- Мадрид сейчас важнее всего, как-никак столица Испании, - подчеркнул Берзин, - и оставить Мадридский фронт без квалифицированной военной помощи мы не можем! Функции военного советника в Главном штабе, - продолжал Ян Карлович, - я беру на себя, а вы, Кирилл Афанасьевич, займитесь подготовкой специалистов. Нам нужны танкисты, лётчики, артиллеристы, не хватает и общевойсковых офицеров. У республиканцев слабая военная подготовка. Как же их посылать в бой, если многие не умеют обращаться с оружием!
В тот же день Мерецков принял дела у Кулика, которого знал с тех пор, как тот вместе с Ворошиловым и Сталиным в 1919 году оборонял Царицын, командуя артиллерией. Мерецков его уважал, ибо сам служил в Первой конной армии народного героя Семёна Будённого. Кулик был храбр, решителен и как заядлый артиллерист действовал в боях отчаянно. Уезжая, он напутствовал Мерецкова:
- Держи тут высоко марку советских добровольцев, Кирилл! Пока наши ребята дают жару мятежникам. Уверен, что и ты проявишь себя. А там, на Родине, с твоими соратниками по службе я подниму бокал шампанского и за твою удачу!
Зачем пить дамский напиток, Григорий Иванович? - улыбнулся Мерецков. - Нет, я возражаю. Лучше выпейте рюмку водки, тогда у меня наверняка будут успехи на поле брани!
- Хорошо, я так и сделаю, - неловко передёрнул плечами Кулик.
Деятельность советских военных советников в Испании сводилась к главному - помочь республиканской армии своими рекомендациями. Так считали в Москве, направляя туда добровольцев. Но пришлось им заниматься и тем, о чём раньше и речи не шло. Они разрабатывали испанскому военному командованию замысел той или иной операции, готовили проекты оперативных приказов и обучали штабной работе ответственных за это лиц. Нередко советники и сами водили в бой республиканских солдат и офицеров, подвергая себя смертельной опасности. Мерецков не раз в критические моменты боя брал на себя командование...
Кирилл Афанасьевич не отрывал глаз от жухлого поля, вдоль которого ехал поезд, выбрасывая из трубы шапки чёрного дыма, и будто наяву увидел другое, огненное поле и окопы в два яруса. Тогда мятежники наступали под Мадридом со стороны Толедо, чтобы на стыке республиканских соединений вклиниться между ними. Следовало задержать врага, и штаб послал туда стрелковую дивизию, а командира вдруг не оказалось. Где он, что с ним? Не убит ли? У Мерецкова от напряжения засосало под ложечкой. А фашисты уже опрокинули передний край и быстро продвигались вперёд.
- Товарищ Петрович, что будем делать? - подскочил к Мерецкову начальник штаба дивизии.
- Бить мятежников! - громко произнёс Мерецков. Он подозвал к себе капитана Родимцева и приказал: - Разворачивай дивизию и - в бой!
Родимцев растерялся: шутка ли, целая дивизия, а он ещё и полком не командовал!
- Капитан Родимцев, вам ясен приказ? - спросил Мерецков.
- Действую, товарищ Петрович! - наконец пришёл в себя Родимцев.
И всё же, чтобы подстраховаться, вслед за ним Мерецков послал другого офицера проверить, как пойдёт дело, предупредив его, что скоро прибудет на место сам. Однако Родимцев, хотя слегка и нервничал, приказы республиканцам отдавал разумно и чётко. Когда Кирилл Афанасьевич на броневике объехал поле боя, он остался доволен. А в это время на мосту у Мансанареса в Мадриде ситуация сложилась ещё круче. Марокканцы, воевавшие на стороне франкистов, прорвались к окраине города и на рассвете атаковали охрану моста. Пулемётчик, державший переправу под кинжальным огнём, был убит, и по мосту фашисты устремились на другой берег, где оборонялись республиканцы. И тогда капитан Родимцев бросился к пулемёту и открыл огонь по наседавшим мятежникам.
- Ты, Саша, бьёшь врага дерзко, я это уважаю, но не очень-то озорничай. - Мерецков обнял Родимцева и тихо добавил: - Ты будешь Героем Советского Союза, я этого добьюсь!..
Сколько было подобных атак? Мерецков их не считал, но каждая атака добавляла седины на его висках.
