Целый час прошел в напряженном ожидании; по завершении трапезы ее участники стали покидать зал, и в общей неразберихе Эллена шагнула к решетке и схватила записку. Спрятав добычу в складках одежды и с робостью оглядев окружающих, дабы удостовериться, что никто не заподозрил дурного, девушка готова была тут же удалиться, как вдруг заметила, что аббатиса направляется к выходу. Следившей за ней монахини в комнате уже не было.
Чуть выждав, Эллена последовала за свитой аббатисы; приблизившись к Оливии, девушка подала ей знак и скользнула в свою келью. Там, в одиночестве, за затворенной дверью, трепеща от нетерпения, Эллена села и принялась читать записку строчку за строчкой, не успевая осознать смысл прочитанного; затем в спешке попыталась перевернуть бумажку, но лампа выпала из ее дрожащих рук и погасла. Ее волнение дошло почти до отчаяния: появиться в поисках огня на глазах у сестер, когда все полагают, что она под надежным замком, значило выдать себя и Оливию; Оливия жестоко поплатится за свою снисходительность, а она сама немедленно окажется в заключении. Оставалось надеяться, что Оливия придет достаточно рано, чтобы она успела прочесть записку Вивальди и выполнить его инструкции. С замиранием сердца Эллена ловила каждый шорох в ожидании приближающихся шагов, сжимая в руках непрочитанную записку, от которой зависела вся ее судьба. Не единожды пыталась Эллена разобрать на ощупь строчки рокового письма, но они не выдавали сокрытой в них тайны. Бесконечно мучительно было сознавать, что еще немного - и записка, способная спасти ей жизнь, станет, скорее всего, бесполезной бумажкой; какую пытку причинила Эллене мысль, что у нее нет средства узнать ее содержание!
Внезапно послышались шаги, и из галереи в келью проник луч света; только тут Эллене пришло в голову, что сюда вполне может явиться и кто-то из посторонних. Впрочем, прятать записку было уже поздно; прежде чем шелестящий лист удалось укрыть от глаз, в келье показалась фигура монахини, в которой Эллена с облегчением узнала свою подругу. Не произнеся ни слова, бледная и дрожащая, Эллена взяла из рук Оливии лампу и пробежала глазами строки записки; выяснилось, что в те минуты, когда писались эти слова, у ворот сада, находящегося в распоряжении женской половины обители, ждал брат Джеронимо, а Винченцио намеревался вскорости присоединиться к нему и сопроводить Эллену по укромной тропе за пределы монастыря. Винченцио добавлял, что, воспользовавшись лошадьми, которые ждут у подножия горы, Эллена сможет далее направиться в любое место, какое только сочтет для себя подходящим, и умолял не медлить, ибо именно теперь всеобщая праздничная суматоха вкупе с другими обстоятельствами как нельзя более благоприятствует побегу.
С ужасом и отчаянием Эллена протянула письмо Оливии и попросила как можно быстрей прочитать его и дать совет. Полтора часа назад Вивальди писал, что успех зависит от быстроты выполнения; уже полтора часа он наверняка ожидал ее в условленном месте, и кто знает, какие помехи могли возникнуть для их бегства, в особенности сейчас, когда внимание аббатисы и монахинь не поглощено более праздничной суетой!
Оливия - воистину благородная душа, - прочтя записку, горевала не меньше своей юной подруги и изъявила готовность пойти на любой риск, лишь бы не упустить последнюю возможность спасения.
Даже в эти минуты мучительного страха Эллена не могла не откликнуться благодарностью на великодушие. После напряженного раздумья Оливия произнесла:
- Во всем монастыре не найдется теперь ни единого прохода, где бы нам никто не попался навстречу, но мое покрывало, хоть и тонкое, хранило тебя до сих пор; будем и впредь на него надеяться. Нам придется, однако, пройти через трапезную, где соберутся за столом те из сестер, кто не был зван на праздничное угощение в приемную. Они останутся там, пока не ударят к заутрене, но дожидаться их ухода нет смысла; с тем же успехом ты могла бы уже сейчас отказаться от бегства совсем.
Эллена полностью разделяла все опасения Оливии и посему стала ее умолять не медлить долее в нерешительности и показать ей дорогу в монастырский сад; они вместе вышли из кельи.
Пока подруги спускались в трапезную, навстречу им то и дело попадались монахини, но ни одна из них не обратила внимания на Эллену. Приближаясь к опасному месту, девушка плотней закуталась в покрывало и крепче оперлась на руку своей верной спутницы. У двери им встретилась аббатиса, оглядывавшая тех, кто собрался за трапезой, и как раз в ту минуту осведомившаяся об Оливии. Эллена отступила, дабы не оказаться на виду, и пропустила настоятельницу в зал, Оливии же пришлось откликнуться. Открыв лицо, Оливия получила дозволение войти в трапезную, а Эллена проникла в зал незамеченной, смешавшись с толпой, которая сопровождала настоятельницу. Неверными шагами она последовала за Оливией через зал. По счастью, сестры, в предвкушении трапезы, не склонны были уделять внимание чему-либо иному, и беглянки беспрепятственно достигли противоположной двери.
