- Маловероятно, чтобы Рамзес согласился отречься от своего слова и выдал человека, которому он предоставил свою защиту.
- Немедленно отправляйтесь в Пи-Рамзес, убедите царя и верните мне Урхи-Тешшуба. В противном случае моя армия вторгнется в Египет, и я сам захвачу предателя.
ГЛАВА 46
В сильную майскую жару настало время для сбора урожая. Взмахи серпа отделяли колосья от стеблей, жниво оставалось на месте; сильные и неутомимые ослы перевозили зерно на гумно. Труд был тяжелым, но хватало и хлеба, и фруктов, и свежей воды. И ни один надсмотрщик не осмеливался запретить сиесту.
Это было время, которое выбрал Гомер, чтобы прекратить писать. Когда Рамзес появился в его доме, поэт не курил, как обычно, трубку, сделанную из раковины улитки; одетый в шерстяную тунику, несмотря на сильную жару, он лежал на циновке под лимонным деревом. Под его головой была подушка.
- Ваше Величество... Я не надеялся увидеть вас вновь.
- Что с вами случилось?
- Ничего, кроме преклонного возраста. Моя рука устала, и сердце тоже.
- Почему вы не позвали лекарей из дворца?
- Я не болен, Ваше Величество; не является ли смерть частью всеобщей гармонии? Меня покинул Гектор, мой черно-белый кот. И мне не хватает смелости заменить его другим.
- Вам еще много нужно написать, Гомер.
- Лучшую часть себя я отдал "Илиаде" и "Одиссее". Зачем сопротивляться, если пришел час последнего путешествия?
- Мы вылечим вас.
- Как долго вы царствуете, Ваше Величество?
- Пятнадцать лет.
- У вас еще недостаточно опыта, чтобы суметь обмануть старика, видевшего столько смертей. Постепенно смерть вошла в мои вены, она леденит кровь, и ни один лекарь не сумел бы помешать ее победе. Но есть нечто более важное: ваши предки построили удивительную страну, сумейте ее сохранить. Вы смогли установить мир с хеттами?
- Аша удалось убедить хеттского императора, мы надеемся подписать договор, который положит конец вражде.
- Как легко покидать эту землю, когда установлен мир, после того как, столько написал о войне... Один из моих героев говорит:
"Солнце, пылавшее жаром, опять в океан опустившись,
Землю во мраке оставит; и черная ночь наступает,
Ночь, что для смертных угодна, уставших от битвы дневных,
Отдых суля побежденным в кровавых сражениях".
- Сегодня я побежденный и стремлюсь во мрак.
- Я прикажу соорудить вам великолепное вечное жилище.
- Нет, Ваше Величество... Я остался греком, а для моего народа другой мир - только забвение и страдание. В моем возрасте слишком поздно отказываться от своих верований. Даже если это будущее не кажется вам радостным, это именно то, к которому я приготовился.
- Наши мудрецы утверждают, что творения великих писателей будут жить дольше, чем пирамиды.
Гомер улыбнулся.
- Жалуете мне последнюю милость, Ваше Величество? Возьмите мою правую руку, ту, которая писала... Благодаря вашей силе мне будет легче перейти на ту сторону.
И поэт мирно угас.
Гомер покоился в земле около лимонного дерева в саване из экземпляров "Илиады" и "Одиссеи" и папируса, описывающего битву при Кадеше. На его похоронах присутствовали только Рамзес, Нефертари и Амени.
Когда Фараон вернулся в кабинет, Серраманна представил ему отчет.
- Никаких следов мага Офира, Ваше Величество, без сомнения, он покинул Египет.
- Мог бы он спрятаться среди евреев?
- Если бы он изменил внешность и добился их доверия, почему бы нет?
- Что говорят осведомители?
- С того времени, как Моисей признан вождем евреем, они молчат.
- Значит, тебе неизвестно, что они замышляют.
- И да и нет, Ваше Величество.
- Объясни, Серраманна.
- Речь может идти только о мятеже, организованном Моисеем и врагами Египта.
- Моисей попросил меня о встрече.
- Не соглашайтесь на нее, Ваше Величество!
- Чего ты опасаешься?
- Что он попытается уничтожить вас.
- Не чрезмерны ли твои опасения?
- Мятежник способен на все.
- Моисей - мой друг детства.
- Ваше Величество, он забыл эту дружбу.
Майское солнце проникало в кабинет Рамзеса через три больших окна, одно из которых выходило во внутренний двор, где стояли колесницы. Белые стены, справа кресло со спинкой для Фараона и соломенные стулья для посетителей, сундук с папирусами и большой стол составляли строгую обстановку, от какой не отказался бы и Сети, чью статую часто разглядывал Рамзес.
Вошел Моисей.
Высокий, широкоплечий, с пышной шевелюрой, густой бородой, высеченным словно из камня лицом, еврей казался олицетворением силы и могущества.
- Садись, Моисей.
- Я предпочитаю оставаться на ногах.
