- Отец мой, - сказал она со вздохом, - я каждый раз ищу у вас утешения и редко бываю разочарована. Вы слишком хорошо знаете о снедающей меня с давних пор тревоге; могу ли я заключить, что причина ее устранена? - Маркиза остановилась и после паузы добавила: - Можно ли надеяться, что сына моего ничто не уведет со стези фамильного долга?
Скедони безмолвствовал, не поднимая глаз, потом наконец произнес:
- Главная причина вашей тревоги устранена, - и вновь замолк.
- Как! - воскликнула маркиза, мгновенно заподозрив недоброе. Под влиянием испуга она забыла о притворстве. - Вы не смогли ничего сделать? Она не умерла?
В напряженном ожидании ответа маркиза не сводила со Скедони глаз и, заметив его необычную взволнованность, добавила:
- Молю вас, любезный отец, рассейте мои опасения, скажите, что вы добились успеха, а преступницу настигло возмездие.
Скедони поднял глаза на маркизу и тут же отвел; он поднял их в негодовании, а опустил в ужасе и отвращении. Сколь слабо и мимолетно ни проявились эти чувства, маркиза все же уловила в лице исповедника выражение, ранее ей незнакомое. Удивленная маркиза нетерпеливо и настойчиво повторила свой вопрос.
- Главная цель достигнута, - отозвался Скедони, - неравный, позорный брак вашему сыну более не грозит.
- В чем же тогда вы отчасти потерпели неудачу? Ведь я вижу, что вы не добились полного успеха.
- Я бы не назвал это неудачей, - взволнованно произнес Скедони, - ибо честь вашего дома осталась незапятнанной, и к тому же… спасена жизнь.
В конце фразы монах запнулся и мысленно вновь пережил ужас, испытанный в тот миг, когда он, с кинжалом в руке, узнал, что Эллена его дочь.
- Спасена? - повторила маркиза с сомнением в голосе. - Объяснитесь, святой отец!
- Она жива, - отозвался Скедони, - но опасаться вам нечего.
Маркиза, которую тон его слов поверг в недоумение, а смысл поразил до глубины души, изменилась в лице и сказала с нетерпением:
- Вы говорите загадками, отец мой.
- Госпожа! Сие чистейшая правда - она жива.
- Мне это вполне понятно, но когда вы добавляете, что для опасений нет причин…
- …то и тут не отступаю от истины; и, зная вашу доброжелательную натуру, спешу вас обрадовать: ныне справедливость не исключает милосердия.
- Все это на своем месте прекрасно, - не сдержалась под влиянием досады маркиза, - но напоминает мне парадное платье, пригодное лишь для хорошей погоды; мой же небосклон затянут тучами. Вспомним о здравом смысле: объясните мне, что произвело в ваших воззрениях такую неожиданную перемену, и - любезный отец! - будьте немногоречивы.
Скедони в ответ принялся с обычным своим искусством живописать маркизе вновь открывшиеся семейные обстоятельства Эллены в надежде победить отвращение своей духовной дочери к предполагаемому союзу и, напротив, склонить ее ради счастья сына к согласию на этот брак; свой рассказ исповедник дополнил благовидным объяснением того, как упомянутые обстоятельства дошли до его сведения.
Маркизе с трудом удалось обуздать свое нетерпение и не прервать речь духовника, еще труднее было скрыть досаду под маской лицемерия. Когда он наконец умолк, маркиза с раздражением и недовольством сказала:
- Возможно ли, отец мой, чтобы вы так легко обманулись, поддавшись на уверения этой девчонки, которая, как и следовало ожидать, готова прибегнуть к любой выдумке, только бы защитить себя! И вы, человек выдающейся проницательности, приняли за истину пустые и невероятные россказни! Признайтесь уж лучше, отец мой, что в решающую минуту вам отказало мужество и теперь вы сочиняете отговорки, чтобы оправдать свое малодушие.
- Не в моем обыкновении полагаться на видимость, - серьезным тоном сказал Скедони, - а тем паче колебаться, когда надлежит совершить действие, диктуемое необходимостью и справедливостью. Что же до вашего последнего намека, то тут я промолчу: мне не пристало суетливо изощряться в оправданиях, дабы отвести от себя обвинение во лжи.
Маркиза, понимая, что под влиянием гнева преступила пределы благоразумия, снизошла до извинений; свою горячность она объяснила тем, что крайне обеспокоена неосмотрительной мягкосердечностью духовника. Скедони принял эти оправдания благосклонно; они оба понимали, что не могут обойтись без взаимной помощи.
Вслед за тем Скедони поведал маркизе, что опирается в своих суждениях на свидетельства более основательные, нежели уверения Эллены, и упомянул некоторые дополнительные обстоятельства, заботясь при этом не столько об истине, сколько о должном воздействии своих слов. Скедони полагал, что тайна его происхождения надежно от маркизы сокрыта, а посему счел возможным разоблачить ряд частностей, касавшихся семейства, к которому принадлежала Эллена, не опасаясь выдать тем самым свою собственную семейную принадлежность.
