На следующее утро Иисус проснулся раньше всех. Они увидели его снаружи. Иисус сидел у костра, который снова развел, и так сосредоточенно смотрел на огонь, что ученикам не хотелось отрывать его от размышлений. Однако пришлось: они просто не могли выбраться из палатки так, чтобы он этого не заметил.
- Привет, друзья мои, - промолвил Иисус. - Есть у нас что-нибудь поесть?
Ну конечно, он же изголодался. Все принялись рыться в своих припасах, да так рьяно, что Иисус рассмеялся.
- Да не тревожьтесь вы так и не торопитесь: раз уж я за все это время не умер с голоду, то еще несколько минут вытерплю. И столько всего мне не нужно, я ведь постился, отвык от обильной пищи, и мне сейчас много не съесть. Несколько фиников да ломтик сушеной рыбы - вот и все, что я могу осилить.
Филипп вручил ему мешочек с финиками, Иисус открыл его, но без спешки, словно не был измучен голодом. С улыбкой он извлек пару фиников, оглядел их и один за другим отправил в рот.
- А где остальные? - осведомился Иисус через некоторое время.
- Петру и Андрею пришлось вернуться домой, - ответил Нафанаил. - Они рассчитывают, что ты, как и обещал, найдещь их.
Иисус хмыкнул, на некоторое время полностью сосредоточился на разжевывании финика, а потом сказал:
- Но вы вот остались и ждали.
На его лице появилась легкая улыбка, как будто говорившая: "Я рад этому".
- Здесь был еще один человек, он хотел познакомиться с тобой. но ему тоже пришлось уйти, - сообщил Филипп, и Мария мимолетно подумала о том. что умение держаться сердечно и открыто, присущее Филиппу, располагает к нему людей и побуждает их доверять ему. - Его зовут Иуда.
Иисус кивнул.
- Ну, имя весьма распространенное. А что еще о нем известно?
- Он сын Симона Искариота, что живет неподалеку от Иерусалима. Да, и он делает мозаики!
- Мозаики? - Иисус слегка поднял брови.
- А еще он ведет счетные книги. Смуглый такой, худощавый, довольно изящный. Интересный малый.
- Но ему пришлось вернуться, - констатировал Иисус как нечто естественное. - Все мы когда-то должны будем куда-то вернуться.
Ученикам, разумеется, очень хотелось расспросить Иисуса о том, что случилось в пустыне, но никто не решался. Наконец смелости набрался Филипп.
- Учитель, позволено ли нам будет поинтересоваться, куда ты ходил и с чем встретился в пустыне? - Его голос, обычно полный воодушевления, прозвучал тихо.
Иисус посмотрел на него в упор, как будто оценивая, насколько он способен понять ответ:
- Мне нужно было удалиться, дабы сделать себя мишенью для Сатаны. Я отдался в его руки. Если бы я не смог справиться с теми испытаниями, которым он меня подверг, то мне не стоило бы и браться за свое пастырское служение. Лучше сразу осознать свою неспособность одолеть предстоящий путь, чем выступить в дорогу лишь для того, чтобы ковылять и спотыкаться. Стоит ли правителю затевать строительство башни, не рассчитав, хватит ли на это его казны? Ведь будет позором, если он бросит дело, не завершив, и люди станут над ним смеяться. Какой царь начнет войну, не соизмерив силу свою с силой противника? Если враг слишком могуч, лучше вообще не помышлять о сражении, а просить о мире. Так и я, перед тем как вступить в борьбу с Сатаной, должен был понять, по плечу ли мне это.
- Но… каким образом ты испытывал себя? - спросил Нафанаил, чей взгляд был прикован к Иисусу. Его худощавое, выразительное лицо, казалось, подрагивало от волнения.
- Сатана придет и к вам, - промолвил в ответ Иисус. - Вам остается только ждать, - Он помолчал и продолжил: - Вот и я отправился в пустыню и стал ждать. И он явился ко мне, чтобы ранить в самые слабые, уязвимые места. Так он поступает всегда. Так он будет нападать и на вас. Сатана знает все ваши страхи и слабости. Остерегайтесь его! - Иисус обвел собравшихся многозначительным взглядом. - И самое главное, Сатана может удалиться, отступить с поля боя, но он всегда возвращается. Он вернется ко мне, как вернется и к вам, и мы должны научиться узнавать его, какую бы личину он ни надел. Один из признаков - он станет припоминать вам прежние прегрешения, которые уже прощены. Помните, не Бог терзает вас воспоминаниями о былых грехах, но Сатана.
- Но зачем? - спросил Нафанаил.
- Если Сатана не сможет склонить вас к новым грехам, то попытается ослабить, указывая на старые. Он постоянный противник Господа, и, если вы принадлежите к воинству Бога, он видит в вас препятствие на своем нечестивом пути и сделает все, чтобы его устранить.
Иисус поднялся, и в первый раз Мария увидела, что облик его исполнился величия. Ростом он был не выше Филиппа или Нафанаила, но тем не менее казался выше. Даже плащ, свисавший с его исхудалой фигуры, напоминал княжескую мантию.
