- Войны - кошмар, войны - беда… - весело бормотал Ричард, входя в тронную палату, в которой восседал сицилийский монарх. Впрочем, увидев королей Англии и Франции, Танкред встал с трона и вышел к ним навстречу с дружескими объятиями.
- Для меня огромная честь, - молвил он, - что доблестные вожди нового крестового похода в своем тернистом пути посетили мою столицу.
- Для нас была бы не меньшая честь, если бы могущественный Танкред присоединился к нашему походу, - ответил Ричард Львиное Сердце. - Летопись первого похода ярко озарена именами норманнов - несравненного Боэмунда и доблестного Танкреда, вашего предка.
- Душа моя горит желанием присоединиться к перегринации , - со вздохом ответил на слова Ричарда король Сицилии.
- Так в чем же дело, дорогой родственник? - спросил Ричард и отметил, что слова "дорогой родственник" заставили Танкреда поморщиться. - Вы могли бы стать равноценной заменой недавно погибшего Фридриха Барбароссы.
- Увы, - покачал головой Танкред, - слишком неспокойно в моем государстве. Я вынужден оставаться здесь, дабы обеспечивать безопасность подданных.
"Как будто в моем государстве все так уж покойно!" - чуть не сорвалось с уст Ричарда, оставившего собственные владения разоренными пронесшимися войнами и затратами на нынешний поход. Но он удержался от замечания и поспешил поздороваться со своей двоюродной сестрой.
Жанна была несколько старше его. Единственное, в чем она была на него похожа, так это изумрудно-зеленым цветом глаз. Знаменитой изумрудной зеленью, доставшейся в наследство еще от прадеда - графа Гийома де Пуату, того самого, которого за умение сочинять великолепные стихи прозвали Золотым Тропарем, и от этого прозвища пошли трубадуры. Подойдя к Жанне, Ричард увидел взгляд, полный трепетных чаяний, словно к вдове доброго Гийома Сицилийского явился сам Спаситель.
- Как вы похожи на вашу матушку, тетушку Элеонору, - молвила Жанна. - Как я горжусь, что вы вождь нового крестового похода, мой двоюродный брат. И - достойный потомок первого трубадура, сам прославленный трубадур.
- Только не дай Бог ему разделить воинскую участь первого трубадура, - заметил Филипп-Август, намекая на то, что участие Гийома де Пуату в Первом крестовом походе было весьма неудачным.
Танкред поспешил воспользоваться замечанием короля Франции:
- Да уж, не приведи Господь. Известно, что граф де Пуату потерял всех своих воинов и едва унес свои кости из Святой Земли. Надеюсь, его прославленный внук возвратит нам Иерусалим и возродит Иерусалимское королевство.
- Если только вы, сидя в своей благословенной Тринакрии , будете непрестанно молиться обо мне, ваше величество, - язвительно ответил Ричард.
- Со всей душой, - сказал Танкред, - но вот епископ Бове, - он указал на стоящего неподалеку епископа, - утверждает, что на вашем знамени, украшенном изображением Святого Грааля, красуется богопротивная надпись. Так ли это?
- Помилуйте, - развел руками Ричард, - что в ней богопротивного нашел святейший епископ?
- "Кто выпьет много, увидит Бога", - назвал девиз Ричарда епископ Бове. - Разве сие не есть богохульство?!
- Вовсе нет, - отвечал король Англии. - Ведь речь идет не о том, что кто-то напьется, аки свинья, и в сильном подпитии увидит Господа.
- Свят-свят-свят!.. - поспешил осенить себя крестным знамением священник.
- Речь идет о том, - продолжал оправдываться король Львиное Сердце, - что тот, кто изопьет много из чаши с королевской кровью , то есть тот, кто много раз причастится крови Спасителя, тот увидит Его в вечном блаженстве. Тут смысл не богохульный, а как раз весьма многозначительный, высокий.
- А я смею утверждать, что богохульный! - топнул ногою епископ Бове, - Ибо сказано в Писании: "Бога человекам невозможно видети". А в Евангелии от Иоанна так: "Бога не видел никто никогда".
- Не будем так уж сразу затевать это словопрение, - сказал Танкред. - Гости пришли на ужин. Прошу вас, ваши величества, пройти к столам.
Ужин, уготовленный королем Сицилии двум великим монархам, отличался какой-то нарочитой скудостью. Два-три вида вина были поданы к весьма легкой закуске - омарам, устрицам и креветкам, приготовленным самым простейшим способом. К ним прилагались разрезанные на четыре части лимоны, лепешки и сыр.
- В Неаполе все это можно задешево купить у любого мальчишки-торговца на пристани, - с неудовольствием шепнул Ричард сидящему поблизости Филиппу.
