Казалось, выступлению не будет конца. Но вот раздались заключительные аплодисменты. Когда они стихли, Германик и Агриппина поднялись, чтобы попрощаться. Их примеру последовали и другие. Стоя рядом с родителями и раскланиваясь с уходившими гостями, я удивилась, каким утомленным было лицо Германика. Когда подошла очередь Пилата, на меня произвели впечатление его безукоризненные манеры - почтительное отношение к отцу и изысканная любезность к маме. Он не сказал мне ничего многозначительного, но, как мне показалось, задержался чуть дольше, чем необходимо, в проходе под аркой. Его тога всадника ниспадала красиво драпированными складками с левого плеча до щиколоток.
В ту ночь я почти не сомкнула глаз, думая о нем, и на следующее утро забросала родителей вопросами.
- Забудь о Пилате, - посоветовал отец. - Только невеста с хорошим приданым может рассчитывать на него.
- Но, папа... - попыталась возразить я.
Он жестом остановил меня:
- Звезда Пилата начала восходить. Я знаю людей такого сорта. От его глаз ничего не ускользнет.
- Холодных как лед, ясных и таких голубых. А еще у него такая очаровательная улыбка. Неудивительно, что ты симпатизируешь ему, - заметила мама. - Пилата считают наиболее перспективным из молодых всадников. Все о нем только и говорят.
- Мамаши и их дочки, - улыбнулся папа. - Приемного отца Пилата только недавно возвели в ранг всадника. Поговаривают, он нажил состояние, торгуя колесницами. Но запомните мои слова: этот молодой человек удвоит его. Пилата устроит только самый выгодный брачный союз.
Я проклинала судьбу. Наконец-то я встретила человека, с кем, как я себе представляла, могла бы разделить постель. Очень хорошо представляла. Я отвернулась, чтобы скрыть выступивший румянец.
В последующие недели наши пути с Пилатом пересекались много раз. Я часто ловила его взгляд на себе, хотя при разговоре манеры Пилата оставались исключительно вежливыми. Он проводил время в обществе многих дам, и все они были состоятельными.
Как-то раз я заметила Пилата на ипподроме, где проводились колесничные гонки. Он сидел передо мной во втором ряду с Сабиной Максимус, как говорили, самой богатой из молодых незамужних женщин города. Из-за переполненности трибун эти двое сидели, тесно прижавшись друг к другу. Я видела, как Пилат учтиво подобрал край ее накидки с пыльного каменного пола. Естественно, при этом он не мог не увидеть лодыжки Сабины - толстые, с удовлетворением отметила я. Хотя вокруг шумела возбужденная толпа, я стала рассуждать. Допустим, мужчине, у которого есть много знакомых женщин, никто из них не нравится. Одна деревянная колесница опрокинулась, и возница вылетел из нее. Четверка лошадей продолжала нестись во весь опор. Трибуны взревели, со всех сторон сыпались проклятия и ругань. Опрокинувшаяся колесница налетела на две другие и разнесла их вдребезги. Сидевший подле меня отец, всегда переживавший за тех, кому не повезло, тоже вскочил и начал кричать.
Я рассеянно крутила пальцами миниатюрный золотой систрум, висевший на шее. Как сказала жрица, систрум - священный, а Исида, вечная женщина и покровительница жизни, имеет лишь одно оружие. Нравится отцу или нет, но Клеопатра покорила Антония и Цезаря, подобно тому как умелый полководец громит армии противника. И у Клеопатры было единственное оружие - ее женственность.
Из сумки я достала небольшое зеркало с ручкой из слоновой кости в виде морской нимфы. Его мне подарила Агриппина в дни предыдущей сатурналии, сказав, что я скоро буду подолгу смотреться в зеркало.
Я поворачивала отполированную поверхность то в одну сторону, то в другую и ловила отражение, ускользавшее от меня. У меня не такие голубые глаза, как у Агриппины, они - большие, серые и с поволокой. У мамы овальное лицо, а у меня сужающееся книзу. Для римлянки мой нос коротковат, но по крайней мере прямой. Мои губы достаточно пухлые, хотя не такие, как у Марцеллы. Жаль, что мне не разрешают их красить, как это делают Юлия и Друзилла. Жаль еще, что у меня черные волосы, а не золотистые, как у Агриппины, но все-таки они густые и вьющиеся, а если развязать обычно стягивающую их ленту, то получится пышная грива.
Я снова дотронулась пальцами до систрума. На этом инструменте играют, когда хотят изменить статус-кво. Я вздохнула: это бесполезно. Всем известно, что людские судьбы начертаны на небесах. Невозможно пытаться изменить повеление свыше. И все же Исида помогла Клеопатре. Если мне суждено иметь мужа, то почему не того, кого я хочу?
В этот момент Пилат обернулся назад и увидел меня. Мы обменялись долгим взглядом. Меня охватило волнение, тепло разлилось по телу, и я утвердилась в своем намерении.
