- Смекнул, Григорий Гаврилыч. Смекнул… И думаю вот теперь: может отправить шкоут с товарами в Астрахань, а самому с пакетботом на зиму остаться? До весны рейсов пяток сделаю!
Басаргин опять налил. Теперь уже в две рюмки, поскольку Габи, соскучившись от деловой беседы, ушла на террасу. Выпили молча.
- Ну так как, Григорий Гаврилыч?
- Так и сделаешь. Оставайся на зиму. Поедешь к Кияту - я ему письмецо черкну, чтобы расплатился с тобой нефтью. Ему это тоже очень выгодно. Теперь туркменцев ни в Астрабад, ни в Хиву не пускают. С голоду мрут. Привезёшь сарачинского пшена - всё племя от смерти спасёшь. Героем будешь. В газетах о тебе напишут: вот де, русский промышленник Михайла Герасимов показал купеческую широту… помог бедному туземному народу!
- Скажешь тоже, Григорий Гаврилыч, - засмеялся Михайла. - Где уж нам!
- А как же иначе, Михайла Тимофеич! Губернатор астраханский за твои подарочки этим только и отплатит, что в "Петербургских ведомостях" тебя упомянут…
Выпили ещё. И ещё пили без тостов, много раз, и порядочно опьянели. Габи несколько раз принималась совестить мужчин, но безуспешно. Хозяин не выдержал первым: уронил голову на стол. Михайла с помощью Габи уложил его в кровать, подошёл к столу, налил в рюмку и ещё раз выпил.
- О боже мой! - то ли удивилась, то ли взмолилась женщина.
А он зажмурил глаза, нагнулся и положил на плечо ей руку.
- Фрейлейн, вы меня любите?
- Вам надо искупаться… в море… вы немножко пьяны, Михаэль!
- Душенька моя, - широко улыбнулся Михайла, потянул её к себе и зажал ей рот долгим страстным поцелуем.
- О, майн гот! - Она еле вырвалась.
Спустились с крыльца. Габи поддерживала его под руку, чтобы не упал. Пошли по хрустящему ракушечнику к берегу моря. Ночь была светлая. Луна, словно налитый соками плод, летела по матовому беззвёздному небу, проливаясь нежным обволакивающим светом на бесконечную ширь Каспия.
- Ах, Михаэль, зачем так напиваться? - ласково выговаривала Габи, в то время как он, обвив её рукой, то и дело прижимал к себе и больно сдавливал грудь.
- Габи… фрейлейн, я умру, если ты… - лепетал он. - Ты теперь моя. Мы обвенчаемся…
- О майн гот, какой ты болтун!
- Кто? Я? Никогда в жизни. Я куплю тебе теремок в Астрахани… и яхту.
- Болтун, - чуть резче возразила она и, высвободившись из его рук, побежала к берегу.
- Габи, чертовка! - крикнул он обиженно и тоже поспешил за ней.
Волны мягко накатывались на песок и с лёгким шелестом отступали.
- Габи, ну подойди сюда…
- Нет, нет… Стой там. Ты же видишь, я раздеваюсь.
Он видел в полумраке ночи как она снимает платье. Михайла тоже сбросил рубашку, сапоги, брюки. Тут только он понял всю нелепость своего положения. "Не купаться же в подштанниках!" Он оглянулся на неё и замер. Габи совершенно голая вошла в во;у, и волны прикрыли прекрасную наготу. Не мешкая, он тоже разделся и, плюхнувшись в воду, поплыл к пей.
- Габи, ласточка, - шептал он, - фрейлейн…
Но едва он приблизился к ней, она шлёпнула ладошкой по воде и быстро отплыла в сторону.
- О Михаэль, - сказала со смехом, - с тобой шутить опасно!
- Габи! - повысил он голос и ринулся к ней, расплёскивая спокойную воду.
И опять она легко удалилась от него и засмеялась.
- Габи, - взмолился он наконец. - Ну не тропу, не трону, не бойся. Мне надо с тобой поговорить.
- Ну так говори, Михаэль, я же всё слышу.
- Габи, милая, но разве можно об этом говорить па расстоянии?
- Ну хорошо, можешь подплыть чуть поближе.
- Душечка, - бормотал он, приближаясь. - Ну зачем ты так? Зачем дразнишь? Поверь мне… Михайла Герасимов слов на ветер не бросает.
- Стой, стой! - воскликнула она.
- Я же люблю тебя, Габи, - задыхаясь, проговорил он. - Ты понимаешь, я хочу, чтобы ты уехала отсюда со мной. Понимаешь?
- Куда? - удивилась она.
- В Астрахань, Габи. Там я куплю тебе красивый домик…
- Все вы так говорите! Багиров тоже горы золотые сулил, а потом кинулся за своим перстнем, чуть руку не оторвал.
- Багиров? - с недоумением переспросил Михайла. - Значит, ты была с Багировым? - Он вдруг совершенно отрезвел, представив, как эту красивую молодую женщину тискает в своих объятиях его злейший враг. Михайла чуть не задохнулся от злобы и почувствовал, как холод сковывает его тело. Наверное, он замолчал надолго, ибо Габи тревожно спросила:
- Что с тобой, Михаэль?
- Значит, Багиров?
- Да что ты, вот глупенький! - испугалась она его голоса и подошла, забыв, что нагая. - Не надо, Михаэль. - Она притронулась к нему, и он вновь воспылал и властно притянул её к себе.
