Эллена повернулась в намерении, пока поблизости нет Спалатро, поспешить в отдаленную деревню - о причинах загадочного отсутствия своего тюремщика ей недосуг было раздумывать. Но она не успела отойти далеко, как перед ней вновь оказался монах. Девушка вздрогнула и едва удержалась от крика; монах же оглядел ее еще пристальнее, чем прежде. Он помедлил в неуверенности (так показалось Эллене), а потом вновь прошел мимо. Смятение Эллены росло: инок удалялся по той самой тропинке, которой она собиралась бежать, а следовать за ним ей было так же страшно, как возвращаться в темницу. Внезапно монах поменял направление и вскоре снова прошел мимо нее; Эллена поспешила вперед. Опасаясь преследования, она обернулась и увидела, что незнакомец беседует со Спалатро. Оба медленно зашагали вперед, по всей видимости, совещаясь на ходу, затем Спалатро заметил, что Эллена удаляется чересчур поспешно, и окликнул ее, требуя, чтобы она остановилась. Этого призыва, эхом прогремевшего в скалах, трудно было ослушаться. Эллена бросила взгляд на хижины, безнадежно далекие, и замедлила шаги. Спалатро вдруг снова исчез, а монах оказался перед ней. Он взглянул на девушку так угрюмо, что она в испуге задрожала и отступила назад, хотя, не будучи прежде знакома со Скедони, не могла утверждать уверенно, что перед ней враг. Монах был взволнован, и взгляд его стал еще мрачнее.
- Куда ты направляешься? - спросил монах голосом, сдавленным от волнения.
- Я хотела бы знать, отец, кто задает мне этот вопрос? - отозвалась Эллена, стараясь казаться спокойной.
- Куда ты направляешься и кто ты? - повторил монах уже суровей.
- Я несчастная сирота, - с глубоким вздохом отвечала Эллена, - и если, как можно судить по вашему облачению, милосердие вам не чуждо, вы должны отнестись ко мне с состраданием.
- Кого же и чего ты опасаешься? - продолжил Ске-дони после краткого молчания.
- Мне приходится опасаться… за свою жизнь, - сказала Эллена колеблясь.
По лицу ее собеседника пробежала тень.
- Твою жизнь? - проговорил он с видимым удивлением. - Кому же она нужна?
Слова эти поразили Эллену.
- Несчастная букашка! Кому придет в голову раздавить тебя?
Вместо ответа Эллена в изумлении воззрилась на монаха. Интонация его речи вызывала еще большее недоумение, чем смысл слов. Испуганная его поведением, как и сгущавшимся мраком и громоподобным шумом прибоя, Эллена отвернулась и вновь побежала к деревне, по-прежнему очень далекой.
Вскоре монах догнал беглянку, грубо схватил ее за руку и вопросил, напряженно глядя ей в лицо:
- Кого ты боишься, скажи: кого?
- Об этом я не осмеливаюсь сказать. - От страха Эллена едва держалась на ногах.
- Ага! Вот как? - вскричал монах, все более приходя в возбуждение. Лицо его стало так ужасно, что Эллена попыталась вырваться, сопровождая свои усилия отчаянными мольбами отпустить ее руку. Монах взирал на девушку, не говоря ни слова, но, когда она прекратила бесплодную борьбу, взгляд его застыл и принял отсутствующее выражение, как у человека, который ушел в себя и утратил восприимчивость к окружающим предметам.
- Молю, отпустите меня! - повторила Эллена. - Уже поздно, а дом мой далек.
- Так и есть, - пробормотал Скедони, не выпуская ее руки. Казалось, он отозвался на собственные мысли, а не на слова девушки. - Воистину так и есть.
- Темнота быстро надвигается; буря застигнет меня в пути.
Скедони все еще размышлял, потом пробормотал:
- Буря, говоришь? Что ж, пусть будет буря.
Не ослабляя хватки, он позволил Эллене опустить руку и медленно двинулся по направлению к дому; Эллена принуждена была следовать за ним. Вид монаха, его бессвязные речи, приближение к узилищу - все это заставило Эллену возобновить свои мольбы и попытки вырваться на свободу. Голосом, полным отчаяния, она воззвала:
- Мой дом неблизко, отец, а ночь вот-вот наступит. Взгляните, как потемнели скалы. Мне далеко идти, а дома меня ждут.
- Ложь! - вскричал Скедони. - Ты лучше всех знаешь, что это ложь!
- Увы, это так, - признала Эллена со стыдом и печалью. - У меня нет друзей, и ждать меня некому!
- Чего заслуживают те, кто сознательно лжет и сладкими речами вовлекает юношей в погибель?
- Отец мой! - воскликнула изумленная Эллена.
- Чего заслуживает нарушительница покоя благородных семей, обольстительница, улавливающая в свои сети наследников знатных родов, чего заслуживает та, кто повинна во всем этом?
