Я стараюсь спускаться осторожно. Мраморные ступеньки стертые, влажные и скользкие. Куда они ведут? И сколько Же людей по ним прошло? Под ногами я чувствую воду. С каждым шагом она поднимается все выше, достигает мне до колен, а потом до бедер. Я оглядываюсь, но жрицу не вижу.
Еще шаг - я теряю равновесие и плюхаюсь в воду. В первый момент кажется, что опускаюсь на самое дно, но меня, как пробку, выталкивает на поверхность. Чтобы не наглотаться воды, задерживаю дыхание, но вода вливается внутрь, жжет горло, заполняет легкие. Снова с головой оказываюсь под черной толщей воды. Три года назад из-за сломанной лодыжки я не смогла со всеми детьми научиться плавать и сейчас кляну за это Фортуну.
Отчаянно барахтаясь, иногда выныривая на поверхность, но потом опять уходя под воду, пытаюсь дотянуться до ступеней. но не нахожу их. Ужас охватывает меня. Легкие готовы разорваться, когда стараюсь не открывать рта, чтобы не захлебнуться. Все, больше нет сил сдерживать дыхание, сейчас я умру. Зачем ты это сделала, Исида? Ты велела подняться ветру, литься дождю в течение десяти дней и ночей подряд только для того, чтобы утопить меня? Не могу и не хочу поверить в это, помня, что во время медитации ко мне пришло осознание цели. Конечно, богиня морей могла бы вызволить меня из этой хляби. Помоги мне, мать Исида, помоги! Ты можешь все, так веди меня сейчас!
Взяв себя в руки, скольжу вперед одной ногой по дну, затем другой. Превозмогая удушающую боль в груди, поднимаю руку над водой, будто протягиваю ее Исиде.
Конечно, здесь должна быть стена, по ней я дойду до ступеней. Дно скользкое, продвигаюсь медленно, боль в груди раздирающая, невыносимая. Инстинктивно делаю вздох и вбираю в себя еще больше воды. В этот момент касаюсь пальцами нош твердой поверхности. Что это? Стена? Нет, ступенька! Задыхаясь, карабкаюсь вверх. Дважды соскальзываю назад и теряю опору под ногами. Наконец наступает незабываемый момент, когда выныриваю из воды. Каждый вздох - наслаждение.
Откашливаясь, держась за живот, скорчившись, доползаю до верхней ступени и растягиваюсь на мраморном полу. Ничего не слышу, кроме своего тяжелого дыхания, пока до меня не доносится слабый звук ритмических ударов. С волос по глазам стекает вода. Я оглядываюсь по сторонам. Где же жрица? Где протянутые ко мне руки и поздравления? Ее нет, нет никого. На некотором расстоянии вижу широкую веранду на семи мраморных колоннах. А за ней - море. Медленно, с трудом встаю на ноги.
Босиком спускаюсь сначала по семи невысоким ступеням, а потом иду по песку, мелкому, как пудра. Стоит безоблачная ночь, на небе сверкают мириады звезд, светит полная луна. С наслаждением вдыхаю свежий морской воздух. Вдруг вижу, как из моря появляется сияющая фигура. Сначала лицо, обрамленное пышными волосами огненного цвета, затем точеный торс. На голове - корона, украшенная всевозможными цветами, а поверх длинной белой туники - голубая накидка с мерцающими в лунном свете звездами.
На сей раз Исида - не сон.
Глава 8
После встречи с Исидой
Поднявшаяся из моря богиня стояла передо мной, она была выше Фаросского маяка, о ее ноги разбивались громадные волны. Она внушала благоговейный страх своим величием и вызывала восхищение своим сиянием. Содрогаясь всем телом, я упала на песок, но, к удивлению, не испытывала боязни.
Я подняла голову, когда кто-то слегка дотронулся до моих плеч - сначала до одного, потом до другого. Верховная жрица и ее прислужницы, появившиеся будто ниоткуда, обступили меня.
- Ты видела ее? - возбужденно спросила молоденькая жрица.
- Да, да! - выпалила я и снова посмотрела в сторону моря, но Исиды уже не было. Я разочарованно вздохнула.
Верховная жрица ласково улыбнулась:
- Если бы она осталась здесь еще какое-то время, ты бы уже не принадлежала этому миру.
- Но как мне жить дальше, если я видела...
- Живи, как и прежде. Впереди у тебя такая долгая жизнь.
Прислужницы смотрели на меня с некоторым удивлением, когда помогали мне встать. Держа меня за руки, они провели меня через зал во внутреннее святилище храма. Пол, стены, сводчатые потолки были позолочены и отделаны ляпис-лазурью. Всюду горели лампы, отделанные драгоценными камнями.
В этом великолепном помещении меня облили священной нильской водой из золотого кувшина, украшенного изумрудами. Храмовые жрицы обтерли меня полотенцами из мягкого полотна и намазали душистыми маслами. На меня надели широкое платье и повесили на шею гирлянду из роз, распространявших сладчайший аромат.
