Повесть "Атаман Золотой" художественно-правдиво воссоздает картину общественной жизни старого Урала, борьбы рабочих людей против угнетателей, воскрешает своеобразный быт Урала, рисует волнующие образы талантливых уральских мастеров.
Содержание:
Константин Боголюбов - АТАМАН ЗОЛОТОЙ 1
ГЛАВА ПЕРВАЯ 1
ГЛАВА ВТОРАЯ 3
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 7
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 11
ГЛАВА ПЯТАЯ 15
ГЛАВА ШЕСТАЯ 18
ГЛАВА СЕДЬМАЯ 22
ГЛАВА ВОСЬМАЯ 26
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 30
Константин Боголюбов
АТАМАН ЗОЛОТОЙ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
А в гόре жить - некручинну быть,
А кручинну в гόре погинути!
"Повесть о Горе и Злосчастии".
Молодой крепостной служитель Андрей Плотников вернулся из соляной конторы раньше обычного. Служители воспользовались тем, что правителя дел вызвали к управляющему соляными промыслами, и разошлись по домам. Распорядок же дня был нарушен из-за приезда в Усолье владельца - князя Бориса Григорьевича Шаховского. Слухи о прибытии сиятельной особы шли давно, и каждый по этому случаю мечтал об улучшении своей участи. Все пребывали в состоянии какой-то взволнованности, смутной тревоги и тайных надежд.
И вот барин приехал. Это было таким невиданным событием, что толпы народа повалили на тракт встречать князя. Он ехал в открытом экипаже, запряженном шестеркой лошадей. Спереди и сзади мчались верховые в малиновых ливреях с гербами.
Все это происходило вчера, а сегодня маленькому конторскому служителю Андрею Плотникову предстояло еще немало хлопот. Тетка, у которой он жил, велела наколоть дров. Она хотела успеть вытопить печь и настряпать рыбных пирогов для продажи на базаре. Но сначала Андрей решил переписать прошение на имя господина. Черновик у него был готов еще вчера. Он взял лист бумаги с золотым обрезом по краям и вывел каллиграфическим почерком:
"Его светлости князю Борису Григорьевичу Шаховскому конторского служителя Андрея Степанова Плотникова
Объявление"
Дальше излагалась сама просьба.
"Всемилостивейший государь и благодетель! Прошу Вас воззреть на бедственное мое состояние, ибо по причине положенной мне малой платы дошел я до крайней скудости…"
Андрей поглядел на заплатанные локти своего камзола и решительно приписал:
"Весь обносился, а купить новую одежду не на что".
Присыпал написанное песком из бронзовой песочницы и еще раз прочитал прошение. А что если осмелиться попросить прибавки, ну, хотя бы двугривенный в месяц или два с полтиной в год? Поколебался с минуту и дописал:
"Прошу Вашу светлость прибавить мне жалованья, сколько Вашей княжеской милости будет угодно".
А вдруг его милость по доброте сердца велит положить не два с полтиной в год, а все пять рублей?
Андрей поглядел в окно, засиженное мухами. Сразу за протокой начинались соляные промыслы, торчали бревенчатые вышки. Оттуда доносился привычный хрип насосов, качавших из земли рассол.
На другой день Андрей встал рано. Наскоро позавтракав, взял с полки книгу. Оказалась повесть о Бове Королевиче. Загадав, что его ожидает, открыл наудачу и не без волнения прочел такие строки:
"Бовá вышел из темницы и побежал из града через городовую стену. И скочил Бовá з городовые стены, и отшиб Бовá себе ноги и лежал за градом три дня и три нощи. И воста Бовá и пошел, куды очи несут".
- Тьфу, какая мерзость! - проговорил Андрей и раскрыл на другом месте. На сей раз выпало нечто более подходящее к случаю.
"И король Маркобрун почал говорить королю Зензевею Айдаровичу: "Слыхал аз у старых людей: которой государь доброго холопа купит, а тот холоп государю своему выслужитца, и того холопа наделяют да отпущают".
- Вот это дивно!
И он весело зашагал в контору. Рабочий день уже начался. С плотбища доносился стук топоров и дружный рабочий запев: "Ой, раз, берем раз…" Скрипели штанги, перекачивая рассол, возы, груженные солью, медленно ползли к пристани. Базарная площадь оживала. Торговцы открывали лавки. Вахрушка, базарный сторож, отставной солдат и инвалид, уныло брел по площади Лицо у него опухло. За ним, опустив рогатую голову, постукивал копытами козел, весь в репьях и грязи.