В переднем зале, где они очутились теперь, сновала прислуга, спешившая с посудой из трапезной в поварню и обратно. У самой двери, ведущей в сад, подруг застигла одна из сестер, обратившаяся к ним с вопросом, не прозвонил ли колокол к заутрене, раз они идут в сторону церкви.
Препятствие, возникшее в последнюю минуту, повергло Эллену в ужас; решившись молчать, она сжала руку
Оливии и ускорила шаги; Оливия же благоразумно предпочла помедлить и недрогнувшим голосом ответила на вопрос, после чего спокойно продолжила путь.
По дороге через сад к воротам Эллена стала так волноваться, не заставили ли Вивальди непредвиденные обстоятельства покинуть условленное место, что силы стали ее покидать.
- Мне не добраться до ворот, - тихо пожаловалась она Оливии, - а если и доберусь, то будет уже поздно.
Оливия постаралась подбодрить Эллену и указала на ворота, ясно видневшиеся в лунном свете:
- Мы у цели, вот они, в конце тропинки, куда падает тень от деревьев.
Преисполнившись новой надеждой, Эллена зашагала проворней, но ей стало казаться, что, как бы в насмешку, ворота при ее приближении отступают все дальше. Усталость взяла над девушкой верх, и она, запыхавшись, принуждена была вновь застыть на месте с восклицанием:
- Что, если силы изменят мне, прежде чем я дойду! Что, если я упаду в двух шагах от ворот!
Короткой передышки оказалось достаточно, чтобы девушка вновь собралась с силами и до самых ворот шла уже безостановочно. В конце пути Оливия предложила предосторожность: не показываться сразу, а прежде установить, кто находится с противоположной стороны ворот, и дождаться ответа на условленный знак, предложенный ранее самим Вивальди. Она постучала по доске и вместе с Элле-ной стала напряженно вслушиваться. Раздавался чей-то шепот, но отклика на сигнал не последовало.
- Нас предали, - тихо проговорила Эллена, - но лучше узнать горькую истину без промедления.
Она повторила условный стук, и, к неописуемой радости, в ответ послышались три резких удара. Оливия, менее доверчивая, чем ее подруга, попыталась было убедить Эллену не полагаться на первое, быть может ложное, свидетельство, а дождаться еще одного, но опоздала: ключ уже заскрежетал в замке, дверь отворилась, и у входа в сад появились два человека, плотно закутанные в плащи. Эллена сперва отпрянула, но тут же узнала окликнувший ее голос и в свете прикрытой колпачком лампы, которую держал Джеронимо, различила Вивальди.
- О боже! - воскликнул он голосом, дрожащим от радости, и взял руку Эллены. - Неужели ты опять моя! Если бы ты только знала, что пришлось мне пережить здесь за час ожидания! - Затем, заметив Оливию, Винченцио отступил, чтобы не мешать Эллене излить подруге свою глубочайшую благодарность.
- Нужно спешить, - хмуро проговорил Джеронимо, - мы и так уже потеряли слишком много времени, как вы, возможно, сами убедитесь.
- Прощай, дорогая Эллена, - торопливо сказала Оливия, - да хранит тебя Господь!
Печаль расставания вытеснила из груди Эллены все страхи; рыдая, она обняла монахиню со словами:
- Прощай! О, прощай, дражайшая, нежная моя подруга! Нам не доведется более увидеться, но я вечно буду любить тебя. Не забывай, ты обещала дать о себе знать; помни: монастырь делла Пьета!
- Могли бы наговориться еще там, в обители, - пробурчал Джеронимо, - мы здесь уже битых два часа.
- Ах, Эллена, - жалобно шепнул Вивальди, размыкая руки девушки, обнимавшей Оливию, - неужели я в твоем сердце на втором месте?
Эллена, осушив слезы, ответила улыбкой, говорившей больше, чем любые слова; по-прежнему обращая прощальные речи к Оливии, она протянула Винченцио руку и дозволила увести себя от ворот сада.
- При яркой луне в лампе нет надобности, Джеронимо, - заметил Вивальди, - она нас только выдает.
- В церкви без света не обойтись, на кружных проходах - тоже; вы ведь знаете, синьор, через главные ворота мне вас не провести.
- Ну что ж, ведите, - ответил Вивальди, и вскоре они достигли кипарисовой аллеи, ведущей к церкви; но прежде чем свернуть туда, Эллена остановилась и оглянулась в надежде у ворот сада еще раз узреть Оливию. Монахиня все еще оставалась там, в лунном свете Эллена различила очертания ее фигуры и прощальный взмах руки. Сердце Эллены переполнилось; она подняла руку в ответном приветствии и стояла в слезах до тех пор, пока Вивальди бережно, но твердо не увлек ее за собой.
- Я завидую твоей подруге, если ты так плачешь о ней, - заговорил юноша, - и ревную, ибо источник этих слез - твоя нежная привязанность. Не горюй так, моя Эллена!
- Знал бы ты, Винченцио, чем я обязана этой благородной душе!
Глубокие вздохи прервали речь девушки; Вивальди в ответ только молча пожал руку возлюбленной.