Верховная жрица вручила мне миниатюрный золотой систрум и сказала:
- Он священный. Исида, вечная женщина и покровительница жизни, имеет много символов, но одно оружие. Систрум - инструмент, на котором она играет, когда хочет произвести перемены или постичь истинный смысл вещей, простыми людьми воспринимаемый как данность. Ты, Клавдия, заслуженно получаешь один из них. Возвращайся в мир и возьми его с собой.
Я с сомнением посмотрела на нее.
Верховная жрица снова улыбнулась мне, обняла за плечи и повела по многочисленным коридорам, где я уже проходила. Неожиданно мы оказались в просторном атриуме. Как я могла уйти из этого места? Как я могла расстаться с прислужницами, теперь казавшимися такими же близкими, как Марцелла?
- До посвящения, - сказала верховная жрица, держа меня за плечи, - ты была дочерью своих родителей. Ты и осталась ею. Ничто не изменилось.
- Все изменилось! - воскликнула я.
- Все и ничего. - Она кивнула Тоту, вероятно, тихо поднявшемуся по лестнице и сейчас стоявшему подле меня. - Паланкин у входа. Тебя доставят домой.
С этими словами верховная жрица набросила мне на плечи накидку из мягкой голубой ткани, повернулась и ушла в храм.
* * *
Конец истории был печальным - я предчувствовала, что никогда не увижу ее снова.
Я покорно позволила Тоту помочь мне сесть в паланкин. А что еще мне оставалось делать? Все и ничего. В чем состоял смысл пережитого мной? Я размышляла об этом, когда рабы несли меня домой. Вне всякого сомнения, я никогда не буду такой, как раньше, вместе с тем я не изменилась. Передо мной открылись секреты мироздания. На миг Исида и я слились воедино, и все же я остаюсь прежней Клавдией Прокулой, возвращающейся сейчас домой к своей обычной жизни, словно ничего не случилось.
Я та же четырнадцатилетняя девушка, и мне предстоит принять важное решение.
Я сжимала в ладони крошечный золотой систрум, подаренный мне верховной жрицей. На какой-то момент я снова ощутила прилив радостного возбуждения, как после посвящения, когда Исида возникла перед моими глазами. Я вздохнула. Приближаясь к нашей вилле, я почувствовала, несмотря на совершившееся со мной чудо, будто мне нет еще четырнадцати лет. Предстояло держать ответ перед отцом.
Едва начинало светать, когда я вышла из паланкина. В доме было темно, свет горел только в библиотеке. На цыпочках я вошла в атриум и замешкалась, не зная, что лучше сделать. Как просто взять и проскользнуть в свою комнату, снять гирлянду цветов, синюю накидку и спрятать их где-нибудь. Все равно в этой предотъездной суматохе никто их не найдет. Зачем кому-то знать, где я была? И папе тоже. Но если я не буду искренней, если не расскажу ему о замечательном событии, произошедшем со мной, тогда вообще какой во всем этом смысл?
- Кто там? - спросил папа. - Клавдия, это ты?
Я еще крепче сжала в руке систрум и, сделав глубокий вдох, толкнула дверь в библиотеку.
Отец оторвал взгляд от большой карты, лежавшей на столе перед ним, и уставился на мой наряд. Карта начала скручиваться, когда он встал со стула, слегка покачнувшись, и закричал:
- Что ты наделала?
Я подумала о пленных, которых он, должно быть, допрашивал, и мне стало их жалко. С дрожью в голосе я ответила:
- Исида позвала меня.
- Ты что, рехнулась?
Я опять сделала глубокий вдох:
- Я должна была пойти к ней.
- Что за вздор ты несешь?
- Исида - королева-мать для всех нас, - начала я. Кончик папиного носа побелел. Плохой знак. Это случалось, только когда он очень сердился. - Она охраняет нас здесь, на земле, и когда мы умираем, то не уходим в какое-нибудь ужасное место вроде Гадеса. Исида сулит покой и радость всем и только просит, чтобы мы верили в нее и поступали лучшим образом.
- А римские боги для тебя недостаточно хороши? - взревел отец,
- Нет, недостаточно. - Я перевела дыхание и продолжила: - Старые боги капризные, как дети, а новые лучше, что ли? Или, может быть, Тиберию поклоняться?..
Папа раскрыл рот от изумления. Воспользовавшись его замешательством, я пошла в наступление:
- Наверное, ты тоже так думаешь. Не оттого ли ты так часто ходишь в храм Митры?
- Что ты можешь знать про Митру? - спросил отец, подавшись всем телом вперед, словно хотел лучше разглядеть меня. Своим вопросом я застала его врасплох.
Я думала о Митре, этом мужском боге, о смелости и братстве. Легко понять, почему он импонировал отцу. У отца было сильно развито чувство долга.
- Митра - это бог воинов, мне запрещено поклоняться ему, - продолжала я. - А Исида - для всех. - С этими словами я взяла его за руку. - Папа, после посвящения луна светила так ярко, она казалась такой близкой, что мне почудилось, будто я теряю рассудок. По венам текла не кровь, а свет, исходивший от Исиды. В кратчайший миг я узнала все, что когда-то было или когда-нибудь будет. Я стала крошечной частицей ее всемогущества.
Глазе отца округлились. Он смотрел на меня, словно видел впервые.
- И что произошло потом?