- А ты говоришь, наследство, - усмехнулся тот.
Нетрудно догадаться, что скромностью ужина Танкред хотел подчеркнуть, что он беден и не в состоянии мгновенно исполнить предсмертную волю своего брата Гвильельмо Доброго.
- В последнее время мы привыкли есть мало, - сказал король Сицилии с любезной улыбкой. - Толстопузы не пользуются уважением среди сицилийцев. К тому же мой новопреставленный брат полностью, я бы даже сказал - с лихвою оправдывал свое прозвище. Он был не просто добрый, а щедрый, и щедрость его не грех назвать расточительностью. В заботах о подданных он забывал о благополучии своего двора. В итоге нам зачастую нечего подать на стол.
- Самоограничение - первое правило добродетели, - заметил епископ Бове.
- Вы опять намекаете на "кто выпьет много…"? - недовольным голосом спросил Ричард.
- И на это тоже, - потупился епископ.
- Но разве возможны самоограничения в любви к Богу? - возразил король Англии. - Опять же повторяю, слова, начертанные на моем знамени, подразумевают не пьющих, но часто причащающихся.
И на сей раз Танкред поспешил перевести разговор на что-то другое. Беседа коснулась нынешнего состояния дел в Леванте , обсуждения того, какие лошади нынче лучше, а какие хуже, сколько жен у султана Саладина, каковы достоинства арабской конницы и так далее. Однако закуски тем временем почти полностью иссякли, а настроение у Ричарда все ухудшалось и ухудшалось. Когда он стал сокрушаться о том, какая оплошность произошла в Марселе, связанная с недоразумением относительно якобы погибшею флота, и о том, как гуляет ветер в Ричардовых кошельках, вновь сама собою выплыла тема надписи на знамени.
- Кроме всего прочего, мой дорогой друг и… родственник, - произнес жестко Танкред, - признайте, что надпись "Кто выпьет много…" во многом оправдывается и вашим личным пристрастием к вину. Я заметил, что вы пили в три раза больше, чем все, кто тут присутствует, и бывали всякий раз весьма недовольны, когда бокал ваш в очередной раз оказывался пустым, а слуги не спешили его наполнить.
- Разве? - пробормотал Ричард.
- Да-да, - укоризненно покивал Танкред.
- Понимаю.
- Что, простите, вы понимаете?
- К чему вы клоните, добрый родственничек, - начиная не на шутку распаляться, зарычал Ричард Львиное Сердце.
- К чему же?
- К тому, что я не получу ни шиша из наследства покойного Гийома Доброго. Так?
- Вот видите, дорогая Иоанна, - повернулся Танкред к своей невестке. Жанна вмиг покраснела и потупилась. - Стоило заговорить о вредном пристрастии, как двоюродный брат мгновенно утратил любезность.
- И что из этого следует? - грозно спросил Ричард.
- А то, ваше величество, - столь же грозно отвечал Танкред, - что всем известно о ваших бесконечных попойках. Если они и впредь будут продолжаться, то вы никогда не дойдете до конечной цели перегринации. Именно поэтому я и не хочу посылать с вами моих норманнов. И сам не хочу идти в поход. Советую вам не задерживаться долго в Мессине.
- Но мы намереваемся переждать здесь время осенних бурь!
- Я уже наслышан об этом решении. Стало быть, вы рассчитывали на то, что я отсыплю причитающуюся якобы вам часть наследства моего покойного брата и вы пропьянствуете в Мессине до самой весны. Потом найдется какая-либо причина, и вы уберетесь восвояси к себе в Аквитанию или в Англию.
- Если я на что-то и рассчитывал, - поднимаясь из-за стола, рявкнул король Львиное Сердце, - так это на то, что вы, достопочтенный Танкред Лечче, хотя бы накормите меня приличным ужином, а не вонючими морскими козявками.
- Я не намерен терпеть оскорбления в собственном доме! - в свою очередь поднялся король Сицилии.
- И я не намерен терпеть оскорбления в вашем доме, - ответил Ричард, - Заявляю вам твердо и без обиняков: я намерен, во-первых, получить-таки свою долю наследства Гийома; во-вторых, до тех пор, покуда не запогодится, я буду оставаться в поле возле вашей столицы, нравится вам это или не нравится.
- Все это при двух условиях, - стоял на своем Танкред. - Первое условие: вы прекратите пьянствовать. Второе условие: вы уберете с вашего знамени богопротивную надпись.
- Я вовсе не пьянствую, и надпись вовсе не богопротивная, но если вам хочется в чем-то обвинить меня, вы все равно будете стоять на своем. Понятное дело, вам жаль расстаться с деньгами и вам наплевать на богоугодную цель моего похода в Святую Землю.