянула дьяконица. - А сказываешь, мол, не хворый…
- Не хворый, - упрямо подтвердил Егорка. - Хворые перхают да за палку держатся, чтобы не упасть.
- Кормил ли тебя старец-то? - совсем размякла Соломонида.
- Куски пожирнее он себе брал, - сказал Егорка, - потому как слаб был…
- А ты как же?
- Хлебушка нам на обоих хватало. Да водицы. Да кваском, глядишь, где угостят.
- Шибко вцепился в него старче, не хотел отдавать, - сказал дьякон мирным голосом, словно совсем еще недавно, на торге, был так же спокоен, как и теперь.
Он по-домашнему разоблачился и теперь сидел на лавке, тихий и маленький, в холодных штанах и исподней застиранной рубахе.
Соломонида выставила на стол горячий горшок с сочивом, охватив его тряпицей, вытряхнула содержимое в большую деревянную мису, положила три ложки.
- Сотворим молитву, - сказал дьякон и, повернувшись к образам, зашевелил губами. Соломонида и Егорка тоже помолились и взялись за ложки.
Первым зачерпнул Лука, поморщился, пошамкал ртом, потом кивнул, и тогда за еду принялись все.
Хлебово было густым и душистым, в темной жиже плавали пахучая травка и куски разваренной репы.
Давно так не едал Егорка, ложка мелькала в его руке.
Дьякон предупредил:
- Не части.
Егорка покраснел и поперхнулся. Лука заметил это и уже мягче сказал, обращаясь также и к Соломониде:
- Не о хлебе едином жив будеши…
После хлебова был кисель, потом пили сладкий квас. Потом Егорку потянуло ко сну. Глаза смыкались, закувыркалась, поплыла перед ним повалуша.
Соломонида бросила ему на лавку овчину:
- Уморился малый. Спи…