Кирилл Афанасьевич стряхнул с себя воспоминания. Его мятежная душа ещё не оттаяла, в ней был ледок. Радость возвращения глушила горечь потерь своих соратников. Перед самым отъездом на Родину главный военный советник Берзин отвёл его в сторонку и сообщил, что Тухачевский, Уборевич, Якир и другие военачальники арестованы как изменники и враги.
- Кирилл, меня до боли гнетёт то, что в Союзе идут аресты военачальников Красной Армии, - сказал он. - Я не знаю, на самом ли деле, все они предатели или в верхах идёт борьба за власть, сильные мира сего убирают неугодных им. Но мой тебе совет: когда приедешь в Москву, не бросайся в атаку, хорошо осмотрись, не то, не ровен час, сам угодишь в камеру на Лубянке. У меня на этот счёт больше опыта. Ты до мозга костей предан нашему революционному делу, и жаль будет, если с тобой что-то случится.
- Хорошо, Ян Карлович, я это учту!
Мысль об аресте тех, кто учил его и у кого он сам учился полководческому искусству, угнетала Мерецкова. Что с ними будет? Уборевич - враг? Нет, в это Мерецкову не хотелось верить. Иеронима Петровича он любил как старшего брата, преклонялся перед его военным талантом.
- Внимание, внимание! Наш поезд прибывает в столицу Советского государства город Москву! - прозвучал в радиодинамиках голос начальника поезда. - Всем пассажирам приготовиться к выходу на перрон!..
"Ну вот и приехали, через час я буду у себя дома", - отметил Кирилл Афанасьевич.
Поезд, звякнув тормозами, остановился, и люди высыпали из вагонов на перрон. Мерецков, подхватив чемодан, поспешил на стоянку такси. Ехали недолго, и вот уже зелёная "эмка" остановилась у подъезда дома. Расплатившись с водителем, Кирилл Афанасьевич поднялся к своей квартире и, переводя дыхание, постучался.
- Кто? - услышал он детский голос.
"Сынок!" - пронеслось в голове Мерецкова.
- Сынок, это я, твой папа! - Мерецков почувствовал, как шевельнулось в груди сердце.
Володя открыл дверь и, увидев отца, бросился ему навстречу, да так и повис на нём. Кирилл Афанасьевич поцеловал тринадцатилетнего сына. Жена метнулась к мужу, обняла. Он прижал её к груди и жарко поцеловал.
- В Испании ты часто приходила ко мне во сне и всё улыбалась, - прошептал Кирилл Афанасьевич. - Хоть бы слово мне во сне сказала, лишь улыбалась.
Зазвонил телефон, стоявший на тумбочке. Мерецков снял трубку. Звонил адъютант наркома обороны комдив Хмельницкий.
- С приездом вас, Кирилл Афанасьевич! Давно приехали?
- Час тому назад. А что случилось?
Вам надо срочно прибыть в наркомат!
- Что-нибудь серьёзное? - спросил Мерецков.
- Очень даже серьёзное, - обронил адъютант. - Машину я за вами пошлю. До встречи!
Жена, слушавшая их разговор, неожиданно произнесла:
- Я боюсь за тебя, Кирилл, а вдруг арестуют?
- Что тебе пришло в голову?
Она грустно усмехнулась.
- Разве ты не знаешь, что на Лубянке сидят и ждут приговора военачальники и среди них твой учитель Уборевич? Чего молчишь? Военная тайна, да? Какая же это тайна, если вся Москва уже знает?
Кажется, впервые он метнул на неё взгляд, полный отчаяния.
- Дуняша, ты в наши командирские дела не лезь! Если кого-то и посадили, значит, так надо было. Троцкого вот не посадили, а разрешили ему выехать за границу, теперь он в буржуазной прессе клевещет на Страну Советов, льёт на нашего вождя товарища Сталина всякую грязь. И зачем только разрешили этому лживому политику уехать из страны!..
Раздался стук. Мерецков открыл дверь. На пороге стоял водитель.
- Я за вами, Кирилл Афанасьевич!
- Иду. - Мерецков надел фуражку и, поцеловав жену, вышел.
Пока ехали в Наркомат обороны, Мерецков всё гадал, зачем его вызвали. Наверное, хотят услышать от него рассказ об испанских делах, о войне в Испании. Он был разочарован, когда Хмельницкий сказал, что начальствующий состав ознакомят с материалами относительно ареста маршала Тухачевского, Уборевича, Якира и других военачальников.
- Видите, что у нас тут произошло, пока вы были в Испании, - с усмешкой произнёс комдив Хмельницкий. - Климент Ефремович страшно огорчён, что предатели и изменники оказались в Наркомате обороны!