Рассказал, как много слышал похвал о покойной королеве, которую оплакивал весь двор, хотя она царствовала на Вавеле не более трех лет. Королевский историк и секретарь Деций записал, что плакали по ней и знать, и простолюдины, что она никогда никого и ничем не оскорбила и не обидела, всегда считалась со здешними обычаями, не пыталась править, была лишь добродетельной супругой и матерью.
- Разумеется, - прервала Бона, - не успела никого обидеть, вечно находясь в тени. Но такая тень не по мне, и я не успокоюсь, пока не узнаю, каков местный двор, какие у короля советники и каковы, наконец, мои подданные. А вы? Знаете ли вы их желания, обычаи, их нравы? И что следует делать, чтобы обрести здесь власть и влияние?
Алифио беспомощно развел руками.
- Я старался, хотя, видит бог, это нелегко. Двор нам пока что не доверяет, а страна обширная, многолюдная…
Она резко перебила его:
- Обширная, да небогатая. Казна, слышала я, совсем пуста.
- Долги большие…
- Сами видите. Вы же знаете, что король-должник беднее нищего. Вот и загадка: на какие средства содержит наш король наемные войска? Кто ему помогает отбивать нападения врагов?
- Здесь у каждого магната свое войско. И еще, должно быть, имеется посполитое рушение. Так называют ополчение служилого сословия, шляхты.
- А к чьим словам, он, по вашему мнению, прислушивается?
- Есть тут влиятельные люди. Доблестный воин Тарновский, канцлер Шидловецкий. И еще…
- Может, этот шут Станьчик?
- Еще Кмита, хозяин Виснича. Но только в последнее время он в немилости. Чересчур горяч. Тарновскому ничего не спускает.
- В немилости? Да еще буян к тому же? Вот это по мне. Попробуем его укротить. Да еще перетянем на свою сторону Вольского. В маленьких герцогствах Италии много таких враждующих родов, борющихся сторон. А здесь? Есть ли и здесь противники королевской власти? Желающие перемен?
- Да. Они не хотят, чтобы один сановник занимал сразу несколько должностей, хотят отобрать у вельмож дарованные им прежде поместья. Но мелкая, необразованная шляхта против них.
- А магнаты?
- В первую очередь. Ведь эти перемены были бы прежде всего направлены против них.
- Что думает об этом его величество?
- Этого я не знаю. Но коли его называют королем сенаторов, стало быть…
- Санта Мадонна! - рассердилась она. - Так трудно двинуться с места, когда вокруг не видно ни зги. Не знаете, не слышали… Я тоже не знаю. Ударяюсь о высокую стену - и, куда ни гляну, вижу глухие стены, над которыми только небо. Чужое… Я сама знаю, что слишком нетерпелива. Но я приехала сюда, чтобы кем-то стать, чего-то добиться. А тут передо мной горы, горы препятствий. Чтобы взять препятствия, нужны отличные скакуны! А они, сами знаете, не из лучших… При том король никогда не теряет спокойствия, почти всегда молчит. А быть может, и он иногда бывает не в духе, гневается?
- И этого я не знаю. Не слышал, - сознался Алифио. Первый раз за все время разговора она глянула на него с упреком. Рот, изяществом которого он не уставал восхищаться, искривился в насмешливой улыбке.
- Что же, придется приказать Паппакоде, чтобы он неустанно следил, доносил, сообщал о каждом королевском слове и жесте. Но все же вам, а не ему я скажу: трон Ягеллонов скоро получит законного наследника. И принцесса приедет из Бари на торжественные крестины.
Алифио помолчал немного, потом сказал:
- Приедет лишь в том случае, если это будет сын.
Она резко тряхнула головой, ее красивое лицо зарделось.
- Будет сын! - воскликнула она. - Я уже объявила об этом королю. Сын! Должен быть сын!
Она желала узнать поближе Петра Кмиту и расположить его к себе. Но случилось это раньше, нежели она предполагала. Однажды утром Алифио доложил королеве:
- Ваше величество, у вас просит срочной аудиенции маршал Кмита. Он мечет громы и молнии…
- Вот как? Громы и молнии? Хотела бы знать, кто его так прогневил. Пусть войдет.
Властитель Виснича стремительно вошел и, склонив темную, кудрявую голову, заговорил первым:
- Нижайше кланяюсь, наияснейшая государыня, благодарствую, что согласились меня выслушать.
- В надежде развеять скуку. Прошу садиться. От моего канцлера я слыхала, что вы в последнее время не в духе?
- А как же могло быть иначе? Все прескверно. До ушей ваших, светлейшая госпожа, должно быть, уже дошла весть, что Тарновский ходит за его величеством по пятам.
- Чему же тут удивляться? Ведь известно, что великий магистр Ордена крестоносцев собирает войско. Они держат совет.
