- А Ирод Антипа за ним охотится, - заметил Осия. - Говорят, что его дни сочтены.
- Я видел, как солдаты Антипы угрожали Иоанну.
- Но где ты был все это время? - требовательно спросил Иаков. - Не может быть, чтобы ты все эти пятьдесят дней только и делал, что слушал проповеди Иоанна!
- Значит, ты считал дни?
- Конечно! Ведь все эти дни мне приходилось заниматься мастерской, а уж поверь, когда вся работа взвалена на тебя одного, пятьдесят дней сойдут за сто. Как же мне было их не считать!
- Послушав Иоанна, я почувствовал себя призванным, принял крещение и отправился в пустыню…
- Вот как, отправился в пустыню! И там, наверное, дней не считал?
Иаков, очевидно, чувствовал себя преданным. Мария отметила, что ни призвание, ни крещение, ни то, что брат делал в пустыне, его не интересовало. Только мастерская и необходимость в ней работать, словно на свете больше ничего не существовало.
- Так что проповедь Иоанна? - поспешил сменить тему Симон. - Что он такого особенного говорит, из-за чего все стремятся его послушать?
Иисус помолчал, перед тем как ответить.
- Он считает, что дни, прихода которых так многие ждали, наступили. Времена же нынешние подошли к концу.
- А Мессия? Возвещает ли он о его приходе? - спросила мать Иисуса.
- Иоанн делает упор не на Мессию, а на личное преображение человека, на его покаяние и приготовление к суду и огню, ожидающим его.
- Не может быть, чтобы он даже не упоминал Мессию, - не унимался Осия.
- Поминал, как же, но только коротко. Говорил, что мы все ждем его и что, явившись, он будет крестить не водой, а огнем, - ответил Иисус. - И уж точно никогда не заявлял, будто он и есть Мессия.
- Но некоторые из его последователей все равно считают его Мессией, - сказал Иаков. - Это одна из причин, по которой Антипа хочет избавиться от него.
- Иоанн готов к этому. Он не дрогнет. И не перестанет проповедовать.
- Сынок, все это не может не беспокоить нас, - проговорила мать Иисуса. - Ты возвращаешься после долгого отсутствия, изможденный, явно выбившийся из сил и чуть ли не с порога объявляешь, что оставляешь ремесло твоего отца, ремесло, которому ты обучался с детства. Ремесло, которое нас кормит. Да, у тебя есть братья, они могут помочь, но ни у кого из них нет твоего опыта ведения дел и твоих связей. Конечно, если ты чувствуешь призвание к чему-то, я не могу встать на твоем пути, но это меня пугает.
Она глубоко вздохнула.
- Все это время я надеялась, что ты вернешься, укрепив дух, и с новыми силами возьмешься за семейное дело, но оно стало для тебя бременем, которое ты решил сбросить. Ну что ж, тут уж ничего не поделаешь. Но раз ты вознамерился странствовать, у меня есть для тебя один подарок… Думаю, он пригодится в твоих скитаниях и будет напоминать тебе о нас.
С этими словами мать Иисуса вышла в соседнюю комнату и вернулась с тканым хитоном из сливочного цвета шерсти удивительно тонкой работы: даже рассматривая это изделие на свет в нем нельзя было обнаружить ни малейшего изъяна. Мария и Иисус с изумлением уставились на прекрасную вещь.
- Матушка, это просто чудо, - вымолвил Иисус, встав и принимая у нее подарок.
Он расправил его и восхищенно рассматривал, поворачивая из стороны в сторону.
- Только не говори, что не возьмешь! Не вздумай заявить, будто хочешь ходить во власянице, на манер Иоанна Крестителя! Это плод моих трудов, сделанный с любовью.
- А я буду носить этот хитон с гордостью, помня твою любовь.
Иисус примерил материнский дар, бережно разгладив одеяние. Оно пришлось ему идеально впору, а когда Иисус отметил это, старшая Мария с довольной улыбкой сказала:
- Уж мне ли не знать тебя, сынок.
Потом родственники продолжили разговор о других вещах, которые, по их мнению, могли интересовать его, например о недовольстве иудеев Иерусалима Пилатом, но Иисуса куда больше интересовали повседневные дела. Как весенние посадки? Собирается ли кто-нибудь в нынешнем году в паломничество в Иерусалим? Много ли было заказов для мастерской? Ярма для пахотных быков всегда пользовались спросом в это время года.
Только за ужином семья Иисуса наконец обратила внимание на Марию, хотя та предпочла бы остаться незамеченной, даже невидимой, и послушать других, а не отвечать на болезненные вопросы. Увы, собеседники проявили любопытство.
- Ты живешь в Магдале? Ты дочь Натана? Разве ты не замужем? Где твой муж? Он знает, что ты здесь? Ты возвращаешься завтра?
