- Вот ты различаешь, а я ничего не вижу. Какая кромешная тьма. Тяжело быть стариком. В твоем возрасте и я прыгал, как ты, и видел зорко, как кошка. Но время берет свое. Эх, где ты, молодость?! Сколько воспоминаний у меня связано с этим Черным Потоком… В те дни я заканчивал учение в монастыре и готовился в дьяконы, - мягко начал священник, - нам и теперь живется не сладко, а тогда жизнь была сущим адом. Как-то в монастырь прибежал незнакомый человек: "Спасайтесь! Идут османы…" - крикнул он.
Рассказ отца Маркоза прервался на полуслове. Он вдруг застонал и упал с мула. Животное отчаянно брыкалось. Хвичо не успел опомниться, как очутился в чьих-то крепких руках.
- Заткни ему рот и - в мешок! - услышал мальчик торопливый шепот. Что было дальше, он не запомнил, так как от испуга потерял сознание. Когда Хвичо опомнился, он был уже привязан к седлу и какие-то неизвестные везли его по лесу.
На второй день по всему селу передавалось из уст в уста:
- Какое обрушилось на нас несчастье, отца Маркоза сбросил с себя мул, и он разбился…
- О, горе нам, горе! И какой был божий человек - прямо святой, - сокрушались удрученные крестьяне.
IX
По Черному морю, распустив паруса, плыл корабль. Синие волны с пенными гребнями набегали одна на другую и грозно бились о борта. Казалось, даже величавей стихия возмущена кораблем и пытается разрушить его толстые борта, чтобы потопить в бездне это вместилище зла. Но волны не могли осилить парусник, разбивались на бесчисленные брызги и падали в бушующее море. Собравшись с силами, они вновь кидались в атаку и с еще большей яростью налетали на корабль. Но он оставался победителем - бесстрашно рассекая волны и совершенно не считаясь с их грохотом, корабль, не сворачивая с намеченного пути, шел на Стамбул. Однако не успокаивались волны. Они знали, что их час придет. Подымется ураган, придаст им необычайную силу, и тогда… Берегись, судно! Не один корабль, кичившийся белыми парусами, опрокидывало Черное море и погребало навеки в своей пучине.
Одна из больших кают на корабле была убрана дорогими коврами и паласами. Вместо стульев вдоль стены были разложены бархатные и шелковые подушки. Каюта была заполнена нарядно одетыми османами. Одни из них, скрестив ноги, неподвижно сидели на подушках, другие пили кофе или дымили кальянами, третьи, лежа, дремали, четвертые смотрели через небольшие оконца на необозримое море.
Среди османов особенно выделялся один сухощавый белобородый старик. Он был старше всех и богаче других одет. Его красивая феска была обернута белой чалмой. К нему все относились с большим уважением.
Старик принимал это как должное и держался с достоинством. Он в раздумье сидел на подушке и медленно перебирал крупные агатовые четки.
- Нет, клянусь истинной верой, я недоволен этой поездкой, - тихо проговорил старик и стал быстро постукивать четками. - Сколько раз я проделывал этот путь, но такой неудачной поездки не припомню. Проста неловко показаться в Стамбуле.
Окружающие сочувственно посмотрели на старца.
- Что ты изволишь говорить, уважаемый эффенди Али-Юсуп? - сдержанно отозвался полулежавший на подушке молодой щеголеватый осман. - Если и ты жалуешься, то каково же нам? Ты везешь около пятидесяти невольников, а у нас у всех вместе столько не наберется.
- Ну и жизнь!.. Если даже эффенди жалуется!.. - вмешался рябой осман средних лет. - Он один везет больше всех нас, вместе взятых, и к тому же, Ибрагим, у него отборный товар: две-три такие девушки, что, клянусь исламом, сам падишах от них не откажется!
- Эх, до чего я дожил! Завидуют, что у меня каких-нибудь пятьдесят невольников, - степенно произнес старый Али-Юсуп. - А спроси владельца корабля, сколько пленных я возил раньше на этом судне из Гюрджистана в Стамбул… Клянусь, немало моих девушек украшало даже гарем падишаха, а о пашах и визирях я к не говорю! Они радовались моему возвращению в Стамбул, как правоверные - празднику Али. И как дешево мы тогда покупали невольников. Сейчас нас снабжает только потийский паша, а в те дни кто только не торговал пленными: князь, дворянин, рядовой гюрджи… Клянусь кораном… как его там зовут… ихнего главного муллу над муллами с огромной высокой шапкой… Кажется, его зовут чкондидели… Я поднес ему как-то янтарные четки, и он одарил меня одной девушкой и двумя юношами. Какая была дешевизна, аллах, аллах!.. А разве ты, Зайдол, не помнишь? - повернулся Али-Юсуп к рябому. - Однажды мы везли столько невольников, что расплачивались ими вместо мелкой монеты в караван-сараях Трапезунда, Самсуна и даже самого Стамбула. А теперь? Разве это торговля? Ничего, кроме расходов, она не дает! Продам этих пленных и перестану заниматься таким убыточным делом.