Антиохия - город роскоши и упадка. Ночью на его улицах, выложенных мраморными плитами и освещенных тысячами факелов, светло как днем. Магазинчики и лавки, расположенные в аркадах, ломятся от сокровищ, доставленных караванами с Востока. Каких только товаров здесь нет: шелка, янтарь, украшения из аметиста и слоновой кости, поделки из черного дерева и сандала, ковры, специи и лекарственные травы. Мы с мамой частенько наведывались сюда в сопровождении Рахили, быстро заимевшей сеть торговых информаторов, более надежных, как утверждал папа, чем его политические агенты. В его шутке имелась большая доля правды.
Как-то раз мама решила послеполуденное время провести с папой дома. Я ждала такого благоприятного случая и воспользовалась им. Мы с Рахилью отправились за подарком для Агриппины на ее день рождения, купили бусы из крупного янтаря, а потом поспешили в главный храм Исиды.
Хотя храм меньше александрийского, мне он напомнил драгоценный камень. Я быстро прошла мимо прекрасных мозаичных панно, пообещав себе обязательно прийти в другой раз и посмотреть их. Стоя на коленях перед статуей Исиды в атриуме, я прочитала молитву, а когда встала, то увидела перед собой пожилую жрицу, поприветствовавшую меня.
- Мне нужно поговорить с вашим мистагогом, - объяснила я.
Жрица покачала головой и улыбнулась, принося извинения.
- Сейчас время медитации. Приходите позже, может быть, вечером.
- Я не могу прийти позже. Мне нужно встретиться с ним сейчас. Это очень важно.
- Все говорят, это очень важно. Вас я что-то не припомню.
- Я здесь в первый раз, - призналась я и добавила: - Я прошла обряд посвящения в Александрии.
-A-а, вы - новообращенная. - Жрица проявила ко мне больший интерес. - Я вижу, вы носите систрум.
- Его мне дала верховная жрица Александрии. У вас здесь есть крипта?
- Да, есть, и она наполнена священной нильской водой. Вы хотите побывать там?
- Нет, одного раза достаточно. Но я бы хотела повидаться с мистагогом. Вы можете спросить, примет ли он меня? - Я умоляюще посмотрела на пожилую женщину.
Она немного постояла в нерешительности, а потом сделала мне знак идти за ней:
- Пусть он сам решает.
Сердце учащенно билось, когда я оставила Рахиль ждать меня в преддверии храма и пошла за жрицей по мраморному коридору. Если бы мистагогом была женщина. Смогу ли я объяснить свою проблему мужчине? Хотя я так нуждалась в помощи, я почувствовала бы облегчение, если бы он отказался принять меня.
Но он не отказался.
Мистагог, облаченный в одежды своеобразного покроя из белого полотна, не отличался крепким телосложением. У него была кожа светло-оливкового цвета, его вьющиеся, аккуратно подстриженные волосы слегка тронула седина. Как мне показалось, в его ясных глазах умудренного жизнью человека таилась грусть.
- Я встретила молодого мужчину, - начала я запинаясь. - Думаю, я люблю его.
- Только думаете? - Мистагог поднял черные брови.
- Нет. Я действительно люблю его, - поправилась я.
А какое другое чувство, как не любовь, могла я испытывать? Не помню, чтобы кузены Друз и Нерон, милые моему сердцу, когда-либо занимали мысли по ночам, я не связывала с ними мечты, и мне никогда не хотелось прижаться к ним. Я никогда не переживала раньше чувств, пробуждаемых во мне Пилатом.
- А он вас любит?
- Он мог бы любить. Я знаю, я чувствую, что мог бы. Но для него важны деньги и положение. Все говорят о его амбициях.
Мистагог долго смотрел на меня изучающим взглядом.
- Да, - произнес он наконец. - Вы правы. Он мог бы питать любовь к вам, сильную любовь. Настанет время, и он будет зависеть от вас настолько, что вы даже не можете себе представить, но вряд ли он именно тот, кто вам нужен. Речь идет еще о ком-то. Благоразумнее будет дождаться его.
- Я не хочу ждать. Мне нужен этот человек.
Кривая улыбка промелькнула на губах мистагога.
- Тогда молитесь Исиде.
- Мне нужно нечто большее, чем молитвы. Мои родители не могут обеспечить меня приданым. По их словам, нет никакой надежды.
- Вам нужен приворот?
- Да, - прошептала я.
- Вы - незаурядная девушка, у вас есть особый дар.
- Вы это знаете?
- Да, знаю, и меня удивляет, почему вы не догадываетесь, какими сильными бывают привороты.
- Как раз мне и нужно приворожить его к себе. Вы мне поможете?
- Это стоит денег.
Я открыла сумочку и достала из нее содержимое. Двести сестерциев.
- Вот все, что у меня есть, и еще... - Я сняла с запястья золотой браслет.
Мистагог взял деньги и браслет и положил их в ящик стола.