- Что ж не на барках ночуете?
- Ушли с барки.
- А не подосланы вы от управы благочиния?
Андрей вспыхнул:
- Кто вы, чтобы нам допрос чинить?
- Сейчас узнаешь. Связать их!
Несколько человек бросились к друзьям. Началась свалка. Андрей отшвырнул напавших на него, как щенят, и поспешил на выручку к Блохе, но тут же почувствовал удар чем-то тяжелым в ухо и, застонав от боли, повалился. Обоим скрутили руки за спиной. Черноглазый, по-видимому, главарь шайки, злобно усмехнулся.
- Узнал теперь, рачий глаз, с кем дело имеешь? Надо с ними кончать, Мартын.
Блоха закричал:
- Что вы! Сдурели? Мы ведь люди черного звания… От злого начальства спасаемся.
Тут один из сидевших за столом и не принимавший никакого участия в схватке поднялся и живо спросил:
- Блоха?
- Он самый.
- А я Чебак. Вот где встретились.
- Ты что, знаешь его? - спросил черноглазый.
- Да как же! Сколько вместе зимогорили да в остроге вшей кормили. Дружба наша старинная.
- Поглядим. Развяжите их, - распорядился атаман. - А вы рассказывайте про себя все по порядку да не врите.
Приятели начали исповедываться, почему и как они попали в столь тяжкие обстоятельства. Жизнь обоих вызвала общее сочувствие.
- С этого бы и начали, дурни, - сказал атаман.
- Прими их, Иван, в свою команду, - упрашивал Чебак. - Ребята добрые.
- Принять, пожалуй, можно, только с уговором: все пополам и друг за друга стоять неотступно. За трусость, за измену - смерть. Мы - вольные люди и меж собой названные братья.
Через пару часов оба приятеля в компании вольных людей под предводительством атамана Ивана Прибытова плыли на косной лодке к Пьяному бору.
Кровавое сияние зари, догорая, плескалось на волнах.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Как по утренней заре вдоль по Каме, по реке,
Вдоль по Каме, по реке легка лодочка плывет,
А в лодочке гребцов ровно двести молодцов.
Песня
Недалеко от Пьяного бора, между гор, в лощине, затененной пихтачом, вольные люди устроили привал. Место было дикое, потайное, полянка в лесу небольшая, даже трава здесь плохо росла. Меж кустов тальника светилась Кама. Откуда-то из болотной мочежины доносился сладковатый запах багульника.
На полянке догорал костер, и угли в нем постепенно розовели, покрываясь седым пеплом. Андрей сидел и задумчиво глядел то на погасающий костер, то на лица своих новых товарищей.
Кто они, эти люди? У каждого какая-то своя ломаная судьба. На ковре, растянувшись во весь рост, спит атаман Иван Прибытов. У него тяжелое грубое лицо с вывороченными ноздрями. Во сне приоткрыл рот и оскалил зубы, как будто злобно смеется. Не понравился Андрею этот человек с первой встречи. Узнал он о нем только то, что раньше Иван работал на Егошихинском заводе, что атаманит он всего второй год, но уже за поимку его кунгурский воевода обещал пятьдесят червонцев, что сами разбойники побаиваются и не любят его.
Вокруг костра сидят другие члены шайки. Все они называют друг друга не именами, а кличками. Андрею дали прозвище Рыжанко. Вон Косая Пешня - рябой, узколицый мужик, молчаливый и угрюмый; рядом с ним покуривает трубку молодой паренек из Сайгатки, по прозвищу Кулик, так его прозвали за длинные ноги. Глаза у Кулика юношески чистые, но ранние морщины, прорезавшие лицо, говорят о тяжелом пережитом. В стороне с азартом играют в карты Юла, Шкворень, Заячья Губа и Чиж. Все это парни лет двадцати пяти, в самом цвете сил, здоровые, крепкие люди. Все они бежали с рудников и заводов, и теперь вынужденное бездействие тяготит их.
- Скоро ли уж вылезем из этой мурьи? - со вздохом говорит Чиж, чернявый бойкий малый.
- Послушаем, что соглядатаи принесут, - отвечает Шкворень, коренастый большеголовый детина, - Крой, Юла!
Блоха, Чебак и еще трое уехали на разведку в Елабугу. С чем они воротятся - неизвестно, а, может быть, и совсем не вернутся. Андрей просил отпустить его вместе с другом, но атаман приказал остаться. Пришлось покориться. Первый раз Андрей почувствовал, что злая воля этого человека тягостна ему, и пожалел о вступлении в шайку.
Солнце пряталось за горы. Прохладней и длинней ложились тени. На берегу караулил лодки Трехпалый, большой взлохмаченный парень. Был он из приписных с какой-то дальней волости. Все сотоварищи казались Андрею необычными, озлобленными на жизнь, на людей. Неохотно рассказывали о себе, о своем прошлом.
Глядя на них, Андрей не один раз спрашивал себя: как могло случиться, что он связал свою судьбу с их кромешной судьбой? Единственно отрадное в этой жизни, сулившей опасности и смерть под кнутом палача или от солдатской пули, заключалось в вольной волюшке.