- Тебе, конечно, легко отказаться, проживешь и так, по милости пророка. А вот нам что делать? - сетовал Ибрагим.
- Эх, где оно, доброе старое время?! - с грустью произнес Зайдол. Если бы еще хоть годика два таких, как вспоминает эффенди! Больше я бы не хотел. Разгневался на нас аллах, и сразу все пошло прахом!
- И действительно, кто в этом виноват, правоверные? - спросил, откинувшись на подушку, седой осман с желтыми зубами. - Почему так захирела торговля?. Еще в прошлом году столько привозили невольников, что ими был полон стамбульский рынок. Будто назло мне все переменилось: как только я поехал покупать пленных, товар сразу подорожал.
- Не будь другой причины, с этим бы мы легко справились. Печально то, что истинную причину устранить не так-то просто! - сокрушенно закончил Али-Юсуп.
- Это имеретинский царь Соломон портит наши дела. Он для нас хуже чумы, этот гяур, - ворчал Зайдол.
- Аллах, аллах, - качали головой османы, - сократи неверному дни.
- Потийский паша при одном упоминании о Соломоне то бледнеет, то краснеет. Только двумя-тремя крепостями владеют сейчас правоверные в Гюрджистане…
- В позапрошлом году этот висельник Соломон опозорил наше воинство, нанес нам жестокое поражение. После этого и вздорожали пленные, - с горечью произнес Али-Юсуп.
- Ой-ой-ой! - стонали османы.
- А какой шайтан попутал этого Дадиани - одишского владетеля? Он ведь был нашим другом: не только не мешал нам покупать невольников, но даже помогал! - вмешался в разговор рябой осман.
- Этот проклятый сделался теперь союзником Соломона, и все, что тот ему прикажет…
- Не союзником, а покорным рабом, - прервал говорившего Али-эффенди. - Теперь царь Соломон владеет всем Западным Гюрджистаном. И пока его не разобьют, плохи будут наши дела!
- Горе нам, горе! Аллах, аллах! - сокрушенно качали головой османы.
- Нет, погодите! Хотите знать правду? Тут есть и другая причина. Тыл проклятого царя Соломона укреплен Восточным Гюрджистаном. Там сейчас царствуем Ираклий. А он разгромил отряды лезгин и кизилбашей, обложил данью Гянджу и Ереван и совсем запретил работорговлю… Если так будет продолжаться, он, - да не попустит аллах! - не постесняется выступить и против самого падишаха!
- Аллах не допустит этого, аллах не допустит! - шумели османы.
- Нет ничего удивительного, что теперь мы привозим меньше невольников! Но возблагодарим аллаха и за то, что имеем! - заключил осман с желтыми зубами.
- Да благословит защитник правоверных тех немногих князей, которые, несмотря на опасности, все еще ухитряются торговать с нами. Оказывается, этот гяур Соломон хватает и ослепляет каждого, кого заподозрит в торговле невольниками. Однако эти молодцы все же рискуют собой и доставляют изредка пленных потийскому паше, а тот уж перепродает их нам, - сказал рябой.
- Да благословит этих князей аллах! Да благословит аллах! Непонятно только, почему они не хотят стать правоверными? - удивлялся осман с желтыми зубами.
- Э-эх! Да продлит аллах дни потийскому паше, хоть он и берет за невольников изрядно! Теперь и нам в Стамбуле придется брать подороже за товар. Если мы будем уступать пленных задаром, какой смысл торговать?.. Это все равно, что дрессировать осла - заявил Ибрагим.
- Будь что будет, правоверные, - утешал всех Али-Юсуп. - Великий пророк не забудет нас, произойдут большие перемены, и опять вернутся старые добрые времена. К нашему счастью, гюрджи вовсе не любители соблюдать порядок и не особенно дружны… Вот уже сорок лет, как я занимаюсь торговлей невольниками, и одно поражает меня, клянусь аллахом! Подумайте, сколько пленных мы вывезли из Гюрджистана, сколько мужчин погибло в междоусобных войнах, сколько полегло в боях… и все еще не перевелись проклятые гюрджи!
- Разве можно совершенно уничтожить гяуров? Они размножаются, как сорняки, - заметил осман с желтыми зубами.
- Что ты болтаешь?! Аллах все разумеет лучше нас, - ответил Ибрагим. - Если гяуры будут уничтожены, у кого мы станем покупать рабов?..
- Помните, правоверные: поручите ваши дела пророку, и он направит их как надо, - сказал Али-Юсуп. - Я же свои дела давно препоручил ему…
- Воистину, воистину! - подтвердили все.