- Хотите вы этим сказать, что вы приставлены ко мне для того, чтобы наблюдать за мною?
- Да.
Балю улыбнулся иронически.
- Этому можно было бы поверить, если бы такой приказ был отдан и приведен в исполнение до вчерашнего вечернего представления.
- Ошибаетесь, - сказал Неккер. - Тогда бы он был излишним, равно как и наше трудное путешествие; тогда вы сидели бы в весьма прохладном месте, монсеньор.
- Чего же вы меня за нос водите, сударь? - сердито спросил кардинал.
Оливер покачал головой.
- Я этого не делаю, - улыбнулся он. - Я только со всех сторон выявляю вам свою честность. Вы должны уразуметь, что от меня зависит весьма и весьма многое. А посему ухаживайте за мной, завербуйте меня, добивайтесь меня, - ведь я единственный, кто может заманить короля в ловушку. И завербуйте меня не чувствительными доводами, как до сих пор, не извивами красноречия, которые на меня так же мало действуют, как и грубый подкоп, но ясными политическими фактами.
Кардинал окинул его недоверчивым взором.
- Если я вас верно понимаю, мейстер, вы требуете от меня, чтобы я посвятил вас в ту политическую идею, которой я служу, и в природу движущих ее сил. Но кто же гарантирует мне, что свою осведомленность по этим вопросам вы не обратите на пользу короля?
- Ваша собственная особа, - возразил Оливер, не колеблясь. - Вы сами, потому что вы сидите не в каземате, а в Орлеане, и потому что завтра вы будете в Париже, а вместе с вами буду там и я. Если бы дело обстояло иначе, ваше высокопреосвященство, то моей осведомленности было бы, конечно, вполне достаточно для короля, чтобы уже в Амбуазе применить к вам испытанные манипуляции господина Тристана. Вы сами это сознаете, монсеньор.
Балю встал и задумчиво начал ходить взад и вперед по комнате. Наконец он произнес, остановившись перед Неккером:
- Хорошо, мейстер, спрашивайте меня.
Оливер, улыбаясь, потер подбородок.
- Я все больше понимаю, - промолвил он, - какого дипломата утрачивает в вас король. А моей оценкой не следует пренебрегать, ибо некогда у меня был случай наблюдать аллюры римско-испанского маэстро Родриго Борджиа. На следующем конклаве выбирайте его папой и будьте его государственным секретарем, монсеньор. Рим вас любит, потому что вы так доблестно разбили прагматическую санкцию Карла VII, таившую в себе семена ереси, с полным правом завоевав для себя кардинальскую шапку, а для нашего воистину христианского государя подобающий ему высокий титул "христианнейшего короля". Рим мог бы дать вам более подходящее занятие, чем трудное и небезопасное дело урезывать политические претензии высших светских представителей. А ведь вы этого желаете, ваше высокопреосвященство?
Балю слушал все это с кислой физиономией, но был поражен его неожиданным вопросом.
- Не я один этого хочу, - холодно возразил он.
- Конечно, - подтвердил Оливер, - и королю небезызвестно, что феодальная лига должна возобновить свою деятельность.
- Это уже сделано.
- И вы принадлежите к ней, ваше высокопреосвященство?
Кардинал поднял руку.
- Этот вопрос, мне кажется, носит чересчур следовательский характер, мейстер.
- Тогда простите меня, - засмеялся Неккер, который, казалось, был в хорошем и беззаботном настроении.
- Бургундский герцог стоит, конечно, во главе, он - душа и меч лиги, как величает его Людовик, - он знает, может быть, больше, чем бы это следовало, монсеньор. Бургундия может, конечно, положиться на поддержку всегда готового фрондировать бретонского герцога, у которого король в настоящее время, как вам известно, отбирает две восточные крепости. Равным образом и Арманьяк на юге, конечно, примкнет к кольцу, окружающему Валуа. Не правда ли, это ведь не особенно таинственные факты? Но как обстоит дело с Карлом Французским, единственным братом короля, и, однако, менее всего настроенным к нему братски? Как их старая вражда, - сведена ли она на нет новым титулом герцога нормандского?
- Нет, - отвечал кардинал, - он входит в лигу.
- Принц Карл входит в лигу, - повторил задумчиво Оливер, - и Эдуард Английский приходится зятем герцогу Бургундскому. Не слишком ли быстро угадываю я пути лиги и ее цели, ваше высокопреосвященство?
Балю молчал.
- А Немур? - спросил вдруг Оливер. - Герцог Немур, которого король простил? Старинная вражда все еще налицо?
- Да, он входит в лигу.
Неккер, прикусил губу.
- Принц Карл, - соображал он, - Жак Немур. А кто еще, кроме их двоих, из тех господ, что состоят теперь на службе короля?
Балю молчал.
- Хорошо, - сказал Оливер терпеливым тоном, - свой вопрос я ограничу гроссмейстером и коннетаблем: оба они принадлежали к первой лиге феодалов, а ныне, единственные из помилованных, занимают очень высокие и важные должности в государстве.
Тут кардинал отвернулся и, отойдя к окну, стал смотреть в темноту.
- Граф Даммартэн не принадлежит к новой лиге, - сказал он тихо и не глядя на Неккера, - но на Сен-Поля можно рассчитывать, а тем более в минуту успеха, несмотря на его личную вражду к бургундцу и недоверие к нему герцога.
- Гроссмейстер - нет, но коннетабль - да, - прошептал Неккер. Он тоже встал, с задумчивым видом пошел своим тихим шагом к окну и остановился вплотную за прелатом.
- Принц Карл, Немур, Сен-Поль, Балю… - бормотал он.
Кардинал вздрогнул и обернулся. Оба стояли близко друг от друга, почти соприкасаясь. Балю невольно поднял голову, втайне возмущенный; Оливер не смотрел прямо в глаза, но уставился задумчиво из-под опущенных век.
- Почему забываете вы себя при этом перечислении? - спросил, наконец, Балю раздраженным тоном.
- Мое имя, - улыбнулся Оливер и отступил шаг назад, - мое имя нельзя называть в ряду столь славных имен. Мой черед только теперь.
Он принял серьезный вид.