- Сражение с Сатаной есть то, к чему мы призваны, а стало быть, каждому из вас должно удалиться в собственную пустыню, чтобы пройти испытание. Кроме Марии, которая его уже прошла.
- Нет, - возразила она. - Нет, не прошла! Они победили меня. Я готова была умереть, чтобы избавиться от них. Я пыталась умереть. Они победили!
- Они не победили тебя, - покачал головой Иисус, - Ты сама только что сказала, что хотела умереть, но не покориться. Ты подверглась самому серьезному испытанию и сохранила верность Господу.
По правде сказать, сама Мария воспринимала пережитое не как испытание, а как пытку, не говоря уж о том, что была не уверена в том, насколько оправданно и весомо суждение Иисуса на сей счет, но озвучить свои сомнения не решилась.
- Чего ты требуешь от нас? - Филипп задал вопрос, который вертелся на языке у всех, - Что мы будем делать?
Мария ожидала, что Иисус отделается неопределенным ответом. Однако он сказал:
- Мы вернемся в Галилею. Я начну мое пастырское служение. Вы останетесь со мной, и не только вы - я призову остальных. Все вместе мы бросим вызов Сатане. Вот почему мы должны начать эту борьбу, уже испытав себя.
- Но могу я спросить, учитель: что ты намерен проповедовать людям? - Чувствовалось, что Нафанаил, задавший вопрос, проникся его важностью.
- То, что Царствие Божие уже пришло и что время, к которому стремились пророки, настало.
- Уже пришло? - Филипп нахмурился. - Прости меня, но как ты можешь говорить такое? Я не вижу его. Разве не предсказывалось, что установление его грядет с раскатами грома, и никто не сможет спутать его блеск и величие ни с чем другим?
- Эти предсказания неверны, - невозмутимо ответил Иисус. - Пророки и книжники неверно истолковали то, что им открылось. Суть в том, что Царствие есть нечто таинственное, недоступное обычному взору. Оно уже здесь, время его настало, но вам пока не дано его видеть. Мне же выпало возвестить его наступление, ибо я вижу его, постигаю его и служу его посланцем.
Мария покачала головой.
- Ты хочешь сказать, что ты Мессия?
Собственно, разве не это он только что сказал?
- Я не это имею в виду. Я готов к тому, что другие объявят меня Мессией, но сам говорю не это.
- Тогда, учитель, что же ты говоришь?
- Следуйте за мной. Вот что я говорю. - Иисус улыбнулся растерянным ученикам. - Все прояснится по мере следования, хотя мы придем к пониманию, не просто прогуливаясь по дорогам. Господь говорит: "Я желаю повиновения, но не жертвы". Повиновение в данном случае означает идти так, как направляет нас Он, шаг за шагом. Только тогда мы поймем, куда движемся. - Он протянул к ним руки. - Мы идем вместе?
Это приглашение прозвучало так просто. Словно его можно было с легкостью отклонить.
Уже позже Мария подумала о том, что ведь и вправду важнейший, судьбоносный путь начинается с нескольких маленьких шагов, даже с одного шага. "Следуйте за мной", только и всего. Следуйте, пока хотите. Складывается впечатление, будто ты можешь в любой момент остановиться, повернуть назад. Но это кажущееся впечатление. Во всяком случае, для тех, кого он призвал, подобное невозможно.
Глава 24
Обратный путь в Галилею был легкой прогулкой по сравнию с путешествием Марии в пустыню. Она вспоминала этот ужасный, вынужденный поиск спасения, когда брела по дорогам, подгоняемая ветрами и демонами внутри себя, в сопровождении Петра (тогда еще Симона) и Андрея и, лишенная всего, полностью зависела от их поддержки.
"И даже волос", - подумала Мария.
Женщина машинально коснулась головы и почувствовала под пальцами пушок: волосы начинали отрастать, но пройдет еще много времени, прежде чем она сможет появиться без головного убора.
Иисус, который вел их, выглядел задумчивым и сосредоточенным. Он отвечал на вопросы учеников, но сам разговоров не затевал. На очередной стоянке, когда они разбили лагерь и готовились отдохнуть, Мария подступила к нему с давно занимавшим ее вопросом: точно ли она давным-давно, возвращаясь из паломничества через Самарию, познакомилась с ним и его домочадцами?
Вообще-то она полагала, что, если даже они и вправду встречались, этот малозначительный эпизод мог выветриться из его памяти, однако Иисус, как оказалось, прекрасно все помнил и вовсе не считал ту давнюю встречу пустяком.
- Как же, как же, - сказал он, - Ты тогда пришла к нам с сестренками, двоюродными или троюродными. Твоя семья, как и моя, возвращалась из Иерусалима.
- У твоей сестры Руфи заболел зуб, - напомнила Мария. - и как назло, в Шаббат…
- Да. Верно. Как хорошо, что ты не забыла.
- А как поживают твои родные? - поинтересовалась Мария. - у них все хорошо?