- Дурачлив и дерзок ты, Илья. А отрок должон быть весьма учтив и вежлив. И лучше, когда про него говорят: "Смиренный молодец", и худо, когда молвят: "Он есть спесивый болван".
На дворе проскрипела фура с сеном - стог походил на солдатский треух. Шумский неторопливо говорил:
- Так вот, сперва аз да буки, а там и разные науки. Очиним ножичком перо. Перо гусиное во все науки двёрки открывает, при старании всякий преблагих дел может добиться в услужении отечеству.
Держал Васька первое в жизни перо. Кольнул ладошку - острое. По слюдяному окну сбегали круглые дождевые капли. "Хвостик приписать к капле, аз и получится", - подумал Васька.
В ту осень жили во дворе, в шалаше из жердей. Сам ротный запечатал светлицы - пожары кругом полыхали полыхом. Топи печи на улице, целей будешь.
Вот побудка. Топот солдатских ног, отец прижимает к животу барабан. На плац! Палочки так и пляшут. Солдаты в шеренге; гнутые пуговицы на мундирах надраены мелом, на всех белые чулки, подвязанные под коленками, точно низ строя выбелили.
Барабаны призывно забили.
Васька под марш в школу шагает; ать-два, ать-два.
Зуев перо держит твердо, буковки и цифирьки на бумаге не валятся в сторону. Стоят ровно, как солдаты на плацу по команде "смирна-а-а".
- Артамонов, что есть арифметика? - спрашивает Шумский.
Артамонов тоскливо заглядывает в оконце, будто там как раз сказано, что есть арифметика.
- Беспамятный! Арифметика допреж всего наука купеческая. Сукном как будешь торговать, когда счета не знаешь?
- Счет. На кой он сдался? Зато сукно знаю. У отца его вон сколько! Полусукно, саржа, пониток, сермяга…
- Сермя-я-яга-а-а. Ну, Зуев, подскажи нам.
- Арифметика естьнаукавычислительнаяхудожествочестноемногополезнейшеемногопохвальнейшее.
- Сложи, Зуев, два обоза к трем обозам. Сколько будет?
Про обозы он все знал. Отец караулы на заставах нес. Откуда обозы, с чем в столицу жалуют, по какой надобности? Досмотр строгий, неподкупный. Мужики робеют, искательно в глаза заглядывают. Вон путь какой пройден, вдруг не пропустят? Пропустят: отец справедливый, никого не обидит.
Чего только Вася тут не увидел! Клин лаптями славился на всю Россию - петербургским мужикам лапти клинские. В Новгороде славно творог сушат - сырть. Принимай, столица, сырть новгородскую! А вот валдайские баранки - каленые, солоноватые, всем угощеньям угощенье! Город Глухов курцам посылал сырые листья - папушный табак, в связках. ("Закуривай, малец", - смеются глуховские мужики.) Псков слал снетки сушеные, Шуя - мыло крепкое, Вологда - свечи стеариновые, Нарва - миноги, Ростов-Ярославский - лук и чеснок.
Вся Россия через подставу стекалась в столицу.
Однажды мимо караульной будки провели арестантов в кандалах. Раздались подводы, притихли извозчики. Звенели цепи, шаркали по деревянной мостовой истоптанные лапти.
- Осударевы ослушники, - услышал Вася.
В таежные остроги, в тридевятое царство, в тридесятое государство гнали их. Это царство и государство называлось Сибирью.
- Вот так и твоего деда, Марьиного отца, ни за синь пороха угнали в Сибирь, в Обскую сторону.
Вася долго ночью уснуть не мог. Что ж это за проклятая Сибирь?
Мать над ним наклонилась:
- Ты что, Васенька?
- А вдруг, мама, меня не за синь пороха продадут в Сибирь?
- Зачем тебя продавать? Выучишься - письмовником станешь. А хоть бы к благодетелю Саватееву в счетчики. Счислять денежки…
3
Когда отец на параде в роте шагает - глаз не отвести! Гренадеры - одного роста, подбородки вскинуты, шаг чеканный. Знамя с лентами вьется, а на лентах слова: Потешные, Семеновские. И по красному полотну гордые шелковые буквы: СИМ ПОБЕДИШИ.
Трубы выпевают ликующий клич Петра I, ведущего русских солдат на неприятельские редуты; в согласной и в то же время рассыпчатой дроби барабанов, в звоне литавр победная поступь петровской конницы; далекий, то утихающий, то нарастающий гул канонады - сама Виктория предводительствует семеновскими ротами…
Васька с ребятами скачет вприпрыжку за полком, отца старается не потерять из виду.
"Сим победиши!" - сияют Васькины глаза.
В тот год исполнилось ему девять лет.
Мать перешила с отцовских плеч зеленый кафтан на красной подкладке. Любовалась: солдатик и солдатик.
Дядька Шумский собрал напоследок своих учеников, сказал, что нет у него более умения: что сам знал, тому и обучил.
Смешно говорил, эти слова надолго запомнятся Зуеву:
- Выучил вас, как старая лиса лисенят. И охотиться, дабы на пропитание корм достать, и норку новую найти. Да и то: лиса семерых волков проведет.
