Иисус удалился к маленькому потоку, оставив учеников одних.
- Я… надо бы мне написать Маре. Поможешь мне? - спросил Петр, усаживаясь рядом с Марией.
Она удивилась тому, что он обратился к ней, женщине, а не к Иуде. Правда, ее он знал дольше и лучше.
- Конечно.
Мария тщательно разгладила лист папируса - не лучшего качества, из тех, какие используют для черновых подсчетов, - и кивнула Петру, чтобы начинал диктовать.
- Пиши: "Моя дорогая жена! Надеюсь у тебя и твоей матушки все хорошо. После Капернаума мы совершили великие дела, проповедовали перед огромными толпами людей и исцеляли недужных. Сейчас мы направляемся в Иерусалим, где будем праздновать Песах" - Петр помедлил, чтобы Мария успела записать, а потом сказал: - Ох. и трудно же это, письма сочинять. В письме все равно всего не скажешь, а по мне, так надо говорить или все, или ничего.
- Ну, все на таком листке точно не уместится, - сочувственно поддержала Мария.
- Конечно, куда там… Ладно, продолжим. "Я буду молиться за тебя в храме, и знай, что я все время о тебе думаю. Твой муж Симон бар-Иона". Да, боюсь, получилось как-то… не слишком в моем духе, - вздохнул Петр. - Но что еще сказать, не знаю. Пугать ее уж очень не хочется.
- Думаю, привета и доброго пожелания от тебя будет вполне достаточно. Это все, что ей нужно.
Иоанн, склонив голову, сосредоточенно выводил что-то на папирусе, в то время как его брат Иаков Большой, стоя рядом с ним, бормотал:
- Письма матушке от одного из нас хватит за глаза. Я не хочу писать еще и отцу.
Мать Иисуса подошла к Марии, села рядом и сказала:
- Читать-то я умею, а писать, признаться, не мастерица.
Глянь, тут все нормально?
Она протянула листок папируса.
Моему дорогому сыну Иакову!
Я нашла Иисуса возле Капернаума и с того времени остаюсь с ним. Сердце мое радуется тому, что я странствую вместе с ним, и я молюсь лишь о том, чтобы ты перестал гневаться и на него, и на меня. И Бог, и я - мы любим тебя не меньше, чем Иисуса. У меня нет слов, чтобы выразить, как много ты для меня значишь. На Песах мы будем в Иерусалиме, и я обязательно помолюсь в храме за твое здоровье и благополучие.
Твоя любящая мать.
- От таких слов растает сердце каждого, у кого оно есть, - промолвила Мария, возвращая письмо.
- Я не ставила целью растопить его, только бы достучаться, - сказала мать со вздохом.
Место матери Иисуса заняла Сусанна: она хотела, чтобы Мария помогла ей написать мужу.
- Мне так много нужно ему объяснить, - пролепетала она.
Мария улыбнулась, но улыбка получилась грустной - ей вспомнилось, как сама она надеялась что-то объяснить Иоилю.
- Да, конечно. Только оно должно быть коротким. Помнишь я уже помогла тебе написать одно?
- Так-то оно так, - вздохнула Сусанна, - но ведь мы даже не знаем, получил ли он его.
- Не знаем. Как говорит Иисус, мы лишь передаем послание, но не знаем, до кого оно дойдет.
Когда же Мария стала искать нужные слова для собственного письма к Элишебе, она почувствовала, что на ее глаза наворачиваются слезы. Печаль нависла над ней, как туча, поглощая все мысли и чувства. Мария, раздавленная боязнью никогда больше не увидеть любимую дочурку, решила написать короткую записку Илию и включить в нее несколько строчек для Элишебы. Страх перед Илием. который она некогда испытывала, остался в прошлом.
День спустя Иисус и его ученики пустились в дорогу, направляясь в Иерусалим через Самарию. Так было короче, а Иисус, похоже, после долгого зимнего ожидания спешил. На всем пути через Галилею они постоянно держались начеку, но солдат Антипы больше не видели и беспрепятственно пересекли границу, отделявшую владения тетрарха от земель, находившихся под прямым управлением Рима. Правда Мария не была уверена в том, где для них опаснее: Антипа проявлял большую активность в преследовании тех, кто ему не угодил, но Рим представлял собой безликую, неумолимую и грозную силу, от которой нельзя скрыться.
Они продолжали идти на юг, двигаясь долинами, окаймленными по обе стороны цепью холмов. Выходившие к дороге самаритяне порой осыпали их оскорблениями и насмешками, порой же лишь провожали злобными взглядами. Похоже, со времени того давнего паломничества, совершенного Марией в детстве, отношения между евреями и самаритянами ничуть не улучшились. Но идти с Иисусом и другими учениками было совсем не то, что когда-то с семьей, - теперь они не съеживались под градом насмешек и не страшились того, что могло ожидать их за следующим поворотом.
