Патрик Гордон действительно расстарался при возведении ретраншемента, стремясь показать свои европейские фортификационные дарования, хотя времени было мало, а коломенские и Кожуховские крестьяне не утруждали себя на земляных работах. Царь же Пётр Алексеевич остался доволен только одним видом "Безымянного городка", сказав его устроителю после последующего придирчивого осмотра пешим шагом и снаружи, и изнутри:
- Зело хорошо сработано. Всамоделешная фортификация. Не только для потешной игры сей ретраншемент мог бы пригодиться...
Полевая "фортификация" настолько понравилась государю, что он приказал срисовать с неё детальный план. В фортификационном деле он разбирался уже отменно. Равно как и в бомбардирском, пушечном. Срисованный гордоновской рукой план полевой крепости Пётр отправил в Архангельск тамошнему воеводе и своему единомышленнику из числа недавних потешных Фёдору Апраксину. В царском письме среди прочего говорилось:
"...Да посылаю я к вашей милости книгу и чертёж станов, и обозов, и брев, которые были под Кожуховом".
Первые три недели сентября прошли в приготовлениях к манёврам. Разосланы были по ближайшим к Первопрестольной городам грамоты с предписанием служилым людям московских чинов, то есть стольникам, стряпчим, дворянам московским и жильцам, явиться без опоздания в столицу к 18 сентября с "огненным боем" и на добрых лошадях для обучения ратному строю.
Такие грамоты Разрядным приказом были отправлены в Тулу, Калугу, Можайск, Серпухов, Звенигород, Верею, Боровск, Клин, Каширу, Дмитров, Владимир, Переяславль-Рязанский, Малоярославец, Коломну, Переяславль-Залесский, Дедилов, Углич, Кашин, Юрьев-Польский, Алексин, Суздаль. "Нетчикам", то есть не прибывшим в столицу служилым людям поместного войска, грозили суровыми царскими карами, вплоть до отбирания деревенек и мужиков.
12 сентября Патрика Гордона в его доме в Немецкой слободе посетил Франц Лефорт. Он передал ему приказание государя:
- Ваша милость, генерал Пётр Иванович! Его величество повелел набрать тебе человек двести или триста солдат из бутырцев. И с ними участвовать в военных упражнениях...
В тот же день Гордон исполнил царское повеление. На лугу перед солдатскими избами своего Бутырского полка он провёл смотр всем до одной ротам. Под Кожухово он отбирал солдат справных, в мундирах ещё не пообносившихся, в добротных башмаках. Отобранных на владение ружейными приёмами проверил самолично. Остальных оставил в Бутырках:
- Пусть солдатские избы ведают. Да ратной наукой каждый день занимаются. Изучат строевую и ружейную науку - тогда и в походы ходить будут с учёными...
Одному из бутырцев при всех подарил серебряный рубль "на вино" - награду за исправную службу и отменное владение фузеёй. Новоприборные солдаты любили за то иноземца и прощали ему многие служебные строгости. Патрик Гордон о том знал и не забывал лишний раз сказать кому-то похвальное слово.
На следующий день с утра шотландец был уже в Преображенском. Доложил государю о готовности Бутырского солдатского полка к Кожуховскому походу, в том числе людей, что было поведено. Пётр Алексеевич на то ответил:
- Ваша милость, сей день прошу к столу в мою избу отобедать. Там и поговорим ещё раз о деле...
К кожуховским потешным манёврам готовились, как к настоящей войне. 17 сентября в Преображенском состоялся "консилиум" - военный совет. На нём предстоящее дело обсуждалось в деталях. Генералы и полковые начальники докладывали о готовности солдатских и стрелецких полков. Дьяки Разрядного приказа - о том, что не всё ещё дворяне "московского чина" прибыли в стольный град из дальних уездов. Царь-батюшка на последнее гневался, грозил наказать "нетчиков" со всей строгостью, но на этот раз всё обошлось.
На военном совете генералу Гордону удалось испросить для себя лично, для офицеров, солдат и амуниции 260 обывательских подвод. Их собирали со всего Московского уезда. Они и составили обоз Бутырского полка в Кожуховском походе. Служилый иноземец записал об этом событии в своём "Дневнике" как о маленькой победе. Теперь все полковые тяжести - палатки, провиант, огневые припасы, шанцевый инструмент - везлись в поле на повозках. Солдаты на себе несли только фузеи да фузилёрные сумки с патронами.