Подоспела осень, время собирать на огороде репу, свеклу, капусту, лук.
Солдатские огороды - за самыми крайними ротами Семеновского полка. Там бор начинается. Близок тракт на Царское Село, дорога господ и вельмож.
По тракту пронесется то золоченая карета с гербом, то мышастая кибитка, то протрясется груженая фура, а то прозвенит колокольчиком возок почтаря-форейтора. Сам на облучке, позади солдат с мушкетом. Лицо у почтаря важное, багровое. Как сургучная печать.
А то всадник промчится. Комья грязи - из-под копыт, с пути не свернет, расступись все живое! Не всадник - летящая депеша!
Лет шесть назад в Царском Селе выстроили дворец неописуемой красоты. Пруды, беседки, фонтаны, изваяния богов и богинь.
Туда и спешат господа и вельможи. На царицын бал-маскарад. Из колясок выглядывают, полями, лесом любуются, а Ваську с матерью во взгляд не берут.
В один из дней, когда собирали последние овощи, на тракте остановилась кибитка. Вышел из нее дородный мужчина, оправил камзол, поиграл пальцами по пуговицам кафтана.
- День добрый!
- День добрый, сударь!
Подбросил на ладони круглую репку.
- А уродилась репка-то, бока-а-стая.
- А на вкус так еще слаще. Очистить? У меня есть ножичек, - предложил Васька.
- Я лучше землицы поем. - Пригнулся, насыпал щепоть земли па ладошку, растер, взял на язык, причмокнул: дескать, вот как вкусна землица…
Чудодей! Откуда такой?
- Селитряная землица. Калий преобладает. Сколько раз проезжал тут, а все недосуг было испробовать…
- Да зачем? - поразился Вася.
- Надо, братец! - Отряхнул руку. - Рубаха-то, гляжу, с отцовского плеча.
- Отцовская. Отцу другая положена, он в цейхгаузе получит.
- Вот теперь, братец, я про тебя все знаю.
- Чего ж знаете?
- А то, например, что отец твой солдат лейб-гвардии Семеновского полка.
- А как узнали?
- Землицу для чего кушал? Знаю, чья землица - не обманула. Да и рубаха на тебе не батистовая, а холщовая. А вот лет тебе…
- И не угадаете!
- …десятый годок!
- А как видать?
- Веснушек у тебя на носу ровным счетом девять.
Судя по костюму, звания высокого, а ведет себя будто сто лет с Васькой и его матерью знаком, и ему без разницы, что они худородные.
- Вот как важно счет знать!
Марья погордилась за сына:
- А он тоже счет знает.
Незнакомец вытащил из кармана луковку часов:
- Который час?
- Четверть четвертого пополудни.
- Знаток, знаток, - развеселился незнакомец, - хоть и без порток.
- Я еще Месяцеслов читаю!
- Что ж вычитал оттуда?
- И про лето, когда будет, и про осень.
- Ну-ка!
- Начало лета, или летний солнечный поворот, сделается в Санкт-Петербурге июня 10 дня, после полудни, в 3 часа 12 минут, когда солнце вступит в знак Рака. И жители северной части земного шара должайший день иметь будут, - прошпарил как по-писаному Вася.
- Что ж про осень в сей книжице сообщается?
- Осень начнется сентября 11 дня в 4 часа 34 минуты поутру, когда солнце придет в знак Весов.
- Вот как просветил, а я тебе, простак, часики показываю.
- Еще про рыбу-кит читал. Теперь меня не обманешь, какая это рыба.
- Какая ж?
- Рыба вроде рыба, а жабер нет. Легкие у нее. Кит холодный, как ледышка, а кровь горячая.
- Убил наповал! Кто ж тебя учил?
- Дядька Шумский, чучельник из кунсткамеры.
- А-а-а, бородатый такой.
- Бородища до пуза, верно.
- Значит, борода ум вынесла.
- Знаете его?
- Маленько.
- Мое учение теперь кончилось. Шумский так и сказал: "Что знал сам - передал. А чего не знаю - тому не научишь".
- Что ж тебя учить? - рассмеялся незнакомец. - Вон знаток какой. Книжек много читаешь?
- Про путешествия.
- Так и надо, солдатское дитё.
Васька строго поправил:
- А вот, сударь, и неверно говорите.
Тот удивился.
- Дитя - по семи лет от рождения, а до четырнадцати - отрок.
- Впредь буду знать, что величать тебя отрок…
- Василий Федоров Зуев! Уж коли все угадываете, так имя сами бы угадали.
- Вот тут, братец, нету моего умения. Чего нет, того нет. - Незнакомец руками развел, винился, что нету у него такого умения. - А вот есть у меня племяш. Годами, как и ты. Далеко, правда, живет. Но имею намеренье выписать к себе. К учению приохочу.
Кто сам незнакомец, где его племяш живет? Но Вася твердо усвоил, что невежественно отроку вперед высовываться: спросят - отвечай, с расспросами не лезь. Соблюдай себя.
Незнакомец еще раз на луковку взглянул.
- Бывайте здоровы! Вот что, отрок Василий Федоров Зуев. А приходи-ка с отцом в Троицкое подворье. На углу пятнадцатой линии и набережной.