Мерецков объяснил, что ищет свою бригаду, а прибыл он со станции Серебряково. Вся местность запружена белоказачьими разъездами, и он сам едва не попал в их руки.
- Вдали я видел крупные кавалерийские отряды белых, - сказал Мерецков командарму, - будьте осторожны!
- Не может быть, вы врёте! - чуть ли не закричал на него командарм, даже покраснел. Смотрел он на Кирилла Афанасьевича зло.
- Как вру? - возмутился Мерецков. - Я только что дрался с разъездом белоказаков, мне руку ранили, - он протянул левую руку с рукавом гимнастёрки, надрезанным шашкой, - так что ехать вам туда нельзя, иначе попадёте к белым в плен. А вот в Серебряково стоят наши части.
- Вы трус! - грубо бросил командарм. - Сейчас я поеду на автомобиле и лично всё проверю. Тогда пеняйте на себя, отдам под трибунал!
Но командарм Всеволодов и не думал воевать против белоказаков. Он переметнулся к ним! Наутро об этом узнал Мерецков. Теперь ему стало ясно, почему командарм так подозрительно вёл себя. Видимо, он давно замыслил измену, иначе 9-я армия воевала бы с врагом по-другому.
Мерецков принял дела начальника штаба 1-й стрелковой бригады. Став им, он с головой окунулся в работу. Теперь он знал, что и как делать, чтобы бригада была боеспособна и успешно громила врага. Себя, однако, он не собирался ставить под вражеские пули. Но, когда конники, выхватив шашки, ринулись в атаку на белоказаков, чтобы по приказу Степиня отбить у них хутор Чумаковский, Мерецков был впереди всех.
Во время боя лошадь Мерецкова понесла. Стреляя на ходу из нагана, Кирилл Афанасьевич увёртывался от вражеских пик. Но один из казаков вскинул карабин и почти в упор выстрелил в него. Пуля больно обожгла голень, держать ногу в стремени было невмоготу. Мерецков сполз с седла на землю, чувствуя, как закружилась голова и тошнота подступила к горлу. Два бойца подхватили его на руки, отнесли в сторону, затем разрезали сапог и перевязали рану.
- Крепко вас зацепило, - качнул головой боец, покручивая рыжие, как пшеничный колос, усы. - Вас бы надо отправить в лазарет, не то как бы хуже не было.
- До свадьбы заживёт! - отшутился Кирилл Афанасьевич, хотя острее ощущал боль.
Под ударами красных бойцов белоказаки отступили, и 14-я дивизия вошла в Поворино. Радоваться бы, но рана давала о себе знать, и Мерецкову стало совсем плохо. Он лежал на деревянном топчане, ощущая, как занемела нога, появилась тупая, гнетущая боль. Бойцы нашли в хуторе фельдшера и привели его в штаб. Он осмотрел рану Кирилла Афанасьевича и, теребя куцую бородку, хмуро свёл брови.
- Плохи твои дела, товарищ начальник штаба, - изрёк он. - У тебя в голени сидит пуля и, если её не убрать, гангрена неизбежна и придётся отнять ногу.
- А ты сможешь вытащить пулю? - тяжело дыша, спросил Мерецков.
- Смог бы, но у меня нет хирургических инструментов. Вот ежели попробовать извлечь пулю другим способом... - Фельдшер замялся, пощипывая бородку. - Но я боюсь, что боли ты не вынесешь...
- Делай что надо, кричать от боли не стану, - хрипя, молвил Кирилл Афанасьевич.
Фельдшер прокалил на огне стальной крючок, на который обычно ловят щук, попросил бойцов покрепче прижать больного к топчану, чтобы не дёргался от боли во время операции, глубоко вонзил крючок в воспалившуюся рану и рывком извлёк пулю.
- Вот она, стерва, возьми её себе на память! - улыбнулся фельдшер. - А ты мужик крепкий, я ждал, что станешь орать во всю глотку, а ты даже не пикнул. Сейчас перевяжу тебя, ты поспишь, а там видно будет, что делать дальше. Но, ежели желаешь сохранить ногу, надо тебя срочно отправить в госпиталь.
Фельдшер наложил свежую повязку, и боль немного утихла. Мерецков вскоре уснул. К утру рана вновь воспалилась, появилась острая боль. В девятом часу его навестил Степинь.
- Что же ты, Кирилл Мерецков, подставил себя вражьей пуле? - добродушно улыбнулся он, тепло пожимая ему руку.
Мерецков с трудом поднялся с топчана.
- Товарищ начдив, - начал было он, но гость мягко прервал его:
- Я не начдив, а командующий 9-й армией! - В его голосе, однако, не было суровости или обиды, он даже улыбался.
- Рад я до слёз, - выдавил из себя Кирилл Афанасьевич. - Вы достойны быть командармом!
- Знаешь, Мерецков, мне не хочется тебя терять, а тем более видеть инвалидом. - Степинь подозвал своего адъютанта. - Срочно сажай его в мою машину и в госпиталь. Возьми с собой охрану: в степи всё ещё попадаются казачьи разъезды.
Степинь нагнулся к Мерецкову и поцеловал его в щёку.
