Она побежала вперед и вскоре свернула в узкую улочку. Барак увидел, как она шмыгнула в боковую дверь кабачка, и последовал за нею со смешанным чувством сомнения, недоверия и ожидания.
Пардалиска приподняла занавесь у входа в одну из комнат вдоль галереи, и он поспешил туда.
- Прежде всего купи кампанского вина и инжира в меду с фиалками.
Пардалиска казалась чрезвычайно довольной; она только что посетила три из тридцати различных лавок, где могла получать товары даром, заходя лишь на несколько минут за занавеску. Она была в обиде на Дельфион, которая задала ей взбучку за то, что она положила в суп этой несчастной Архилиды крепких мочегонных трав. Архилида подняла шум, только чтобы выставить себя в выгодном свете и вызвать всеобщее сочувствие.
Барак заказал молодому слуге вино и инжир, уселся и взглянул в лицо Пардалиске, желая понять, что у нее на уме.
- Почему ты больше не навещаешь нас? - спросила она, выплюнув черенок инжира. - Я видела, ты что-то начал, но не кончил.
Барак был так поражен, что потерял всякое самообладание и грохнул кулаком по столу.
- Вот как! Я что-то начал и не кончил, а? Я для тебя дурак, трус, презренный шут? Человек, у которого в голове полно идей, но он не может их осуществить! - Он стал жадно пить красное вино, зло глядя на девушку.
Пардалиска с любопытством смотрела на него, вдруг решив изменить свой первоначальный план. Она, собственно, заманила его сюда просто потому, что он красив, богат, молод, потому что ей очень хотелось вмешаться в личную жизнь своей хозяйки и потому что ей доставляло удовольствие заводить интрижки вне дома Дельфион. Но видя, как исказилось лицо Барака, она подумала, нельзя ли использовать чувства юноши с большей пользой, чем для мимолетной встречи в грязном кабачке.
- Нет, я только думаю, что ты ее боишься, - сказала Пардалиска, зондируя почву.
- Я боюсь ее? Я не боюсь ни одного человека на свете, будь то мужчина или женщина. У меня просто нет времени, чтобы как следует осадить ее и поставить на место. Вот и все. Я занят планами переустройства всего производства в нашем городе. Только сегодня я разговаривал с одним человеком, которого намерен поставить во главе крупного гончарного предприятия. Мы будем делать настоящую посуду, не такую дрянь. - Он швырнул на пол чашу с водой и тупо уставился на черепки. - Пошел вон! - крикнул он прибежавшему слуге, который смотрел на него вытаращенными глазами. - Я заплачу. Я могу заплатить за все горшки в этом доме и не замечу, что денег у меня стало меньше. Мой отец - Озмилк, сенатор, раб и все такое… - Он повернулся к Пардалиске: - Что ты сказала?
- Только то, что я восхищаюсь твоим носом.
Барак пощупал свой нос и выпил еще вина.
- Ты милая девушка, в самом деле, ты очень, очень мила! Я когда-нибудь приищу тебе шикарное место, только дай срок.
- Я дам тебе все что угодно, дорогой!
Он взял ее руку.
- Послушай-ка, могу ли я действительно уважать тебя? Сколько ты стоишь?
- О, моя цена состоит из крупных цифр. Она обозначена в обычном месте, где проставляются клейма и цены. Взгляни.
- Ты удивительно милая девушка, - сказал Барак, теряя всякую осторожность. - Больше того, ты понимаешь меня. Больше того, я собираюсь устроить твою судьбу. И самое главное - я ненавижу эту женщину.
- Она ужасно заносчива.
- Как раз это я и хотел сказать. Она заносчива. Я порицаю ее за многое. Я подумывал нанять мальчишек, чтобы они бросали скорпионов в ее окна. В общем, я хочу, чтобы ты мне помогла.
Пардалиска приблизила к нему свою головку, коснувшись лбом его лба. Он почувствовал ее нежное дыхание.
- Разве это не счастье для меня, что мы встретились? Давай обсудим это дело как следует… - проговорила она.
Три ночи спустя засовы на маленькой боковой калитке в ограде сада Дельфион были отодвинуты с легкостью, показавшей, как хорошо они были смазаны, и стройная девушка, высунув голову на улицу, шепотом позвала:
- Барак!
- Я здесь! - отозвался Барак не совсем уверенно.
Он подошел ближе, и Пардалиска, схватив его за руку, наклонила к себе его голову и обнюхала лицо.
- Ты обещал мне не пить. Беда с вами, пьянчугами: вы никогда не замечаете, как сильно шумите.
- Я выпил самую малость, - проворчал Барак; и это была правда, ибо неуверенность в его голосе объяснялась скорее волнением. Пардалиска чмокнула его в подбородок и ласково погладила; затем она потянула его в сад, прижала к ограде и тщательно заперла калитку.
- Дай руку, - прошептала она, - и только не спеши.
