Граф де Мелан, в роскошном платье французского дворянина, быстро оглядел хорошо инсценированную картину: красивую девушку, сидящую на чересчур массивном троне, пленительную в большей степени благодаря своей прелести и грации, чем благодаря короне, возвышению и балдахину, а по обеим сторонам трона великолепные головы и облачения бургундских вельмож. Оливер, заметив пытливый взгляд Буслейдена, словно прощупывавший его, незаметно усмехнулся. После поклонов и передачи верительных грамот принцесса, согласно этикету официальных приемов, попросила посла изложить свое поручение. Граф де Мелан, приподняв немного брови, заметил не без иронии:
- Поручение мое в этой тронной зале и перед этими достопочтенными господами сводится лишь к благожеланиям и приветствиям, которые вам передает через меня, государыня, мой высокий повелитель. Моя же миссия слишком серьезна и значительна, чтобы я мог ее выполнить при публичности этой церемонии, поэтому я изложу ее не раньше, как в совещательной комнате ваших ответственных министров. Я буду ожидать у себя на дому извещения вашего величества о том, когда могут начаться переговоры.
Он попросил разрешения удалиться и вышел, оставив собрание в глубоком изумлении. Буслейден наклонился к канцлеру.
- Мне кажется, - прошептал он, - что я узнаю эти глаза и голос; и думается мне, что мы очутимся в трудном положении.
В передней во внутреннем дворе, у подножия четырехэтажного Бельфрида и в укрепленном проходе ворот дожидались шотландцы и вооруженные слуги, которые, столпившись вокруг Неккера, прикрыли его так, что никто из многочисленных любопытных на улицах не мог видеть возвращающегося к себе посланника.
В тот же день после полудня, когда Неккер уже успел узнать через Даниеля Барта и нескольких ловких слуг-фламандцев обо всем, достойном внимания в области политических событий, и после того, как ему сообщены были имена видных партийных вождей и демагогов, к нему явилась под предводительством второго старшины небольшая делегация от правящей корпорации, чтобы с нарочитой вежливостью пригласить королевского посла в ратушу, где уже собрался магистрат. Делегацию принял Даниель, заявивший, что его господина нет дома и объяснивший ей на французском языке и тем высокомерным тоном, который охотно принимает дворянин в отношении мятежных бюргеров, что посланник короля сначала будет говорить с принцессой и лишь после этого - с советом города Гента. К этому он добавил, что граф скоро отправляется к принцессе, а потом в удобное для него время сообщит магистрату, когда он примет их представителя. Делегация удалилась в удрученном состоянии и полная дурных предчувствий.
Однако Жан Коппенхелле, дубильщик, теперь глава цехов и вождь партии независимых, - на старости лет все такой же говорун, забияка и радикал, как и в те времена, когда злокозненный город вымогал у молодого герцога права и вольности, - с довольным видом усмехнулся в высоко поднятый воротник своего плаща, покидая уже в темноте дом посланника. Он тоже не побеседовал с графом Меланом, а только с его дюжим лейтенантом, который, подмигнув ему с улыбкой авгура, объяснил на хорошем фламандском языке, что надо быть бодрым, уверенным, готовым к событиям и следующею ночью осторожно явиться на квартиру посланника.
В тот же вечер секретарь канцлера пригласил королевского посла в замок. Снова сопровождали его двадцать шотландцев, разместившихся в замке от ворот до передней совещательного зала, в котором ожидали Неккера молодая герцогиня, канцлер и Буслейден. Мария, казавшаяся еще более бледной, чем днем, выдавала своим беспокойным взглядом и быстрыми движениями головы волнение, вызванное непривычным для нее соприкосновением с серьезной политикой, которая олицетворялась особой неприятно-самоуверенного посла. Канцлер - осторожный, рассудительный человек, одинаковых с Оливером лет - стоял около нее и осматривал входящего с учтивой холодностью. Буслейден поместился на заднем плане, в тени, для того, чтобы иметь возможность наблюдать за графом Меланом, спокойно расположившимся под яркой люстрой.