Растерянность и ужас сковали Эллене язык. Только теперь ей стало ясно, что в лице Скедони она не нашла заступника, - напротив, перед ней стоял споспешник ее злобного и единственного - как полагала ранее Эллена - врага, готовый, по всей видимости, обрушить на нее месть незамедлительную и жуткую. Раздавленная этим открытием, девушка пошатнулась и рухнула на песок. Сжимавший ее запястье Скедони ощутил в руке тяжесть и внимательно посмотрел на Эллену.
Глядя на беспомощно поникшую девушку, Скедони пришел в волнение. Он отошел от нее, принялся мерить берег быстрыми шагами, потом вернулся и склонился над нею, как будто в его сердце проникла некоторая жалость. Монах набрал в ладони воды и плеснул в лицо девушке; через мгновение, раскаявшись в своем поступке, в ярости топнул ногой и, резко повернувшись, отошел прочь. Трудно сказать, натолкнулись ли его замыслы на сопротивление совести, или это было всего лишь борение противоречивых страстей. Человек, дотоле чуждый всех нежных чувств, не ведавший иных побуждений, помимо честолюбия и жажды мести, под влиянием которых играл роль искусного подстрекателя адских замыслов маркизы ди Вивальди и намеревался стать главным их исполнителем, - даже он при взгляде на несчастную безвинную жертву не избежал минутной слабости - так Скедони именовал сострадание.
Видя, что злобные страсти бессильны подавить непривычные ему чувства, Скедони заставил себя их презирать.
"Подобает ли, - говорил он себе, - чтобы девическая слабость взяла верх над решимостью мужа! Мыслимо ли, чтобы зрелище преходящих страданий заставило мое твердое сердце дрогнуть и отказаться от великих помыслов, взлелеянных мною с таким трудом и пылом и уже близких к воплощению? Не снится ли это мне? Неужели погасло бесследно то пламя, что так долго жгло мне душу? Или натура моя столь же убога и презренна, как мой удел, мой низменный удел? Что же, дух предков навек угас во мне, уступив воле обстоятельств? Но нет, спросив себя об этом, я ощутил его вновь, а с ним вернулись и силы".
Скедони быстро подкрался к Эллене, словно не желая вторично промедлением испытывать свою решимость. Его монашеское облачение скрывало под собой кинжал - и сердце, готовое к убийству. Но он опасался пустить кинжал в ход: следы пролитой крови могли обнаружить крестьяне из соседней деревни. Будет надежней и легче, подумалось монаху, опустить бесчувственное тело в волны; их холод вернет девушку к жизни лишь на мгновение, пока она не захлебнется.
Монах нагнулся, чтобы поднять девушку, и вновь, увидев перед собой ее невинное лицо, заколебался. В ту же минуту она пошевелилась. Монах невольно отпрянул, будто она могла понять его замысел и отомстить ему. Вода, которую Скедони вылил на лицо Эллены в попытке привести ее в чувство, оживила ее. Она открыла глаза и, обнаружив недруга, вскрикнула и попыталась подняться на ноги. Безбожное злодеяние способно наводить страх и на самого злодея - монах дрогнул. Как ни стыдился, как ни укорял он себя, но робость взяла верх; он молча посмотрел на девушку, резко отвернулся и пошел прочь. Эллена услышала звук его шагов, а затем, приподнявшись, проследила, как он, петляя меж скал, удалялся в сторону дома, ставшего ее узилищем. Удивленная странным поведением монаха и тем, что осталась одна, Эллена собралась с силами и устремилась к желанной цели - к замеченной в отдалении деревне. Она успела пройти всего лишь несколько шагов, когда вновь появился и стал быстро настигать ее Спалатро. Несмотря на все старания девушки, Спалатро в считаные минуты оказался радом, и Эллена опять стала его пленницей. Нимало не тронутый ее тоскливо-безнадежным взглядом, Спалатро съязвил что-то относительно ее проворства и, с видом угрюмым и настороженным, повел свою подопечную обратно. Переступая вновь порог рокового дома, Эллена не чаяла покинуть его мрачные стены живой - тем более что именно сюда, расставшись с ней, направил свои стопы монах. Правда, их недавняя встреча завершилась самым неожиданным образом, но Эллена понимала, что впредь рассчитывать на его милосердие не придется. Монах, однако, все не показывался, а тем временем Спалатро привел Эллену в ее прежнюю комнату и, оставляя там жертвой страха и одиночества, задвинул, как и раньше, засов. Когда шаги тюремщика замерли, в доме, подобно затишью перед бурей, воцарилось мертвое безмолвие.
Глава 9
Решился я - и все орудья тела К деянью страшному употреблю.
Шекспир
Скедони, охваченный необоримым, неподвластным даже его железной воле смятением, вернулся в дом. По пути монах встретил Спалатро, отослал его к Эллене, а в заключение строго наказал не подходить к своей комнате без вызова.