С этого дня Сара почти перестала считать Агарь своей служанкой. Она окружила ее таким вниманием и нежностью, какой мать окружает свою дочь. Агари это понравилось и, хотя ее живот округлился совсем незаметно, она перестала молоть зерна для муки, предоставила служанкам убирать шатер и не поднимала никаких тяжестей. Женщины проводили с ней долгие послеполуденные часы, приносили ей медовые лепешки, благовонные масла и осыпали ее комплиментами, как если бы она была настоящей женой Аврама.
Она расцвела. Сара заметила, как губы ее округлились и стали шелковистыми. Скулы расширились, и даже глаза ее казались нежнее и ярче. Жесты ее замедлились, словно в танце. Она смеялась низким грудным голосом, откидывая назад плечи и выпячивая грудь. Она стала засыпать в любое время дня, словно была одна на свете, а просыпаясь, требовала еды.
При виде похорошевшей от счастья Агари, у Сары снова стало сжиматься горло от ревности. Она предусмотрительно уходила как можно чаще, стараясь найти себе занятия вдали от шатра, спала в объятиях Аврама, словно ища защиты, а может быть, желая вызвать неудовольствие Агари.
Однажды летним вечером, входя в шатер, занавесь которого была приподнята, чтобы в ней было больше воздуха, Сара увидела Аврама, стоявшего на коленях перед служанкой. Агарь приподняла свою тунику до самого подбородка, рука Аврама нежно касалась ее голого живота.
С остановившимся дыханием Сара выскользнула из шатра, но не смогла удержаться, чтобы не смотреть на Аврама, который, склонившись, приложил ухо к натянутому жизнью животу. Его белые волосы лежали на оголенных грудях Агари с потемневшими ореолами увеличенных сосков.
Она услышала ласковый шепот Аврама. Шепот, который ударом отозвался в ее сердце.
Она услышала хихиканье Агари. Услышала, как Аврам поцеловал огромный круглый живот. Услышала воркование Агари, подставлявшей все свое тело ласке Аврама.
С горящей головой, снедаемая ревностью, Сара выбежала из шатра, зная, что эта ревность уже никогда не покинет ее. Что она оказалась не такой сильной, как думала.
* * *
На седьмой луне своей беременности, Агарь однажды с отвращением оттолкнула еду, которую ей принесла Сара.
- Плохо приготовлено! - заявила она. - И приправа плохо выбрана. Такая еда не подходит женщине в моем положении.
Озадаченная Сара с минуту молча смотрела на нее, но тут же ее захлестнул гнев.
- Как ты смеешь так говорить со мной?
- Я только сказала, что мясо плохо сварено, - вызывающе настаивала Агарь. - Это не моя вина, так бывает.
- Ты думаешь, что, если я ухаживаю за тобой, то я стала твоей служанкой?
Агарь улыбнулась.
- Не сердись! Это нормально, что ты заботишься обо мне. Я ведь ношу ребенка Аврама.
Сара дала ей пощечину.
- За кого ты себя принимаешь?
Испуганно вращая глазами, держась одной рукой за щеку, другой поддерживая свой живот, Агарь закричала и позвала на помощь. Не обращая ни на кого внимания, отдавшись своему гневу, Сара продолжала кричать:
- Ты не жена Аврама. Ты только живот, который вынашивает плод его семени. И ничего больше! Ты просто чужой живот. Ты моя служанка, и мою служанку обрюхатили. На какие права ты рассчитываешь здесь? Быть может, на мои? Мои Сары, жены Аврама?
Вокруг них собрались женщины, пытаясь удержать Сару за руку, боясь, что она еще раз ударит Агарь. Сара с силой высвободилась.
- Не будьте идиотками. Я не собираюсь убивать ее!
Через мгновение она стояла перед Аврамом.
- Я уложила Агарь в твою постель, а сейчас, когда она беременна, она принимает себя за твою жену. Это невыносимо.
Лицо Аврама погрустнело.
- Я говорил, что ты будешь страдать.
- Я не страдаю, - солгала Сара. - Агарь не перестает проявлять ко мне неуважение. Она не может больше быть там, где я.
Аврам глубоко вздохнул, и спросил:
- Чего ты хочешь от меня?
- Ты должен выбрать между Сарой и Агарью.
Аврам безрадостно улыбнулся.
- Я давно сделал свой выбор. Ты моя жена, она твоя служанка. Делай, что хочешь, со своей служанкой.
- Я ее выгоню.
* * *
В тот же вечер Агарь в слезах покинула долину Хеврона, унося с собой свой большой живот и котомку на плечах.
Три дня Сара страдала от стыда за свою ревность. Ей было стыдно своей жестокости, своей непримиримости, своего пустого живота. Ей казалось, что она умирает.
Однако ничто не могло заставить ее бежать за Агарью, чтобы вернуть ее. Даже горестное лицо Аврама. Даже мысль о том, что изгнанный Элиезер из Дамаска, живший где-то в долине, будет радоваться тому, что снова станет наследником Аврама.
Утром четвертого дня Сара услышала радостные крики женщин, среди которых узнала голос Агари.
Сара выбежала из шатра, колеблясь между гневом и прощением. Но Аврам уже бежал впереди ее служанок.