- Сделают тебе операцию и будешь свежим, как огурчик! Ну, прощай, слушатель Генерального штаба. Мы ещё с тобой увидимся. Человек ты надёжный, а таких я уважаю!..
(В 9-ю армию Кирилл Афанасьевич больше не вернулся. Находясь на лечении, он узнал, что за разгром белоказаков под Екатерининской его 14-ю стрелковую дивизию наградили орденом Красного Знамени и вручал его комиссару дивизии перед строем бойцов М. И. Калинин. - А. 3.).
Машина командующего вихрем неслась по ночной степи, выхватывая фарами кусты можжевельника, росшего но обочинам дороги. Вот она въехала в город и вскоре замерла у подъезда военного госпиталя. Было два часа ночи. Адъютант вылез из машины и поспешил в приёмный покой. Сидевшие за столом дежурный врач и медсестра вскочили со своих мест. Не обращая внимания на их испуганные лица, адъютант громко объявил:
- У меня в машине умирает комиссар, ему нужна ваша помощь!
Мерецков потерял сознание, когда машина уже подъезжала к госпиталю, и очнулся, когда его внесли в палату.
- Где я, что со мной и кто вы такие? - подал он голос, глядя на людей в белых халатах.
- Мы ваши друзья, так что не волнуйтесь, - успокоил его хирург Игорь Денисович Костюк. - А находитесь вы в военном госпитале Ростова...
Когда хирург снял повязку с голени, он увидел, что вокруг раны уже проступили чёрные пятна: похоже, ткань стала отмирать. Костюк распорядился, чтобы санитары немедленно отнесли раненого в операционную.
После тяжёлой операции Мерецков трое суток лежал в реанимационном отделении, а на четвёртые сутки его перевели в палату.
- Нога болит? - спросил Игорь Денисович.
- Маленько ноет, а боли как таковой не ощущаю.
- Далее не верится... - обронил хирург.
- Что? - не понял Мерецков.
- Это я о своём деле, - смутился Игорь Денисович.
Находясь в госпитале, Мерецков подружился со своим лечащим врачом, узнал его ближе. Костюк был из бывших царских офицеров. Невысокого роста, с куцей чёрной бородкой и серыми глазами, он производил впечатление человека, в чём-то обиженного судьбой. Лечил он Кирилла Афанасьевича хорошо, но, сколько бы раз ни заходил в его палату, никогда не улыбался, словно ему это было неведомо. В его пытливых глазах всегда была грусть. Как-то, осмотрев рану, он неторопливо смазал её лекарством, потом задумчиво сказал:
- Рана в голени весьма опасная штука, молодой человек! Да-с, весьма опасная. И лечить её тяжело, могут возникнуть осложнения. Я много лет практикую, но такой раны, как у вас, ещё не лечил. Обычно, если пуля или осколок остаётся в голени хотя бы несколько дней, у бойца начинается гангрена. А вам фельдшер, о котором вы рассказывали, в тот же день, когда вас ранило, извлёк пулю. Казалось бы, рана будет затягиваться, но нет, она всё ещё воспалена. - Костюк поднял брови, продолжая перевязку, и тихо, но с горечью добавил: - Я бы советовал вам уйти из армии. С больной ногой шутки плохи.
Мерецкову стало зябко. Хотя острой боли у него не было, но лицо оставалось по-прежнему бледным, неживым.
- Армия - моя жизнь, Игорь Денисович, и пока я жив, Руду в ней служить! - сказал он твёрдо, словно вбил в стенку гвоздь. - Человек я молодой, и мой организм выдюжит.
- Дай-то Бог, Кирилл!..
Впервые хирург назвал Мерецкова по имени, и от этого и его душе растаял ледок.
- Вы служили в царской армии, Игорь Денисович? - спросил он.
- Естественно, и чин у меня - подполковник. В Первую мировую войну служил под началом генерала Брусилова, лечил его.
- Это правда? - удивлённо вскинул брови Мерецков. Он даже приподнялся слегка на локтях, глядя на врача.
- Правда, Кирилл. - Игорь Денисович на минуту задумался. - Алексей Алексеевич Брусилов - "известный военный деятель, генерал от кавалерии. Когда началась Первая мировая война, он командовал 8-й армией. Уже тогда я служил в его штабе. А в марте шестнадцатого года Брусилов возглавил Юго-Западный фронт. Талант необыкновенный! - Костюк взглянул на Мерецкова. - Надеюсь, вы слышали о Брусиловском прорыве? - Не дождавшись ответа, Игорь Денисович продолжил энергично и с веселинкой в голосе: - Это он, Алексей Алексеевич, в мае - августе осуществил крупнейший стратегический прорыв австро-германского фронта. Это, по существу, подвиг, о котором благородные потомки Российского государства должны помнить.
Когда хирург умолк, Мерецков сказал, что Брусиловский прорыв он изучал в Академии Генерального штаба и тоже восхищался военным талантом русского генерала.
- Я завидую вам, вы были с ним рядом...
Игорь Денисович усмехнулся, отчего его борода слегка качнулась.
- Зависть, Кирилл, плохое чувство, - подчеркнул хирург, - она присуща людям с карьеристскими замашками. Но я не думаю, что вас можно отнести к таковым.