- Вы знаете, высокомилостивая госпожа, - сказал посланник с деловитой решительностью, - и тем более вам, сеньоры, хорошо известно, что ваше положение, а вместе с этим и положение Бургундии можно назвать критическим и что в связи с этим вам предстоит решить, склониться ли вам к западу или к востоку. Король, мой высокий повелитель, несмотря на свои признанные права суверена Бургундии, не желает ни шума, ни бряцания оружием и предлагает вам через меня свою поддержку. Хотите ли вы отдаться под его покровительство, ваше высочество?
Молодая герцогиня молча взглянула на канцлера. Гумберкур умно улыбнулся.
- Христианнейший король имеет обыкновение предлагать свою помощь не без некоторых условий, - сказал он сдержанным тоном. - Перечислите его требования, господин граф.
- Вы неверно судите о положении вещей, сударь, - возразил холодно посол. - Мой высокий повелитель не имеет обыкновения требовать того, что и так у него в руках. Дело идет не о той или иной провинции, а тем более не о каком-либо ультиматуме и даже не о настоящей ситуации, которую король волен регулировать по своему усмотрению. Речь идет о будущем обоих государств, могущих - лишь бы только вы захотели - мирно и к выгоде обеих династий слиться в одно государство, которому будет принадлежать гегемония над всей Европой.
- А каким образом может быть осуществлена эта великая будущность? - спросила принцесса.
- Король предлагает вам через брак с дофином корону соединенных государств, ваше высочество, причем до совершеннолетия своего сына он гарантирует независимость бургундского герцогства.
После небольшой паузы удивления принцесса тихонько и изящно рассмеялась; а Гумберкур откровенно сказал:
- Нам нужен мужчина, мессир, а не ребенок. Позвольте нам несколько иначе формулировать намерение короля: дом Валуа желает самым спокойным и дешевым способом, какой только существует, сделаться наследником герцога, которому он вырыл могилу. Его величество, наверно, предполагает, что в Бургундии уже нет больше людей зрячих и мыслящих?
Граф де Мелан сделал протестующий жест.
- Довольно, сударь, оставим это, - сказал он равнодушно. - Должен сознаться, что ни мой высокий повелитель, ни я нисколько не удивлены подобным заявлением. - Тут он повысил голос и перевел взгляд с канцлера на принцессу. - А знаете ли вы, ваше высочество, и вы, сеньоры, что произойдет в судьбах Европы, если вместо дома Валуа наследство получит дом Габсбургов?
- Кто говорит о доме Габсбургов? - уклончиво возразил министр. - И почему вы думаете, что мы не одни…
- Остановитесь, Гумберкур! - перебила его Мария своим ясным голосом. - Если граф находится здесь в качестве свата со стороны дофина, то его миролюбивая миссия заслуживает того, чтобы мы ему честно объявили причину отказа. Вы рассуждаете правильно, мессир, - обратилась она к послу, - наш блаженной памяти покойный отец, незадолго до своей смерти, обещал мою руку сыну германского императора, и мы подтвердили это обещание письменным согласием и обменом колец. Сообщите об этом королю. Сообщите также ему и то, что при всем нашем уважении к его великой особе мы не приняли бы его предложения из благоговения к памяти отца, даже если и были бы свободны, а дофин не был бы мальчиком.
Канцлер прикусил губы, посол же поклонился с улыбкой.
- Благодарю вас за ваш откровенный ответ, ваше высочество; но позвольте вам сказать, что искренность - наименьшая из государственных добродетелей. Предоставьте ведение ваших политических дел вашему опытному канцлеру или же умному господину Буслейдену, который, по-видимому, с самого полудня старается освежить свои воспоминания о Перонне.
Буслейден, выйдя провожать Оливера, увлек его в угол передней.
- Значит, я не ошибся, сьер Ле Мовэ, - прошептал он, - мы с вами старые знакомые, до известной степени обязанные друг другу. И пожалуй, я не ошибусь, если предположу, что ваше присутствие здесь имеет иной смысл, помимо того, которым обусловлена только что происходившая аудиенция. В Перонне я привел герцога к королю, вспомните об этом.
Оливер искривил губы.
- А я вас сделал первым камерарием бургундского двора, - возразил он насмешливо. - Что же? Мы и вперед будем обмениваться подобными долговыми расписками, сударь? Впрочем я ничего не имею против этого, а потому продолжайте ваши расспросы.