Другие подхватили, в воздух полетели шлемы. От такого неожиданного поворота событий на глаза у меня навернулись слезы.
- Нам здорово повезло, - сказал отец. - А что, если бы они потребовали деньги сейчас?
Германик повлиял на мятежников, и Агриппина тоже, это признала даже мама. Как ни странно, лавры героя достались и Калигуле. Он родился в военном лагере, отец брал его еще ребенком в свои кампании. Мальчик носил сапожки наподобие армейских калиг. Калигула - значит "сапожок". Сейчас мало кто помнит, что его настоящее имя Гай.
Слухи о том, что германцы собрали силы и идут на нас, сплотили людей. Германик решил отправить женщин с детьми в небольшую деревушку Кельн за сорок миль отсюда. Обе наши семьи поселили в бывшем постоялом дворе, слишком маленьком для всех нас. Я на дух не выносила тесное пыльное жилье и скучала по морю. Со всех сторон деревушку обступал густой сосновый лес, закрывавший вид на Рейн и не пропускавший слабые лучи зимнего солнца. Снег поначалу казался чудом, но от холода и слякоти становилось неуютно. Я чувствовала себя несчастной.
С каждым днем я замечала, как полнеет Агриппина. Все предрекали мальчика. Это придавало ей бодрости и помогало бороться с пронизывающим холодом, перед которым был бессилен любой огонь. Военные действия теперь велись в сотнях миль на северо-восток, и сведения о них приходили все реже и вызывали сомнения в достоверности. В конце концов мы перестали получать их вовсе. Где сейчас армия? Что там происходит?
Однажды среди ночи меня разбудил душераздирающий крик, похожий на вой дикого зверя в предсмертной агонии. Я вскочила на холодный как лед каменный пол, накинула новую волчью шубу и пошла по коридору на этот ужасный звук, доносившийся из комнаты Агриппины. Я остановилась в нерешительности, дрожа от страха и холода, когда дверь распахнулась и на пороге появилась мама.
- Ой, как же ты меня напугала. - Она чуть не выронила из рук таз. - Ступай к себе, дорогая моя, и ложись спать. У Агриппины начались роды. Кричит, будто раньше никогда не рожала. Это у нее шестой.
Я ничего не ответила, не представляя, как Агриппина может страдать молча. Повитуха, толстая, как гусыня, носилась по коридору с такой быстротой, что за ней не поспевали две ее помощницы. Запыхавшись, одна несла таз, другая - поднос с мазями.
- Все скоро закончится, - уверила меня мама. - Иди спать.
Дверь закрылась. Я покорно повернулась, но таинство, происходившее внутри, не давало мне покоя. Крики Агриппины наконец прекратились. Неужели ребенок уже родился? Запах разогретого масла, сока айвы и мяты потянулся из комнаты, когда я осторожно приоткрыла дверь. Мама и все, кто там находился, с напряженными бледными лицами склонились над лежавшей в кровати Агриппиной.
- Ничего не понимаю, - прошептала мама. - Она идеального телосложения, как сама Венера. Такие женщины созданы, чтобы рожать.
Повитуха покачала головой:
- Хоть она и похожа на Венеру, надо молиться Диане. Все в ее руках.
У меня перехватило дыхание. Неужели состояние Агриппины настолько безнадежно, что только богиня может спасти ее?
Повитуха подняла голову:
- Уходи, детка. Тебе здесь не место.
- А что случилось?
- Ребенок идет попой вперед, - негромко ответила она.
Агриппина вдруг очнулась и дугой выгнула спину. Ее рыжевато-каштановые волосы разметались по подушке, на лице выступили капельки пота, глаза блестели.
- Этот мальчишка убьет меня, - простонала она.
- Нет! Ты не умрешь, - услышала я свой голос, будто донесшийся издалека.
Сама того не сознавая, я пересекла комнату и оказалась подле Агриппины. Перед моим взором возникло расплывчатое изображение, словно я его видела сквозь воду. Я выждала, пока оно стало более четким.
- Я вижу тебя с младенцем на руках. Это девочка.
Мама наклонилась к Агриппине:
- Ты слышала? Пусть эти слова придадут тебе силы.
Вместе с повитухой они приподняли Агриппину, но она бессильно повисла на их руках. Видение пропало. Вдруг тетя напряглась всем телом, подняла голову с взлохмаченными волосами, ее глаза сверкали, как у объятого ужасом зверя.
- Диана! - выкрикнула она. - Помоги мне!
Запах крови, противный и к тому же сладковатый, наполнил комнату, когда повитуха взяла в руки что-то темное и съежившееся. Она пошлепала ребенка по ягодицам. В ответ раздался возмущенный крик.
- Смотрите, госпожа. Девочка была права. У вас чудесная дочь.
Но Агриппина лежала как мертвая. Мама тихо зарыдала. Я тронула ее за руку.
-- Не плачь. Тете станет лучше. Поверь мне.
- Никогда не буду иметь детей, - сказала я маме на следующее утро.
Улыбнувшись, она поправила непослушный локон у меня на лбу.
- Не думай о том, что ты видела вчера. Ты не должна лишать себя самых счастливых моментов в жизни женщины.
