В ГОСТЯХ У ТЕСТЯ
Якши-Мамед больше не испытывал ни жгучей ревности к преуспевающему братцу, ни тоски, ни раскаяния. Душа его опустела, словно выскобленная после рыбы бочка. Сердце стало холодным, а голова - ясной. "Ну что ж, прощай, отец, - совершенно спокойно думал он, возвращаясь ночью из лагеря русских. - Видно, и впрямь разошлись наши дороги:
твоя на север, моя на юг". Мимоходом он заглянул к Овезли и велел поднять на ноги джигитов.
- В море пойдём? - полюбопытствовал Овезли.
- Нет, пусть седлают коней. Съездим на Гурген.
Распорядившись, Якши-Мамед направился к кибитке старшей жены, толкнул ногой спящего, прикованного цепью к териму, раба. Тот пугливо вскрикнул и тем разбудил Огульменгли. Она засуетилась, зажигая свечу и ступая осторожно по кошме, чтобы не задеть спящих детей. С пугливой радостью думала: "Неужели пришёл с лаской и добрым словом?!" Но Якши-Мамед даже не улыбнулся ей. Бросил сухо:
- Дай мне тюмены, падша…
- Сколько, мой хан?
- Весь мешочек, который в сундуке.
- Вий, хан, что такое опять ты надумал? - запричитала Огульменгли, открывая сундук.
- Тише, тише… Что надумал, то и сделаю.
Взяв мешочек с золотом, он сунул его под халат и привязал к поясу. И, проговорив: "Ну, спи", - ушёл в другую юрту к слугам распорядиться, чтобы седлали коня…
На рассвете, когда все джигиты были в сборе, приехал от русских Аман-Назар. Узнав, что шурин собрался в Кумыш-Тёпе, он попросил подождать и спустя час тоже был готов в дорогу. Выехали вместе.
Тихая пустынная равнина была ещё окутана ночной дремотой и не подавала признаков жизни. Серые каспийские волны с лёгким шумом ударялись о берег, словно пытались разбудить спящие степные просторы. Но ни море, ни ветер не были властны над ними. Их могло разбудить одно лишь солнце, но оно было далеко за горизонтом и посылало сюда лишь отсветы. Якши-Мамед ехал молча, о чём-то сосредоточенно размышлял. Он даже не повернул головы, когда Аман-Назар указал в море на русские парусники, к которым спешили гребные суда. Русские для него больше не существовали и, подумав о Карелине, он сказал себе, что не стоило рассчитывать ни на его силу, ни на его заступничество. У русских свои заботы - подчинить себе всех иомудов, а правит ими отец. Но ничего, Якши-Мамед заставит слуг ак-падишаха считаться с собой!
Кумыш-Тёпе встретил всадников суетливым передвижением людей. Все были словно чем-то напуганы, куда-то спешили и не обращали внимания на посторонних. Из большого огороженного двора, рабата, выходили купеческие караваны. И создавалось такое впечатление, что купцы убираются побыстрей и подальше, не распродав товары. Ещё не достигнув кибиток Аман-Назара, всадники поняли причину столь странного поведения жителей и гостей. От рабата к Серебряному бугру совершенно спокойно проехал на конях отряд каджаров. В кои времена было такое, чтобы персы чувствовали себя здесь как дома?!
- Да, видать, начинается такое, что не поймёшь- плакать или радоваться, - печально сказал Аман-Назар, слезая с коня у своих кибиток.
- Спешить не будем, - с некоторой опаской и каким-то злорадством отозвался Якши-Мамед. - Послушаем, о чём запоют каджары.
- Без песен ясно, что хозяевами сюда пожаловали!
Разговор их прервали подбежавшие слуги и Айна, увидевшая из юрты мужа и брата. Обласкав обоих улыбкой и приветствием, она проводила их в кибитку, распорядилась, чтобы служанка вскипятила чай и готовила обед, а сама подсела к ним на ковёр. Аман-Назар поинтересовался новостями и услышал, что персы появились в селении пять дней назад, побывали у всех ханов и старшин. Сюда тоже заглядывал Мир-Садык. Но когда узнал, что хозяин в Гасан-Кули у Кията, выругался и ушёл недовольный.
Якши-Мамеду стало ясно, что сейчас надо думать о войне, а не о кайтарме. Он хотел было спросить у Айны, как там поживает Хатиджа, но не решился. Благо, она сама догадалась, что брату не терпится узнать о молодой жене. Как только мужчины умолкли, Айна вставила слово:
- Ты-то, конечно, за своим яблочком приехал?
Якши-Мамед густо покраснел: не к месту, мол, такой разговор, но Айна не хуже его понимала это, добавила наставительно и строго:
- Надо скорее решать с Хатиджой, братец. Время теперь такое - как бы не опоздать.
- Сходи к ним, - попросил Якши-Мамед. - Пусть она готовится в путь, калым у меня с собой.
Он передал сестре мешочек с золотыми тюменами и выразительно посмотрел на Аман-Назара. Тот понял, что и ему придётся участвовать в возвращении невестки с кайтармы. Решили: завтра же отправят Хатиджу на Атрек.