С первого же раза не поладил Андрей с атаманом.
Когда трое разведчиков доложили, что усадьба господина Красильникова недалеко от Елабуги, большая и богатая, атаман так и загорелся.
- Богатая, говорите? А дворни много?
- Богато и дворни.
- Дворню перебьем. Главное, чтобы с налету взять.
- За что же дворню-то, атаман? - спросил Косая Пешня, исподлобья глядя на Прибытова.
- Только и живем, что разбоем, - поддержал Чебак.
- А я так полагаю, - сказал Андрей, - господское добро раздать дворовым.
- Вишь ты какой добрый!
- Он в святые метит, - подковырнул Юла.
- Я не святой, а бедных людей обижать не хочу.
Набег был кровавый. Красильникова с сыном Прибытов застрелил собственноручно, имущество разграбили, но дворовые не получили ничего. Разбойники на нескольких подводах вывезли барское добро. После дувана начался кутеж.
- Волчий праздник, - сказал Андрей.
Вдругорядь поссорились они в селе Тихие горы. Здесь Прибытов грабил поповский дом. Андрей не участвовал в набеге, но тоже был в селе. У ворот дома стоял на карауле Блоха.
- Гляди-ка, что Иван-то вытворяет. Пытает попа.
- За что?
- Спроси.
Андрей зашел в избу. В ней было дымно, пахло горелым мясом. Под матицей посреди комнаты над горящими вениками висел старик. Он стонал и корчился от боли. Прибытов свирепо глядел на него.
- Не скажешь, где деньги, - до смерти замучу.
- Все отдал. Больше ничего нет, - прохрипел тот.
- Мало.
Андрею стало жаль старика и противно было глядеть на такое мучительство.
- Отпусти его, Иван.
Прибытов поглядел волком.
- Я здесь хозяин.
- Над чужой жизнью ты не хозяин. Бей того, кто противится, а беззащитного нечего мучить. Злодейство это.
- Молчать!
- Я тебе говорю, оставь старика.
Атаман выхватил из-за пояса пистолет, Андрей вытащил свой. Оба стояли друг против друга, полные бешеной ненависти. Разбойники бросились их разнимать.
- Опомнитесь!
- На кого руку поднимаете? Брат на брата!
Старика отвязали, он упал на пол. Атаман молча вышел из дома. По улице брели пастух с подпаском. Пастух трубил в берестяную трубу, и она издавала дикие, заунывные звуки. Начинался обычный трудовой день. Мычали коровы, и горластые петухи, заливаясь во всю мочь, заводили утреннюю перекличку. Собака лаем провожала разбойников. Прибытов разрядил в нее пистолет.
- Душегуб! - бросил ему Андрей, тот злобно усмехнулся.
Прошло, должно быть, не больше месяца жизни в разбойничьем отряде, а уж Андрею захотелось покончить с ней. Он испытывал недовольство собой и товарищами.
Те же чувства владели и Блохой. Он перестал даже напевать и насвистывать любимую песню и все чаще стал заглядываться на другой берег, за Каму. Подолгу сидел на откосе и покуривал трубку, сердито сплевывая. За этим как-то и застал Андрей старого бродягу.
- Далеко ли хочешь прыгнуть, Блоха?
- Чего зубы скалишь? Самому, небось, тошно?
- До того тошно, что вот-вот сбегу.
- Да, брат Рыжанко, залетели мы с тобой не в ту стаю. Ребята-то здесь ничего, да начальник такой варнак, каких свет не родил…
- Они слушаются его.
- Ну, знаешь, куда голова, туда и ноги.
- Да, Блоха, не о том я думал, когда соглашался идти с ними. Думал, бедным будем защитой, начальству - грозой, а тут одни грабежи да насильство.
- При таком деле, конечно, святым не будешь, но этот черт… он родную мать убьет и за грех не почтет… Кончить надо его, Рыжанко, либо самим отсюда убираться, - неожиданно заключил Блоха и, набив табаком трубку, выжидающе посмотрел на Андрея. Тот молчал.
- О чем думаешь?
- Думаю, что добьюсь своего.
Чем дольше жил Андрей в шайке, тем больше приходил к мысли о том, что идет он не по правильному пути, что за правильный надо драться.
За шайкой гонялись воинские отряды, но разбойники были неуловимы. Почти все они выросли на берегах Камы и отлично знали местность. На двух косных лодках носились они вверх и вниз по реке, останавливаясь в тихих заводях или у крутояров, в тени кустов тальника.
В середине лета совершили набег на село Полянки. Здесь жила барыня Красильникова.
Варвара Сергеевна была еще не старая женщина, полная, белолицая, с замашками настоящей помещицы. Деньги у ней сохранились, и она не отказывала себе ни в чем. Дом был строен на городскую ногу: с мезонином, с оранжереей, с фонтаном в саду.
Вот сюда-то и нагрянула шайка атамана Прибытова.
Рослая пригожая деваха встретила разбойников в воротах. У ней были серые глаза с черными ресницами, широковатый, чуть вздернутый нос, маленький свежий рот и толстая русая коса.
- Как тебя зовут, красавица? - спросил атаман.
- Дуня.