- Счастливых? Да это просто ужасно. Зачем только люди рожают?
Мама засмеялась:
- Иначе тебя не было бы на свете. - Немного помолчав, она сказала: - Рождение ребенка - это испытание женской смелости и выносливости, как война для мужчины. Ни одна женщина, когда она начинает рожать, не знает, останется ли она в живых.
Я посмотрела в мамины карие глаза. В ушах продолжали звучать крики Агриппины.
- Растить детей - это наша обязанность перед семьей и империей, - продолжала она. - Почему бы тебе не навестить Агриппину? Может быть, она разрешит подержать новорожденную принцессу?
В голосе мамы послышались нотки раздражения. Я догадалась, что Агриппина чувствует себя лучше и к ней вернулся ее властолюбивый нрав.
Проходили недели, а из армии мы не получали никаких новостей. Но вот прибыл гонец, стройный, совсем юный. Он рассказал, как Германик разбил варваров. Я слушала, затаив дыхание. Преследуя отступающего неприятеля, войска Германика достигли Тевтобургского леса, где шестью годами раньше была уничтожена десятая часть римской армии.
- Мы хоронили наших погибших солдат и всюду находили скелеты и черепа, прибитые к стволам деревьев, - с содроганием рассказывал юноша. - Мы не знали, чьи это останки - своих или чужих. Но какая разница? Их все равно жаль.
Несколькими днями позже я открыла дверь еще одному посыльному. Запыхавшийся, с покрасневшими от бессонных ночей глазами, он рассказал, какая безнадежная сложилась ситуация. Арминий, вождь германского племени и виновник кровавой бойни, устроенной римлянам, скрылся среди непроходимых болот в районе поля битвы. Германик решил во что бы то ни стало захватить изменника.
Вскоре прошел слух, будто армия отрезана и окружена. У наших ворот собирались раненые. По утверждениям дезертиров, силы германцев двинулись на Галлию. А потом повернут на Рим. Охваченные паникой жители деревушки требовали, чтобы мост через Рейн был разрушен. Агриппина, вставшая с постели, положила смуте конец.
- В отсутствие мужа я здесь командую, - заявила она. - Мост останется.
Он был необходим для прибывающих с противоположного берега раненых. На свои средства Агриппина устроила полевой госпиталь и призывала всех - и простых крестьян, и аристократов - оказывать посильную помощь. Я охотно делала перевязки, таскала воду, промывала раны и давала пить метавшимся в жару солдатам. Потом у меня начались видения. Без всяких медицинских знаний и опыта, лишь взглянув на раненого, я могла сказать, кто выживет, а кто нет.
На второй день работы в госпитале, поздно вечером, я сидела подле воина едва ли старше меня. Рана у него была не тяжелой, как у многих других. Я улыбнулась и предложила ему воды. Его губы также тронула улыбка, когда он протянул руку за чашкой. Затем медленно красивое овальное лицо в моих глазах превратилось в череп. В ужасе я отпрянула.
- Что случилось? - спросил юноша, сделав глоток и с любопытством глядя на меня.
Передо мной снова возникло обычное лицо. Я пробормотала извинения и выбежала из палатки. Стараясь не думать о страшном случае, я продолжала ухаживать за ранеными. А на следующий день узнала о смерти молодого человека ночью.
Подобные видения повторялись снова и снова. Несмотря на старания милосердных людей, вызвавшихся помогать Агриппине, все те, чьи черепа возникали перед моим взором, непременно умирали. Когда такая участь постигла веселого молодого солдата, вызывавшего у меня симпатию, вся в слезах я убежала из госпиталя.
Сидя на высоком берегу над темными водами реки, я старалась прийти в себя. Здесь-то и обнаружила меня Агриппина. Тетушка, преисполненная царственной самоуверенности, никогда не поняла бы испытываемого мной ежедневного страха и ощущения беспомощности перед предвидениями несчастья. Я встала и вежливо поклонилась, намереваясь уйти.
- Постой, - сказала она, слегка дотронувшись до моей руки и усадив рядом с собой. - Ты чем-то взволнована. Не потому ли, что тебя преследуют всякие видения? Ты обладаешь необыкновенным даром предвидения.
- Это не дар, а проклятие, - прошептала я. - Какой толк - знать о грозящей беде и не уметь предотвратить ее?
- Бедняжка, - попыталась успокоить меня Агриппина. - Но такая прозорливость может дать тебе власть и могущество.
- Нет! Я не хочу знать о плохом, - сказала я, едва сдерживая душившие меня слезы.
- Тогда молись, - посоветовала Агриппина. - Проси избавления от невыносимых видений. Пусть боги дадут тебе мужество, чтобы устоять перед испытаниями судьбы.
- Спасибо за понимание, тетя. Мама и Марцелла не любят говорить на эту тему. Они очень волнуются.
- Я редко волнуюсь. - К Агриппине вернулся ее высокомерный тон. - Давай лучше пойдем в госпиталь. Мы нужны там.
Я вздохнула, вспомнив о приятных молодых людях, не ведающих о грядущих событиях.