Дни выдались жаркие, к полудню уже изрядно припекало, и, когда путники приблизились к Сихему, древней столице Самарии, все уже чувствовали, что пора остановиться и отдохнуть. Они нашли подходящий колодец, и Иисус, присев на его край, отправил мужчин в город купить провизии, а сам, со своей матерью и другими женщинами, остался ждать здесь. Из-за полуденной жары местность казалась вымершей, однако вскоре на дороге со стороны Сихема они разглядели пыль, поднимавшуюся из-под чьих-то ног, потом показалась женщина с пустым сосудом. Когда она приблизилась к колодцу, чтобы зачерпнуть воды, Иисус вдруг спросил, не даст ли она ему напиться.
Женщина, уже немолодая, но со следами былой красоты, воззрилась на него с удивлением.
- Что я слышу? Ты, еврей, просишь напиться у самаритянки?
- Именно так, - подтвердил Иисус. - Можешь ли ты набрать воды из колодца и дать мне утолить жажду?
Она так и сделала - наклонилась, зачерпнула и вручила сосуд с водой Иисусу, посматривая на него с опаской и недоверием. Он поблагодарил ее, напился и отдал сосуд.
- Вообще-то считается, что мы и разговаривать друг с другом не должны, не то что пить из одного сосуда.
Иисус рассмеялся.
- Женщина, когда бы ты имела дар Божий знать, кто попросил у тебя воды, ты сама попросила бы у него напиться, и он дал бы тебе воды жизни.
Эти слова заставили ее отпрянуть - уж не с безумцем ли она говорит?
- Господин, - пробормотала женщина, - тебе и из этого колодца нечем воды зачерпнуть, что же ты говоришь о воде жизни? Даже Иакову, нашему общему прародителю, чтобы добраться до воды, пришлось рыть колодец.
- Да, и всякий, пьющий оттуда снова испытает жажду, но любой, вкусивший воды, полученной от меня, не испытает ее никогда. Ибо с ним пребудет источник, орошающий его всю жизнь.
- Тогда сотвори это со мной! - воскликнула самаритянка, - Мне надоело без конца таскаться к этому колодцу с пустой тыквой.
- Ступай приведи сюда мужа, и я покажу вам нечто, - велел Иисус.
- Но у меня нет мужа.
- Ты говоришь правду. Ибо у тебя было пятеро мужей, и мужчина, с которым ты живешь сейчас, тебе не муж.
Изумление женщины было стать сильным, что она, растерянно выпалив: "Вижу, ты пророк!" - повернулась и заспешила к городу. унося свой так и не наполненный сосуд. Однако, пройдя десяток шагов, самаритянка остановилась.
- Господин, - обратилась она к Иисусу, - раз ты пророк, ответь мне на один вопрос. Мы, самаритяне, считаем, что лучше всего возносить молитвы Богу с вон той горы (она указала на гору Гаризим), а вы, евреи, объявляете святым местом Иерусалим. Кто прав?
Иисус покачал головой.
- Верь мне, женщина, грядет время, когда молиться Ему станут не в каком-либо специальном месте, но в душе и сердце. Бог есть Дух, пребывающий везде, и молиться Ему уместно где угодно, лишь бы молитва шла от души.
- Я знаю, что должен прийти Мессия, и именно он, явившись, будет разъяснять нам такие вещи.
- Женщина, - медленно, с расстановкой произнес Иисус, - я, говорящий сейчас с тобой, и есть он.
Самаритянка охнула, прикрыла рот ладошкой и со всех ног припустила к городу. Мария услышала, как на бегу она крикнула какому-то встречному:
- Там, у колодца, человек, который все про меня знает! Не Мессия ли он? - Она налетела на возвращавшихся учеников и, промчавшись мимо них, побежала в город.
Очень скоро оттуда повалили желавшие услышать Иисуса жители. Он и его ученики уже в который раз оказались в окружении толпы.
- Он сам назвал себя Мессией! Сам признался в этом!
Мария, пребывавшая в не меньшем ошеломлении, чем самаритянка, повернулась к матери Иисуса и увидела, что та улыбается.
- Ты знала. - Мария коснулась ее руки и заговорила тихо, обращаясь только к ней: - Ты всегда знала?
Старшая Мария повернулась и взглянула на младшую бездонными карими глазами, исполненными доброты и мудрости.
- Да, я знала, но он должен оыл прийти к пониманию этого сам, своим путем. - Она взяла руку Марии и крепко сжала.
- Пойдем! - воззвал к народу Иисус. - Пойдем в Сихем, я бу-проповедовать там. - К удивлению учеников, он поднялся и подал им знак следовать за ним.
В Сихеме, где они провели несколько дней, народ ревностно внимал поучениям Иисуса, и многие приветствовали его как Мессию.
- Теперь, когда мы услышали его сами, - говорили горожане, - мы верим всему!
Петра, Фому и Симона особенно напугало то, что Иисус не гнушался вкушать трапезу с местными жителями, считавшимися потомками тех, кто много веков назад не захотел заново отстраивать храм и с кем евреи с тех пор были, что называется, на ножах. Иисус же приглашал их стать его последователями, словно истинно верующих. Как праведные иудеи, Петр, Фома и Симон сторонились самаритян, не садились с ними за стол, а когда пришло время уходить, побыстрее увязали свои котомки и отправились дожидаться не слишком спешившего Иисуса за городом.
Слово "Мессия" витало над ними, когда они шли на юг, но никто не решался произнести его вслух.