- Что может знать об этом Тарновский? Ведь наверняка гетман Фирлей, а не он станет во главе войска.
- Не он? - удивилась королева. - Тогда о чем же, по-вашему, Тарновский беседует с королем?
- Скорее всего, о собственном возвышении. Светлейшая госпожа, вы ничего не слышали об этом человеке?
- Слыхала, что вас связывает с ним великая ненависть…
- Великая, - признался он. - Была и будет… До самого смертного часа.
- Очень хотелось бы услышать - почему?
- Обиду он мне нанес. Кровную обиду. Земли, что издавна были во владении Кмитов, отобрал силой. Отдавать их не хочет, да еще и оттесняет от короля, от власти. Вот и сейчас. Каштелянство у него на уме.
- Не слишком ли он молод для каштеляна? - удивилась Бона.
- В самую суть угодили, ваше величество! Я старше его, а только год, как удостоился чести стать надворным маршалом. Но Тарновскому и это не по нутру. Пронюхал он, что войницкий каштелян тяжко болен. Теперь нового звания добивается. Он - каштелян?! В то время как я… Ясновельможная пани! Кмиты - род старинный, сенаторский. Никогда я, как Тарновский, перед двором не пресмыкался и своих мыслей не таил. И сейчас скажу: я не слуга, вытащенный королевской милостью из грязи. В замке своем, в Висниче, не уступлю любому вельможе. И хотя не пристало мне просить у короля каштелянской должности, но горечь во мне поднимается, словно желчь, и злость меня душит. Отчего, светлейшая госпожа, несправедливость у нас такая? Одних топчут, а других возвышают и к себе приближают непомерно?
- О боже! Вы слово в слово повторили все, что слышала я от примаса Лаского, который недавно вел речь о несправедливости.
- Лаский? Этот враг магнатов, всех вместе взятых и каждого из нас в отдельности? Он говорил о несправедливости? - Кмита не мог скрыть удивления.
- Да.
- И вы, ваше величество, слушали его жалобы? - допытывался Кмита.
- А почему бы и нет? Ведь он не ради себя старался, а говорил о благе отечества, о справедливости. Говорил, что у вас, то есть у нас, сила предшествует праву.
- Не ради себя старался… - пробормотал Кмита. - Вижу, что вы, наияснейшая госпожа, сделали сравнение… не в мою пользу…
- Нет! Нет! - прервала она его, не дав окончить. - Я не хотела вас обидеть. Вернемся к делу.
Стало быть, вы хотите, пан маршал, чтобы Тарновскому не досталось войницкое каштелянство?
- Не заслужил он этого, - кивнул Кмита. - Да и то сказать, зачем усиливать в сенате сторонников габсбургской династии?
- А вы всегда придерживаетесь других позиций, нежели Тарновский?
- Всегда. Готов выполнять приказы вашего королевского величества.
- Занятно. Занятно. Что же… Попробую быть вашей заступницей перед королем. Быть может…
- Уверяю вас, - подтвердил он живо, - с вашим мнением его величество король теперь считается.
Бона закусила губу.
- Считается?.. Воистину вы не таите своих мыслей, пан маршал.
- Я рад, что мог искренне высказать вам все то, что у меня на сердце. И что видел вас здоровой и пока еще в полном расцвете красоты вашей.
- Я не знала, что в вашем роду, пан Кмита, были еще и льстецы.
- Когда я впервые увидел вас, въезжающей в Краков, то понял сразу - для меня взошло солнце… - вымолвил он с пылом почтенный маршал! Не то сгорите в его огне.
Кмита встал и склонился низко над рукой королевы.
- А если и сгорю! Ну что же, живем один раз, ясновельможная пани.
Бона милостиво улыбнулась.
- Это правда. Живем только раз…
Как только он вышел, Бона тотчас же позвала стоявшую на страже Марину.
- Слыхала? Подай сюда зеркало. Сказал: "Пока еще в полном расцвете красоты". Что это значит? Стало быть, я меняюсь к худшему? Подурнела?
- Глядя на вас, никто не догадается, милостивая госпожа, о трудах и тяжести вашего положения.
Но маршал должен был знать об этом…
Бона внимательно разглядывала свои глаза, губы.
- Ты заметила? Кмита смотрит на меня как на икону? - спросила она наконец.
- Да. Со дня приезда в замок.
- Он очень мил, но как политик чересчур неосторожен. Слишком откровенен.
- Должно быть, вельможи его не любят. Может, завидуют? Ведь в его богатом замке в Висниче всегда собирается шляхта. Шумят, гуляют.
Бона помолчала минутку, снова поднесла зеркало к глазам.
- Подай мне румяна, - приказала она, - и вели принести другое платье. Посветлей, понаряднее.