Окруженная и обласканная женщинами Агарь плакала, смеялась и стонала, держа Аврама за шею. Она услышала, как Аврам нежно говорил ей:
- Ложись, ложись! Ты нам все расскажешь, но вначале ляг и поешь немного.
Ни мужчины, ни женщины не смели встретить взгляд Сары. Она подошла ближе. Лицо ее было сурово, но она проглотила свой стыд, свой гнев и свою ревность, чтобы послушать, какую еще басню расскажет Агарь, изображавшая раскаяние на лице, но с радостно блестевшими глазами.
- Это случилось вчера вечером. Мне хотелось пить, и я подошла к источнику на дороге в Шур, со страхом думая о том, что мне придется идти через пустыню. Вдруг я почувствовала что-то рядом с собой. Я говорю "что-то", потому что это был мужчина и не мужчина. У него не было лица, но у него была спина и был голос, который спросил меня: "Что ты здесь делаешь?" Я ответила: "Бегу от гнева Сары, моей госпожи, которая выгнала меня! Я умру в пустыне вместе с ребенком в моем животе!" Он еще ближе приблизился к моему уху и сказал: "Нет, возвращайся туда, откуда ты идешь. Ты родишь сына, назови его Исмаил. Яхве услышал твою жалобу, он знает об унижении, которому подвергла тебя твоя госпожа. Твой сын будет между людьми неукротимым, как дикая лошадь, и будет он против всех, и все будут против него, и будет он живым вызовом своим братьям". Вот что он сказал мне.
Сияющая Агарь замолчала. Никто не осмеливался произнести ни слова, задать вопрос. Белая голова Аврама качалась, словно от рыдания.
Агарь увидела суровое лицо Сары. Она перестала улыбаться, притянула руку Аврама к своему животу.
- Это правда. Вы должны мне верить. Тот, кто говорил от имени твоего бога, велел мне вернуться к тебе. Он сказал: "Если твоя госпожа еще раз унизит тебя, ты должна терпеть". Я и вернулась, чтобы ты мог принять твоего сына, взять его на руки, как только он выйдет из моего чрева.
Сара подумала: "Ложь! Это она меня унижает, меня, Сару, свою госпожу, она обращается со мной, как со служанкой. Кто поверит ей? Бог Аврама говорил с ней! Опять ложь! Басни, которым Аврам поверит".
Но Сара ничего не сказала. Она не прогонит Агарь во второй раз, чтобы оказаться в глазах остальных еще более жестокой, еще более ненавистной. Да и не стоит этого делать. Аврам с повлажневшими глазами гладил живот Агари.
- Я верю! Я верю тебе, Агарь! Я знаю, как Всевышний дает знать о Своей воле. Отдохни, побереги себя и роди моего сына.
Он повернулся, ища глазами Сару.
- Не забывай, что Сара - твоя госпожа. Если бы не она, я бы никогда не пришел к тебе, чтобы иметь сына. Не пользуйся своим счастьем, чтобы вызывать ее ревность и слабость.
Сара удалилась, прежде чем Аврам закончил свою фразу.
Она больше никогда не показывала своей ревности, которая, однако, жгла ее, как сухую ветку.
Когда Агарь почувствовала первые боли, Сара позвала повитух, сама приготовила чистое белье, успокаивающие мази, нагрела воду с травами и убедилась, что все шло хорошо. Потом она ушла в свой шатер, села в самый дальний угол и закрыла уши, чтобы не слышать ни криков роженицы, ни криков новорожденного.
На следующий день она пришла поцеловать лоб сына своего мужа, которого назвали Исмаилом. Она улыбалась радости Аврама, который, подняв новорожденного к небу, взывал к имени Яхве. Потом она вышла из лагеря и шла много часов подряд, приподнимая свою тунику, чтобы ветер долины остудил пламя сжигавшей ее ревности.
Аврам же понес свое счастье по всему Ханаану, благодаря Бога за сына, которого ему дала Агарь. Но он вернулся очень скоро и, забросив свои разглагольствования в черно-белом шатре, проводил время рядом с Агарью, целыми днями кормившую Исмаила грудью. И оттуда раздавался смех Аврама, которого Сара никогда у него не слышала.
Как только мальчик подрос, Аврам начал играть с ним. Целыми часами под растроганным взглядом Агари, они играли, кричали, лепетали и, обнявшись, катались по ковру или по сухой траве. Они придумывали птиц в небе, играли с насекомыми, смеялись от счастья без всякой причины.
Испытывая тошноту от их криков, сломленная их счастьем, Сара потеряла сон. У нее появилась привычка выходить из своего шатра в середине ночи и бродить, словно призрак. Свежему воздуху и темноте иной раз удавалось загасить огонь сжигавшей ее ревности.
Но гордыня по-прежнему не позволяла ей показывать свои страдания. Она заставляла себя брать Исмаила на руки, укачивать его, вдыхать его теплый ребячий запах. Полная нежности, с полузакрытыми глазами, она клала его маленькую голову себе на шею и держала, пока он не засыпал. Потом она снова скрывалась, дрожа от жара, и даже слезы не могли освежить ее пылающие щеки.