- Что ты хочешь?
- Мое отсутствие было длительным, а размышление глубоким.
- Привело ли оно тебя к мудрости?
- Я был обучен мудрости египтян, но что она в сравнении с волей Яхве?
- Значит, ты не отказался от своих бессмысленных замыслов?
- Наоборот, я убедил мой народ последовать за мной.
- Я вспоминаю слова моего отца Сети: "Фараон не должен терпеть ни мятежника, ни виновника волнений. В противном случае это был бы конец царства Маат и наступление беспорядка; а он порождает несчастье для всех, больших и маленьких".
- Закон, которому следуют в Египте, не относится к евреям.
- Сколько они будут жить на этой земле, столько они должны подчиняться ему.
- Дай согласие моему народу отправиться в пустыню, чтобы там принести жертву Яхве.
- Соображения безопасности вынуждают меня ответить тебе отказом.
Моисей сильнее сжал ореховый посох.
- Я не могу довольствоваться этим ответом.
- Во имя дружбы я согласен забыть твою дерзость.
- Я сознаю, что обращаюсь к Фараону, властелину Двух Земель, и не думаю выказывать ему непочтение никоим образом. Все же требования Яхве остаются, и я буду его голосом.
- Если ты подтолкнешь евреев к мятежу, то вынудишь меня подавить его.
- Я это понимаю. Вот почему Яхве будет использовать другие средства. Если ты будешь упорствовать, отказывая евреям в свободе, которую они требуют, Бог осыплет Египет ужасными бедами.
- Ты хочешь запугать меня?
- Я буду защищать мое дело от твоих сановников и твоего народа, и бесконечная власть Яхве их победит.
- Египту нечего бояться тебя, Моисей.
Как красива была Нефертари! Когда она руководила ритуалом освящения новой часовни, посвященной далекой богине, Рамзес любовался ею.
Она нежная любовь, та, чей голос приносил радость и не произносил ни одного бесполезного слова, она, кто наполнял дворец благоуханием и грацией, она, кто умел различать добро и зло, не путая их, стала обожаемой властительницей Двух Земель. Золоте колье в шесть рядов украшало ее шею, на голове была корона с двумя высокими перьями, она казалась принадлежавшей к миру богинь, где не тускнеют молодость и красота.
Во взгляде своей матери Туйи Рамзес заметил счастье: счастье убедиться, что царица, пришедшая ей на смену, была достойна Египта. Ее невидимая, но ощутимая помощь позволила Нефертари засиять и найти верный тон, присущий великим государям.
За ритуалом следовал прием в честь Туйи. Каждый придворный стремился приветствовать царицу-мать, которая рассеянно слушала обычные банальности. Меба удалось, наконец, приблизиться к Туйе и Фараону; с широкой улыбкой на устах он наговорил массу комплиментов вдове Сети.
- Твоя работа в ведомстве оставляет желать лучшего, - прервал его Рамзес, - в отсутствие Аша ты должен был больше обмениваться посланиями с нашими союзниками.
- Ваше Величество! Будьте уверены, я сделал все, что было в моих силах. Многие послы домогаются приема, чтобы оказать почтение Вашему Величеству, потому что никогда не был так высок авторитет Фараона!
- У тебя нет ничего другого, чтобы сообщить мне?
- Да, Ваше Величество: Аша только что сообщил о своем возвращении в Пи-Рамзес. Я рассчитываю организовать прекрасный прием в его честь.
- В его сообщении говорится о причинах возвращения?
- Нет, Ваше Величество.
Царь и его мать удивились.
- Сохранится ли мир, Рамзес?
- Если Аша в открытую отправил письмо Меба и внезапно покинул Хаттусу, то, без сомнения, не для того, чтобы сообщить мне добрую весть.
ГЛАВА 47
После длительных бесед с Урхи-Тешшубом Рамзес знал все о хеттской армии: о ее вооружении, слабых и сильных сторонах. Поверженный полководец проявил сильное желание сотрудничать, так хотелось ему навредить Хаттусили. В обмен на сведения, которые он сообщил, Урхи-Тешшуб получил дом, двух слуг-сирийцев, пищу, к ней он немедленно почувствовал расположение. За ним было установлено пристальное наблюдение.
Рамзес понимал, с каким гнусным и свирепым чудовищем ему пришлось столкнуться в юности. Без защиты Амона и Сети его неосторожность могла бы привести Египет к катастрофе. Даже ослабленная хеттская держава оставалась довольно опасной. Союз, пусть даже непрочный, между Египтом и хеттами установил бы продолжительный мир на обширной территории, так как ни один народ не осмелился бы воевать с ними.
Рамзес обсуждал эту возможность с Нефертари в тени смоковницы, когда запыхавшийся Амени объявил о прибытии Аша.
Долгое отсутствие главы египетской дипломатии не изменило его. Маленькие и ухоженные усики, светящиеся умом глаза, горделивая осанка, это был все тот же Аша.