Маркиза, далекая от того, чтобы успокоиться и склонить слух к доводам собеседника, все же сохраняла самообладание, пока исповедник с изощренным искусством рисовал душевные страдания Винченцио, а также удовлетворение, которое она испытает, если освятит своим согласием союз, желанный ее сыну и не унизительный для достоинства рода Вивальди. Он напомнил, что, сколь убежденно ратует ныне в пользу этого брака, столь усердно противился ему ранее, когда полагал его неравным. В заключение Скедони мягко упрекнул маркизу за то, что предубеждения и гнев лишили ее привычной трезвой рассудительности. Он добавил:
- Зная присущую вам ясность мысли, я не сомневаюсь: по зрелом размышлении вы признаете, что счастье вашего сына при нынешних обстоятельствах превыше всего.
Обнаружив в Скедони поборника интересов юного Вивальди, маркиза была немало удивлена, однако не снизошла до ответа ни на доводы его, ни на упреки; она осведомилась только, догадывается ли Эллена, с какой целью и по чьему приказанию ее увезли в леса Гаргано. Скедони мгновенно сообразил, к чему клонятся эти расспросы, и тут же заверил - благо не был привержен излишней, наносившей ущерб его интересам правдивости, - что Эллена не имеет никакого представления о своих недругах и не подозревает в них никакого иного желания, кроме как подвергнуть ее краткому заточению.
Последнее утверждение показалось маркизе вполне правдоподобным, но дерзость первого заставила ее усомниться в обоих; приходилось лишь удивляться и гадать о причинах, толкнувших Скедони на столь явное отступление от истины. Засим маркиза пожелала узнать, где в настоящее время находится Эллена, но Скедони не настолько забыл об осторожности, чтобы счесть это любопытство вполне невинным, и не открыл секрета, а взамен постарался привлечь внимание собеседницы к судьбе юного Вивальди. Правда, с намеком на то, что Винченцио, как якобы только что выяснилось, попал в руки инквизиции, Скедони предпочел не торопиться; он решился преподнести эти сведения позже, в благоприятную минуту, и тут же предложить свои услуги для вызволения несчастного узника. Маркиза же, не сомневаясь в том, что ее сын занят розысками своей возлюбленной, задала по этому поводу немало вопросов, но ни разу не выказала тревоги за его благополучие; казалось, гнев подавил в ней все прочие чувства. Скедони отвечал на вопросы маркизы с оглядкой, а сам тем временем старался выведать, как относится к длительному отсутствию сына супруг маркизы. Это следовало вызнать, дабы не совершить необдуманных шагов, принимая на себя роль освободителя, а также определить свое дальнейшее поведение в отношении Эллены. Оказалось, что исчезновение сына было маркизу небезразлично, и, хотя вначале он полагал, что Винченцио занят поисками Эллены, теперь его тревожили новые опасения и в нем пробудились отцовские чувства. Однако многочисленные обязанности и разнообразные интересы оставляли маркизу слишком мало досуга, чтобы всерьез предаться тревоге; маркиз разослал на поиски сына слуг, а сам по-прежнему проводил время то в обществе, то при дворе. Ни он, ни его супруга не имели ни малейшего представления о том, что приключилось с их сыном, - это исповедник установил совершенно точно.
Перед тем как попрощаться, Скедони вновь упомянул о привязанности юного Вивальди и с осторожностью выказал к нему сочувствие. Маркиза словно ничего не слышала; затем, очнувшись от раздумий, она проговорила: "Отец мой, вы были неправы…" - и, не закончив фразы, впала в задумчивое молчание. Скедони, истолковав ее слова по-своему, снова повторил оправдание своих поступков в отношении Эллены.
- Вы были неправы, отец мой, - продолжала маркиза все так же задумчиво, - поместив девушку в таком месте; моему сыну теперь ничего не стоит найти ее там.
- Равно как и в любом другом месте, - отозвался Скедони в убеждении, что правильно понял, чего добивается маркиза. - Рано или поздно он в любом месте найдет ее.
- Окрестностей Неаполя, во всяком случае, следовало бы избежать.
Скедони промолчал, и маркиза добавила:
- Это ведь в двух шагах от ее собственного дома! Сколько миль от Санта делла Пьета до дворца Вивальди?
У Скедони не было сомнений, что маркиза назвала монастырь наудачу, в расчете, что собеседник в ответ выдаст истинное местопребывание Эллены; и все же он был неприятно поражен, но ответил сразу:
- Не могу сказать, поскольку обитель с таким названием мне неизвестна. Но, по всей видимости, это место самое неподходящее. Как вы могли предположить, госпожа моя, что я настолько неосторожен?
Пока исповедник говорил, маркиза не спускала с него глаз, а затем произнесла:
- Мне позволительно, любезный отец, не доверять вашей осторожности, поскольку один раз она уже не выдержала испытания.