Мария пыталась отвечать на эти вопросы, но оказалось, что сделать это честно и откровенно не так-то просто. У нее не было желания пересказывать историю о демонах и о том, как ей пришлось удалиться в пустыню, или обсуждать Иоиля или Элишебу; казалось неправильным говорить о них сейчас, когда сам Иоиль не знал, что с ней стало. Но и лгать Мария не хотела - во всяком случае, в присутствии Иисуса.
- Мария отправилась в паломничество к святому месту из-за болезни, - вступил в разговор Иисус. - Ее молитвы о здравии были услышаны, и она вернется домой после Шаббата. Хочет сперва отдохнуть и собраться с силами, чтобы к ее возвращению исцеление произошло окончательно.
Мария была ему несказанно благодарна все прозвучало убедительно, правдоподобно и без нежелательных подробностей.
- Как хорошо, что Бог услышал твои молитвы, - промолвила мать Иисуса - Представляю себе, каким облегчением это стало для тебя.
"Боюсь, этого ты себе представить не можешь" - подумала Мария.
- У нас у всех есть молитвы, затрагивающее такие болезненные глубины нашей души, что кажется чудом получить на них ответ, - продолжила мать Иисуса.
Она дружелюбно взяла руки Марии в свои, и та, приглядевшись, поняла, что годы не лишили лицо женщины прежней прелести, пусть даже вокруг глаз и образовались морщинки. Единственное, что оставалось Марии, - это молча кивнуть. Похоже, что мать Иисуса понимала ее очень хорошо, наверное, и сама она имела свои тайны. Иначе откуда бы взяться такому сопереживанию?
Скромный ужин быстро подошел к концу, со стола убрали, и, поскольку уже смеркалось, все вышли наружу по деревянной лестнице, поднялись на огороженную крышу, где имелись подстилки и скамьи, и присели, чтобы несколько мгновений полюбоваться появлением первых звезд на быстро темнеющем небе.
- Благодарение Богу за еще один день, - неожиданно возгласил Иаков, - и да поддержит Он нас в ночи.
Потом он склонил голову и, казалось, погрузился в молчаливую молитву. Жена последовала примеру мужа.
"Похоже, - подумала Мария, - этот Иаков в семье Иисуса все равно что Илий в моей. Интересно, а кто у них будет за Сильвана?"
Она украдкой посмотрела по сторонам, но не решила для себя этот вопрос. При мысли об Илие и Сильване Мария ощутила острый приступ тоски по дому. Как я могла покинуть их, оставить семью, даже на некоторое время, чтобы последовать за Иисусом? Возможно… Возможно…
Мария украдкой бросила взгляд на Иисуса. Там, в пустыне, решение следовать за ним казалось единственно верным, но здесь, в кругу семьи, он уже не завораживал до такой степени, и у нее стали появляться сомнения: не совершила ли она ошибку?
После наступления темноты мать Иисуса проводила Марию в комнату, где прежде, до того как они вышли замуж и покинули дом, жили Лия н Руфь. Там ее ждала аккуратно застеленная узкая кровать с ременным плетением под матрасом. Чистота и ухоженность, домашний уют подействовали на нее умиротворяюще, создавалось впечатление, что в этом доме, как и в остальном мире, все хорошо.
Глава 26
Синагога была битком набита. Близился Песах, в такие дни все иудеи, а прежде всего те, кто стремился, но не мог совершить паломничество в Иерусалим, проявляли особое благочестие, ревностно исполняя обряды и посещая молитвенные собрания. Из дома Иисуса все вышли вместе, но в синагоге разделились - мужчины, и Иисус в их числе, заняли места впереди, а Мария и мать Иисуса отдельно, на женской стороне.
Служба проходила по заведенному порядку. В первой части читалась Тора, сначала на иврите, а потом в переводе на арамейский, затем следовали сезонные молитвы и прошения, после чего по обычаю приходило время "последнего урока". Каждый из прихожан мог по своему выбору огласить стихи - самое большее три - из книг любого пророка и сопроводить чтение собственными комментариями, поведав о своих размышлениях над святыми строками. Когда дело дошло до этой части службы, Иисус направился к кафедре.
Он шествовал спокойно, не торопясь, но и не мешкая, занял место на кафедре и нашел стих в развернутом на нужном месте свитке. Цитировать священные тексты по памяти не дозволялось, и Иисус, повинуясь обычаю, смотрел на папирус, хотя наверняка помнил стих наизусть.
- Итак, пророк Исаия сказал… - начал он, обведя взглядом ждавших продолжения верующих. - "Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы, - Все слушали в благоговейном молчании, стих этот был хорошо известен и любим многими. - Проповедовать лето Господне благоприятное и день мщения Бога нашего, утешить всех сетующих".
Иисус умолк и аккуратно свернул свиток. Теперь должна была последовать небольшая проповедь. Все ждали.
- Сегодня сие предречение исполняется, - заявил Иисус и обвел взглядом помещение.
Некоторое время присутствующие ошеломленно молчали, не зная, как реагировать на подобное безответственное заявление, ведь процитированный стих относился к приходу Мессии, к наступлению времени избавления.