Она повела его по галерее, где стоял запах роз и мяты; затем велела нагнуть голову, и они прошли через низкую дверь. Ступени лестницы заскрипели, когда они стали медленно подниматься. На верхней площадке Пардалиска постояла немного, прислушиваясь.
- Как она хрипло смеется, эта Клеобула, - процедила она сквозь зубы.
Несмотря на громкое биение сердца, Барак услышал девичий смех за стеной. У него было такое ощущение, будто он что-то забыл; он хотел попросить Пардалиску остановиться, пока он соберется с мыслями и вспомнит, что он забыл захватить.
- Подожди минутку, - прошептал он, но Пардалиска, не обращая на это внимания, только крепче сжала его руку своей маленькой сильной ручкой. Он вспотел и хотел вытереть ладонь. Его не оставляло ощущение, что он что-то позабыл и все будет испорчено. Он хотел повернуть назад. Я не боюсь, - подумал он, - но я не подготовлен, я что-то позабыл. Однако пойдет ли он дальше или отступит назад - все равно он поставит себя в дурацкое положение. Будь она проклята, эта женщина! Будь они все прокляты!
- Она читает внизу, в библиотеке, - сказала Пардалиска, презрительным шипением подчеркивая слова "читает" и "библиотека". - Все в порядке.
Она заглянула за занавесь и, сильно дернув руку Барака, втащила его в комнату. Он споткнулся о тигровую шкуру на полу и тяжело бухнулся на кровать.
- О боги, как ты шумишь, пьянчужка ты этакий! - набросилась на него Пардалиска. Оба они в страхе прислушались, но с парадной лестницы не донеслось ни звука.
- Ты не заслуживаешь своего счастья, - продолжала Пардалиска, потрепав Барака по щеке. В избытке воинственных чувств он сделал страшные глаза и сказал, надувшись:
- Ты растрепала мне волосы.
Пардалиска схватила его за руку и заставила подняться.
- Живей! - сказала она и потащила его через всю комнату в угол, где вышитая драпировка закрывала маленькую гардеробную.
- Здесь есть дырочки, через них тебе все будет видно, - шепнула она, показывая на вышивку. - Я знаю, потому что скрывалась тут, когда мы играли в прятки. Только не кашляй, не чихай и не вздумай петь. Ты здесь в полной безопасности. Сегодня я буду готовить ее ко сну.
На лестнице послышались шаги. Пардалиска расправила складки драпировки и подбежала к туалетному столику. Вошла Дельфион, в руке она держала свиток; вид у нее был утомленный.
- Почему ты подняла здесь такой шум?
- Какой шум? - спросила Пардалиска, широко раскрыв глаза; в ее очаровательно невинном голосе звучало скрытое озорство. - Я только убирала тут. Это просто ужасный дом; как здесь отдаются эхом все звуки, правда? Нельзя повернуться в постели, чтобы не было слышно на весь дом. Клеобула совсем не благородная девушка, она все время хихикает. Однажды я даже подумала, что у нас провалился потолок, а это Архилида слетела с задней лестницы - помнишь, в тот день, когда она пыталась уверить всех, будто у нее перелом позвоночника. А на самом деле она просто умирала от зависти, вообразив, будто ей не дали того чудесного пирога, который получила Софоклидиска, а ее кусок все время лежал на столе, только эта неуклюжая Клеобула нечаянно накрыла его шарфом - ты ведь знаешь, как она всегда разбрасывает свои вещи, когда раздевается второпях.
- Какая ты, однако, болтушка, дитя мое, - сказала Дельфион, садясь на край постели и положив свиток на колени.
- Разве? Но большинство людей достаточно учтивы и мне говорят, будто им нравится моя болтовня. Мне самой нравится. Хармид говорит…
- Помоги мне раздеться, - прервала ее Дельфион. - Я хочу лечь.
- Конечно. Ты так прелестна в постели. Горячая вода уже готова.
Дельфион закрыла глаза, в то время как ловкие пальцы Пардалиски развязывали, расстегивали, стягивали ее одежды с плеч и через голову и наконец сняли сандалии. Налив воды в чашу, Пардалиска обмыла ноги своей госпожи. Дельфион зевнула и нагая откинулась на подушки. Какое блаженство лежать так, какая легкость и покой! Она слушала пустую болтовню Пардалиски, не вникая в смысл. Слушать было приятно, именно не разбирая слов, - Пардалиска щебетала звонко и весело, словно птичка.
- Нет, я не хочу этой ерунды сегодня, - сказала Дельфион, отмахиваясь от нарда, ассирийских притираний и мазей, сделанных, судя по этикеткам, из молока сказочных зверей и пахнущих миндалем. - Но ты можешь помассировать меня немного. У меня сводит руки и ноги от долгого сидения на месте.
- Да, ты ужасно много сидишь, правда? Тебе придется больше следить за своей фигурой. Знаешь, Клеобула всегда приходит в ярость, когда мы ей это говорим. Но что верно, то верно…