- Дай, ваше благородие, на опохмелку, - просипел Вахрушка.
Андрей рассмеялся и дал солдату грош. Вахрушка был горький пьяница и даже козла приучил к водке, потому Ваську и его хозяина чаще всего можно было видеть возле кабака.
Посреди площади белела церковь. Андрей на всякий случай зашел и подал нищей милостыню.
Не без любопытства посмотрел он на изображение страшного суда, написанное чуть не во всю стену. Среди грешников, мучившихся в геенне огненной, изображены были знакомые лица: приказчик соляных промыслов Федор Калашников и караванный Фома Кондюрин. Сосланный из Питера живописец написал и того и другого очень похоже. Начальство услало живописца еще дальше, в Чердынь, но страшный суд так и не перемалевали.
Андрей торопливо вошел в контору. Там с минуты на минуту ждали князя. Протоколист Ванюшка Некрасов, сбегав, докладывал:
- Князь одеваются.
- Князь кофий пьют.
- Князь беседуют с управляющим.
И, наконец:
- Князь едут.
Тут все в холопском усердии кинулись на улицу, чтобы встретить барина. Только Андрей заблаговременно занял место у самой двери кабинета правителя дел, где, по его расчетам, и должен был состояться прием.
Князь поднялся по лестнице и вошел в помещение канцелярии, сопровождаемый управляющим и правителем дел. Он был великолепен: белый парик с пышными волнами кудрей, камзол, расшитый золотом, со звездами, с муаровой лентой через плечо. Такого Андрей не видал еще ни разу в жизни, хотелось зажмурить глаза. Но что его поразило и даже тронуло - это то, что у полубога было обыкновенное человеческое лицо, толстое, красное, потное, даже бородавка на левой щеке возле уха, как у самых простых смертных.
Его светлость милостиво улыбался, но, глотнув кислого запаха канцелярии, немедленно вынул смоченный духами платок и поднес к носу.
Канцелярская челядь подобострастно проводила его до дверей кабинета. Как только за высокой особой захлопнулась дверь, Андрей сказал себе: "Будь что будет" и, - сжимая в руке свое "объявление", шагнул в кабинет. Князь сидел в кресле, обмахиваясь платком, по ту и по другую сторону в почтительных позах застыли управляющий и правитель дел.
При виде Андрея на их лицах выразилось крайнее изумление. Князь перестал обмахиваться и, полуоткрыв рот, смотрел на бедно одетого молодого человека. А тот смело подошел к креслу и протянул лист бумаги. На лице князя появилось выражение брезгливости.
- Что сие значит?
- Ваша светлость! В скудости безмерной обретаюсь… Вот моя слезная просьба к вам…
Князь двумя пальцами взял прошение и, обратившись к управляющему, сказал:
- Но это же дерзость!
- Пошел вон, болван! - прошипел тот, устремив на Андрея взгляд, полный ярости.
Андрей вышел, чувствуя, что погубил себя.
А в кабинете в это время решалась его судьба.
- Кто такой? - спросил князь.
- Конторский служитель Андрей Плотников.
- Какого поведения?
- Благонравен…
- Как же благонравен? А сие что означает?
Князь потряс злополучным "объявлением".
- Ваша светлость, простите, не могли и помыслить… Накажем палками, так что с места не встанет…
Но князь был человек гуманный и просвещенный.
- Ну зачем же палками? Поставьте на черную работу.
Правитель дел тотчас же вышел из кабинета и объявил решение его светлости.
- Служителю Андрею Плотникову надлежит с завтрашнего дня выходить на раскомандировку… Будешь черноделом, - обратился он уже непосредственно к Андрею.
Работники у солеваренной печи немало были удивлены, когда увидали конторского служителя, поставленного вместе с ними таскать дрова и шуровать в печи. Они посмеялись, когда он, неумело взяв лом, выбросил из печи большое пылающее полено и должен был снова забросить его обратно.
- Старайся, старайся, приказея! Это тебе не бумагу марать.
- У нас не то, что в конторе, - насквозь пропаришься.
- Руки-то у тебя белые, парень, господские.
- Ничего, скоро от наших не отличишь.
Жара стояла нестерпимая. Непривычная работа казалась тяжелой вдвойне. Соль варилась в огромном "чрене" и сушилась тут же рядом на полатях. Работники ходили полуголые, задыхаясь от жары и едкого запаха варившейся соли.
Мрак и духота. Рассол кипит. Серый пар валит из чрена.
- Останавливай огонь! - кричит солевар, или, как его называют, повар.