Вечером пришёл человек от Назар-Мергена с приглашением. Тесть звал, конечно, не забавы ради, не для того, чтобы лишний раз посмотреть на красавца зятя. Подходя к его подворью, Аман-Назар и Якши-Мамед увидели с десяток каджарских коней и услышали густой говор, перемежающийся смехом. Судя по всему, хозяин и его гости ладили между собой. И встретили они приглашённых улыбками, деланным восторгом и похлопыванием по плечам. Якши-Мамеда усадили рядом с Мир-Садыком, человеком, которого он всегда считал своим злейшим врагом. И теперь, нечаянно коснувшись его, почувствовал отвращение и даже зажмурился. А каджар заглянул ему лживо в глаза и сказал с подкупающей лестью:
- Дорогой друг, я не забуду ваш благородный поступок. Вы осчастливили моего брата, когда он вновь увидел на своей расшиве тех четырёх свиноедов. Пожалуйста, пейте этот чай… - Он поднёс Якши-Мамеду пиалу, а затем и две конфеты в обёртке.
- Моего зятя конфетками не возьмёшь! - важно сказал Назар-Мерген, приглаживая бороду. - А на двадцать тысяч харваров риса мы согласны, если дорогой зять не будет против.
Якши-Мамед вскинул брови. Чего ради каджары вдруг расщедрились на двадцать тысяч? Много лет идут бесконечные распри из-за того, что персы за охрану астрабадских берегов платят мало - только десять тысяч харваров риса! А теперь, значит, пошли на уступки? Испугались, что русские переманят туркмен к себе?
- На каких условиях шах будет платить? - спросил Якши-Мамед.
- Условия прежние, - с кротостью мыши отозвался Мир-Садык. - Иомуды не пропустят ни одного аламанщика к Астрабаду. А чтобы договор никогда больше не нарушался, его величество шахиншах про-86 сит прислать в Тегеран двенадцать аманатов, сыновей здешних ханов…
- Слава аллаху, у меня нет сына, посылать некого! - хохотнул Назар-Мерген.
- Дорогой хан! - немедленно откликнулся Мир-Садык. - У тебя дочь трёх сыновей стоит!
Назар-Мерген побледнел и недобро сузил глаза, а Якши-Мамед схватился за нож.
- Ну-ка повтори ещё раз, что сказал, - потребовал он. - Повтори, собачий сын!
- Дорогой мой, зачем так, а? - залепетал каджар. - Зачем? Хозяин пошутил, я тоже пошутил. А ты шутки не понимаешь. Успокойся, дорогой. Одна капля гнева может испортить целое море радости!
- Успокойся, дорогой зять, - попросил и Назар-Мерген. - Гость и вправду любит пошутить. Говорят, если в Астрабаде услышишь смех, это значит - или хамзад кого-нибудь щекочет, или Мир-Садык шутит… - И хозяин опять захохотал.
- Значит, двенадцать аманатов? - холодно глянув на каджара, переспросил Якши-Мамед.
- Да, дорогой мой… Это необходимо… И ещё я должен сказать, но теперь не могу. Пусть скажет сам хозяин этого очага… - Мир-Садык просяще уставился на Назар-Мергена. Тот надул щёки, выдохнул и небрежно заговорил:
- Думаю, дорогой зятёк, не оскорбишься… А если вдруг вздумаешь опять хвататься за нож, то наберись терпения и дослушай до конца. Шах требует в аманаты одного из сыновей Кият-хана…
Якши-Мамед вздрогнул и криво усмехнулся. Назар-Мерген предостерегающе поднял руку.
- О тебе не говорим. Ты давно повзрослел и живёшь своим умом. Назовём сыном того, кто живёт по воле отца. Если Кадыр-Мамед отправится в Тегеран, шах будет доволен.
- Отец ни за что не отдаст Кадыр-Мамеда… Они сейчас вместе с Карелиным на Балханах…
- Значит, заложников пока только одиннадцать, - вздохнул Мир-Садык.
Наступило долгое и неприятное молчание. Якши-Мамед вдруг ощутил мерзкий холодок на спине от мысли, что его ведь могут взять силой и отправить в Тегеран. Страх и сознание беспомощности с каждой секундой становились сильнее.
- Хан-ага, позови писца с каламом и бумагой, - попросил он.
Назар-Мерген не понял, зачем зятю понадобился писец, но распорядился, чтобы пригласили муллу. Когда тот вошёл и уселся, свернув калачиком ноги, Якши-Мамед продиктовал письмо отцу, называя его заблудившимся старцем и требуя, чтобы отослал шаху, ради сохранения мира и спокойствия, Кадыр-Мамеда…
Содержание письма заставило взглянуть Назар-Мергена на своего зятя по-другому. Теперь он уже не сомневался, что гордый и знатный, богатый Киятов сын будет служить только ему и исполнять любые его замыслы. А они заключались в том, что, опираясь на силу каджаров, захватить в свои руки всё побережье, сделаться верховным правителем всех каспийских туркмен и верноподданным Мухаммед-шаха. Осуществлялся и замысел Мир-Садыка. После того, как Кият-хан получит это письмо, он скорее всего отречётся от сына. А куда же тогда деваться Якши Мамеду? Конечно, придёт на службу к шаху!
- Дорогой мой, - воскликнул каджар. - Вы поступили, как зрелый и мудрый муж. Иншалла!