18 сентября с утра генерала Гордона вызвали в Преображенское. Когда он прибыл туда, в царской избе было не протолкнуться. Монарх в зелёном Преображенском мундире, при шпаге объявил собравшимся начальникам военных людей:
- Военные упражнения начинаю в это воскресенье, после обеда. Всем назначенным в поход с полками и обозами собраться в поле под Семёновским. Туда прибыть потешным и солдатским полкам. Стрелецким собираться под знамя Ивашки Бутурлина, моего спальника...
Полковые командиры, озабоченные столь скорым приказом, с поклонами быстро разошлись. Вокруг государя осталось несколько ближних ему людей и Патрик Гордон. Пётр I, заметив, что генерал бутырцев чем-то озабочен, спросил его:
- У тебя, Пётр Иванович, есть что-то сказать мне?
- Да, ваше величество. У меня в полку сооружена военная машина для прорывания батальонов неприятеля. Нижайше прошу, мой государь, её обозреть и сказать своё царское слово.
При словах "военная машина" царь насторожился. Глаза его заблестели и выражали заинтересованность в услышанном. Патрик Гордон попал, что говорится, в точку - юный ещё монарх страсть как любил всякие "машинные" усовершенствования и новшества в бранном деле. Одобрительно глядя на учителя, самодержец сказал:
- Весьма рад такое слышать, ваша милость. Сей день, под вечер, буду в Бутырках. Покажешь нам свою машину.
Действительно, ещё не начало темнеть, как петровская коляска с царём и его любимцем и неразлучным другом Францем Лефортом остановилась перед полковой избой в Бутырках. У Патрика Гордона всё было готово к встрече: рота солдат чётко взяла фузеи "на караул". А командовавший ею поручик из числа наёмных "немцев", держа перед собой обнажённую шпагу, на плохом, ломаном русском языке приветствовал самодержца России.
Пётр Алексеевич устроенной встречей в полку остался доволен. Сразу же спросил полкового начальника бутырцев:
- Зело исправно у тебя обучены солдаты, Пётр Иванович. Так где же твоя военная машина для прорывания вражеских батальонов?
Такой "военной машиной" оказалась простая обозная телега, специально защищённая "железом" и потому тяжёлая. Катить её на врага предстояло экипажу из нескольких солдат, что покрепче. Действительно, такая "машина" довольно легко опрокидывала испанские рогатки, которыми защищалась пехота в полевом бою, и прорывала самый густой строй неприятельских стрелков. Те просто разбегались перед окованной железом повозкой, чтобы не попасть под колеса и не быть раздавленными.
Изобретённая командиром Бутырского солдатского полка "военная машина для прорывания батальонов" очень понравилась царю. Он со всей признательностью сказал генералу:
- Изрядно доволен, ваша милость. Сей же день велю прислать к тебе добрых мастеров, чтоб снять чертёж с военной машины и сработать точно таких же ещё три.
Царь ещё раз обошёл гордоновскую "военную машину" и с некоторой озабоченностью добавил:
- Можно было бы указать сработать не три, а больше. Да больно много железа на неё идёт. Но всё равно, мой генерал, ты большой умница. Даже у батюшки моего, светлой памяти царя Алексея Михайловича, в войске такого инженерного творения не было.
Обнимая польщённого иноземного генерала, Пётр I добавил:
- Ну и порадовал же ты меня, Пётр Иванович. Приходи сегодня к нашему другу Францу, угощу тебя вином бургундским, что вчерась из Архангелгорода англицкие гости привезли.
- Благодарю за приглашение, ваше царское величество. В подарок принесу вам новые книги по бомбардирскому и крепостному делу. Изданы в Гамбурге и Париже.
- И за это тебе спасибо, любезный Пётр Иванович. Но только знай, что и видеть тебя для меня тоже подарок...
Патрик Гордон в знак признательности за приветливое царское слово и сделанное приглашение склонил перед монархом голову, сняв с парика расшитую золотыми позументами треуголку с высоким плюмажем. И, чётко выговаривая слова, ответил в поклоне:
- Весь в заботах на дело вашего величества!..
Всегда разодетый "кружевным" франтом женевец Франц Яковлевич Лефорт уже хлопал по плечу заосанившегося Гордона ладонью в белоснежной перчатке:
- Ты очень большой военный инженер, мой генерал. Русские должны тобой гордиться, что у них на Москве есть такой способный фортификатор. Они помнят твой Чигирин...
Вечером в кукуйском дворце своего фаворита Франца Лефорта государь не преминул в числе первых поднять тост в честь изобретения Патрика Гордона:
- За военную машину, виденную мной в Бутырках, и за её учёного мастера, Петра Ивановича генерала Гордона! Виват, господа!..
Под трёхкратные возгласы "Виват! Виват! Виват!" грохнули холостыми зарядами четыре пушки, расставленные на улице по углам лефортовского дворца...