- Михаэль, - слабо сопротивлялась женщина, - Михаэль, что ты делаешь? Идём в дом… - Но он уже не слышал её и не помнил себя.
Они лежали на песке, прикрывшись её платьем.
- Противный мальчишка, - говорила она и нежно целовала его. - Откуда ты взялся такой? Мне с тобой слишком хорошо. Ах, как хорошо! Но теперь ты уже не захочешь дарить мне теремок, правда?
- Нет, почему же? - вяло отозвался Михайла.
- Все вы одинаковые… Ну ладно, Михаэль, я не обижаюсь. Мне и без теремка не скучно. Я счастлива… Спасибо тебе за эту чудесную ночь! Какие облака красивые, посмотри! Вон то облако, смотри, похоже на бога бородатого. Завтра, когда ты уедешь, я приду сюда и буду думать об этой сумасшедшей ночи.
- Я не уеду без тебя, Габи, - сказал совершенно серьёзно Михайла. - Я увезу тебя.
- Это невозможно, Михаэль, - печально отозвалась она. - Басаргин не позволит… Ты ведь ничего не знаешь обо мне. Не родственница я ему. Он всегда знакомит меня с приезжими господами, а потом бьёт, ревнуя.
Михайла приподнял ей голову и долго разглядывал женщину, слоено увидел только что.
- Значит, и со мной ты по его велению?
- Да… Но я не сказала бы тебе этого, если б не почувствовала к тебе большее. Мне самой хотелось с тобой быть, без его указки.
- Дрянь ты, Габи, - сказал он разочарованно и так вздохнул, словно потерял только что найденный клад.
- Дрянь, - спокойно согласилась она. - Я бывшая публичная девка. Меня он купил как содержанку и привёз сюда.
- О боже… - Михайла мучительно застонал.
А она, высказав ему самое тайное, самое роковое, вдруг оскорбилась и встала.
- Пойдём-ка, купчик, уже пора. Если он проснётся, мне несдобровать.
- Сиди, - сказал он со злобой. - Надо подумать.
- Думать нечего, - холодно ответила женщина и надела платье. - Прощай.
- Да постой ты, - хотел остановить её Михайла, но тщетно. Женщина, начисто отрезвлённая и униженная, направилась ровным спокойным шагом к дому. Тогда он мгновенно вскочил, скомкал одежду, сунул под мышку и догнал её.
- Габи, прелесть моя, не сердись. Я возьму тебя у него. Я полюбил тебя, фрейлейн. Ты будешь навеки моей, если сама захочешь.
До самого дома женщина не проронила ни слова. Войдя в гостиную, Михайла сообразил, что Габи может понадобиться для услуг Басаргину. Он силой затянул её к себе в комнату и запер дверь.
ТАЙНАЯ МИССИЯ
Столкновения на юго-восточном побережье Каспия привлекли к себе внимание политиков Англии и Турции. Лорд Пальмерстон из Сент-Джемского кабинета, английский посол в России Кланрикард, глава Ост-Индской компании лорд Окленд с молчаливым любопытством присматривались к действиям персидского шаха до тех пор, пока он не объявил поход на Герат. Тогда западной дипломатии стало понятно, что не Мухаммед-шах завоевал туркмен, а Россия уступила ему их земли - от Атрека до речки Кара-Су. И, уступив, теперь оказывала на персидского владыку неограниченное влияние. В конце концов, рассудили в Лондоне, эта русская подачка может кончиться тем, что Мухаммед-шах завоюет Герат и создаст более чем благоприятные условия для вторжения русских в Индию. Сент-Джемский кабинет спешно развернул антирусскую деятельность на Ближнем Востоке. В Тегеране тихонько зароптала религиозная знать о недопустимых связях и дружбе шаха с гяурами. Из Стамбула, где скрывались два брата Мухаммед-шаха, бе-
жавшие из Персии в те дни, когда ещё молодой владыка начал гонения на претендентов, поползли слухи о том, что истинный престолонаследник великого Фехт-Али не Мухаммед, а Зелле-солтан. Турки будоражили персидский народ и одновременно грозили шаху, что дни его восседания на троне сочтены…
До Мухаммед-шаха долетели эти слухи, и он проявлял беспокойство, обвиняя в распространении сплетен самого имама Хаджи Сеида Мухаммеда Бакира. В летнем дворце Нигаристан, где в тени платанов и горных ручьёв отдыхал владыка, не раз упоминалось имя этого строптивого старика-аскета. "Разве это порочно, - спрашивал своих приближённых шах, - что я изучаю историю, географию и фортификацию? Мы отстаём от Европы! Так почему же я должен предать забвению науки, а проводить время за чтением Корана и молиться в мечети?" Кончилось тем, что Мухаммед повелел своим гуламам ехать в столицу и привезти имама. Немедленно отправилась в Тегеран чёрная карета и вскоре доставила оттуда Хаджи Сеида Мухаммеда Бакира. В саду, возле фонтана, где лениво пощипывали траву павлины, шах со своими вельможами поджидал его. Как только имам приблизился, шах коротко бросил: "Взять!". Несколько гуламов схватили старика, поставили его на голову, вверх ногами, и принялись колотить мокрыми розгами по пяткам. Имам взвывал в такт ударам и всё время спрашивал: "За что, повелитель?". Наконец, обессилев, замолчал. Спустя час его привели в чувство. И Мухаммед-шах сказал ему: