III
Александр Иваныч торжествовал. Васька не только ушел цел и невредим, а еще зарезал Хрусталева. На время Васька исчез бесследно, хотя все были уверены, что он где-нибудь близко, и о нем ходили самые разноречивые слухи. Следователь сбился с ног, разыскивая такого крупного преступника, но все было безуспешно.
Так прошло все лето и осень. Наступила зима. Раз, встретившись с следователем где-то на именинах, Александр Иваныч спросил:
- А когда-то вы Ваську поймаете?
- Да он ушел давно… Отчего вы его не ловили сами?
- Если захочу - и поймаю… Сегодня же поймаю. По рукам?
Гости подхватили Александра Иваныча на слове. Дело было близко к полуночи, и он сейчас же отправился в экспедицию, захватив с собой и следователя.
- Куда Ваське деваться, должен быть здесь, - уверял Александр Иваныч авторитетно. - Сказал: поймаю - и поймаю…
Ночь была темная и ветреная. Порошил сухой снежок. Становой с следователем и двумя стражниками выехали на окраину завода, где уже начинались плохие избенки. Около одной из таких избенок они остановились с необходимыми предосторожностями. Стражники остались на улице, а Александр Иваныч постучал в оконце. В избе долго никто не откликался, а потом тихо скрипнула дверь.
- Кто крещеный? - спрашивал старческий голос.
- Принимай гостей, Устиновна, - поздоровался Александр Иваныч, чиркая в сенях спичкой.
- Ох, Александр Иваныч, родимый ты мой… - запричитала старуха, - По душу по мою приехал?
Эта была мать Васьки, проживавшая в своей избушке бо-былкой. Она и плакала, и тряслась, и ничего не умела объяснить. Совсем из ума выжила старуха. Александр Иваныч сделал осмотр избы во мгновение ока и даже спустился в "голбец", то есть в подполье. Васьки нигде не было. Александр Иваныч вышел в темные сени, опять чиркнул спичкой и сделал следователю знак остановиться у деревянной лесенки, которая из сеней вела под крышу, а сам начал осторожно подниматься наверх. Следователю видны были только одни ноги Александра Иваныча, а потом все стихло. Это была зловещая тишина, продолжавшаяся несколько секунд, пока Александр Иваныч добывал свои спички. Когда вспыхнул огонек, мимо него вылетела какая-то неопределенная масса и скрылась в слуховом окне. За ней во мгновение ока вылетел и сам Александр Иваныч, всем телом рухнувший на копошившегося в снегу Ваську.
- А, попался, варнак… Эй, люди, сюда!..
Васька напрасно извивался в снегу змеем и все старался выпростать правую руку: Александр Иваныч насел на него настоящим медведем, схватив левой рукой правую руку Васьки, а правой - Васькино горло.
- Врешь, шельмец!.. Не узнал крестного?.. Вот как вашего брата Александр Иваныч корчит…
Подбежавшие стражники скрутили Ваську по рукам и ногам, а он все молчал, точно онемел. Очень уж все быстро случилось. Всю дорогу, пока Ваську везли в полицию, он упорно молчал и только в полиции, когда его стали обыскивать и нашли за голенищем нож, он криво улыбнулся и проговорил:
- Дешево я достался тебе, крестный… Вон и гостинец тебе был припасен.
- Врешь, подлец! - рявкнул Александр Иваныч, сшибая с ног Ваську ударом кулака. - Разве ты разбойник? Дрянь ты, вот что! Посмотри на себя, ну какой ты разбойник? А еще туда же, Хрусталева зарезал… Стыдно тебя и крестником назвать!..
Оставшийся в одной рубаХе Васька действительно не имел никакого разбойничьего вида. Среднего роста, немного сутулый, с небольшой головой, он представлял собой заурядный тип заводского мастерового, которому не нож в руки, а гармонию. Круглое, едва тронутое жиденькой бородкой лицо Васьки тоже ничего особенного не представляло, за исключением глубоко посаженных глаз и какого-то тупого взгляда. Он производил впечатление именно такого тупого малого, и самое подходящее место Ваське было бы где-нибудь в кучерах. Новичок-следователь с удивлением рассматривал знаменитого Ваську и только пожимал плечами.
- Неужели это тот самый? - спросил он Александра Иваныча, не выдержав. - Вы не ошибаетесь?
- Ха-ха!.. Слава богу, в шестой раз ловлю… Васька, подлец, ты ведь семью осиротил: после Хрусталева-то жена сам-пят осталась! Ну, с чего ты его зарезал?..
Васька неожиданно заморгал глазами, и слезы потекли по его загорелому лицу.
- Бог нас рассудит, Александр Иваныч… - шептал Васька. - Сам не помню, как все дело вышло… Только ведь я через этих самых лесников муку свою принимаю, а тут увидал Хрусталева, как он с левольвертом за мной гонится, - у меня свет из глаз…
Новый удар прямо в зубы не дал Ваське кончить. Александр Иваныч вдруг рассвирепел и бросился бить "крестника". Он таскал его за волосы, бил о пол, пинал ногами, пока следователь не оттащил его за руку.
Счастье, как известно, очень капризная вещь. Поимка Васьки вызвала еще большее раздражение заводской администрации против Александра Иваныча. Начались мелкие дрязги, стычки и доносы. Александру Иванычу вовремя нужно было бы покориться силе, а он еще больше поднял голову и пошел против течения. Завязалась горячая борьба, закончившаяся тем, что Александра Иваныча притянули "к Анне и Каиафе" , несмотря на заступничество губернатора. Следствие производил Голубчиков и постарался не ударить лицом в грязь: это было первое "хорошее" дело в его участке, да и зверь попался красный! Выплыли наружу такие дела, о которых Александр Иваныч давно уже забыл. "По совокупности" всех дел было до сотни.
Финал разыгрался в окружном суде только через год. Александр Иваныч был лишен всех прав состояния и приговорен к ссылке "в отдаленнейшие места". В "последнем слове" Александр Иваныч сказал:
- За что же меня одного судить, господа присяжные заседатели?.. Судить, так судить всех…
Из местного тюремного замка срочная арестантская партия выступала в солнечный весенний день. Ей приходилось сделать пешком верст семь, до ближайшей станции Уральской железной дороги. Аного тут было серых арестантских шапок и белых арестантских платков. За партией шел обоз с имуществом и целая толпа провожавших родственников. Лязг железных кандалов смешивался с воем и причитаниями женшин. По роковой случайности в эту партию попали вместе и Александр Иваныч и Васька. Первый делал вид, что не замечает своего "крестника", но Васька подошел к нему и добродушно заговорил:
- Александр Иваныч, ты пошто сердишься-то на меня?
- Ах, это ты, Васька… - смущенно пробормотал Александр Иваныч.
- В бессрочную опять иду, Александр Иваныч, - с арестантской хвастливостью ответил Васька. - А все из-за чего, ежели разобрать: двоегривенного не было лесникам дать, чтобы под протокол не подводили. Эх, жисть…
- А я нз-за валета бубен, - сумрачно ответил Александр Иваныч.
"Крестный" и "крестник" шагали рядом, соединенные роковой судьбой. Замечательно было то, что Васька не только не питал ни малейшей злобы к своему "крестному", а еще жалел его: этакий человек, как Александр Иваныч, и вдруг "в отдаленнейшие места"…
Удивленный человек
Очерк
I
Каждый человек, который в первый раз попадает на скамью подсудимых, несколько времени, вероятно, бывает очень удивлен: в самом деле, разве для того он жил на белом свете, то есть хлопотал, бился, обманывал себя и других, чтобы попасть в это глупое положение? Но представьте себе удивление Максима Лукича, когда он очутился на скамье подсудимых… Собственно говоря, Максима Лукича и не было совсем, а был уволенный по третьему пункту сибирский заседатель г, Перебернн, которого судили "по-новому" . Максиму Лукичу казалось, что судили совсем не его, Максима Лукича, а кого-то другого, именно уволенного по третьему пункту допотопного сибирского заседателя г. Переберина. В качестве постороннего наблюдателя, Максим Лукич удивлялся, между прочим, и тому, что судят всенародного человека за совершенные пустяки; яаконец, больше всего он удивился тому, как скоро все это случилось, то есть следствие, предварительное заключение и, наконец, самый суд. Судился Максим Лукич "по совокупности", так что следователь выбился из сил, открывая все новые и нозые преступления. Получалась длинная цепь из превышений власти, взяточничества, вымогательств и бесконечных рукоприкладств. Но и этого оказалось мало: на суде из свидетельских показаний выплывали новые факты, и, казалось, им не было конца. Для одного человека материала было слишком много, и старые сибирские суды проволочили бы это дело, по меньшей мере, лет пятнадцать, пока Максим Лукич не догадался бы и умер, а тогда все производство кануло бы в вечность. Именно эта быстрота нового суда и возмущала Максима Лукича… Помилуйте, вчера человек был облечен властью, пользовался общим доверием и любовью, а сегодня он украшает собственной особой скамью подсудимых!
Набившаяся в залу суда публика тоже недоумевала и с участием следила за ходом дела. Сыромятные физиономии так и застыли в недоумении: что же это такое в самом-то деле? Помучили человека, и будет. Нужно и честь знать…