- Нет, не приезжали.
- Что ж это значит, Емельянушка? - встревожено спросил старый князь.
- И ума не приложу, ваше сиятельство! Нешто, может, только у господина Вельяминова заночевали.
- А ты к нему не посылал? - ободрённый внезапной надеждой, быстро спросил Иван Фёдорович.
- Нет, ваше сиятельство, не сдогадался.
- Ну так пошли, пошли скорее! - заторопился старый Барятинский, - может, и взаправду он там.
Но посланный вернулся с печальным ответом, что "Василий Матвеевич у господина Вельяминова вчерась не были и у них ночевать не изволили". А через несколько минут явился и сам Вельяминов и воскликнул:
- Как? Что такое? Вася не ночевал дома?
- Да, не ночевал, - грустно ответил старый князь.
- Да куда ж он девался?
- А это Бог ведает! Вчера ввечеру его у ворот какой-то побродяжка остановил. Он с ними куда-то и уехал. А что он ему сказал, - неведомо! И вот с той поры его и нет. А Сенявин не возвратился? - вдруг спросил старик.
- Нет. Я нарочно к нему заезжал. Ни слуху ни духу.
- Что же нам теперь делать?
- Отыскивать надо.
- Да где же искать-то?
- Где-нибудь найдём.
Но, несмотря на такой ответ, Вельяминов в душе смутно опасался, что поиски Барятинского, как и розыски Сенявина, не приведут к желанным результатам. В исчезновении того и другого было слишком много какой-то таинственности, чувствовалась какая-то общая связь, и Вельяминов был почти уверен, что здесь замешана какая-то сильная рука, влияние человека, который, без сомнения, постарался скрыть все следы, и, наверное, не удастся ничего сделать для раскрытия этого таинственного дела.
Что Долгорукие замешаны в этом, Вельяминов почти не сомневался. Если он не понимал их участия в исчезновении Сенявина, то внезапное исчезновение Василия Матвеевича всецело приписывал им.
- Знаете, Иван Фёдорович, - сказал он после небольшого размышления, - что нам нужно сделать?
- А что?
- Нужно поехать к князю Долгорукому и спросить его, не знает ли он чего-нибудь о Васе.
- Да, правда, правда! - быстро подтвердил старый князь, - и мне это приходило в голову. Так ты тоже думаешь, Мишенька, что здесь не обошлось без Долгорукого?
- Надо так полагать. Больно уж он злобный парень…
- Так это мы, пожалуй, Васеньки-то и не найдём. Укокошил он его, бестия!..
- А вот вы поезжайте к нему, Иван Фёдорович, да и узнайте, коли что и впрямь он над ним сделал, так мы ему этого даром не спустим!
- И поеду, непременно поеду; только вот что, - спохватился старик, - нужно будет к Рудницким сначала заехать. Может, он к ним завернул.
- В такую рань-то! - воскликнул Вельяминов.
- Что ж за рань! Уж десять часов било. Для влюблённых, знаешь, указанных часов нет.
- Поезжайте, - согласился Вельяминов, - а я пока в казармы отправлюсь, может, что там узнаю.
Старый Барятинский застал Рудницких за чайным столом. Его встретили, по обыкновению, очень радостно, но сумрачный вид старика обратил на себя внимание и тотчас же вызвал тревожные расспросы.
- Что это с вами, Иван Фёдорович! - воскликнула княжна Анна. - Какая-нибудь неприятность, должно быть, случилась?
- Да-да, в самом деле, сват, - подхватил и сам Рудницкий, - что это ты как будто не в себе? Сказывай, что за напасть приключилась?
Иван Фёдорович растерянно обвёл глазами вокруг себя. Присутствие молодой княжны заставляло его быть сдержанным, а между тем накипали слёзы, голос дрожал и он с трудом выговорил:
- Да так, нездоровится мне что-то; стар становлюсь, вот хворость и нападает.
Но когда отпили чай, он увёл Василия Семёновича в кабинет и дрожащим голосом, в котором слышались слёзы, сказал ему:
- Горе случилось, сватушка, горе!
- Что такое? - испугался Рудницкий.
- А такое горе, что Васенька пропал.
- Да что ты, сват, быть не может!!
- Правду говорю. Уехал куда-то ввечеру, да и посейчас дома нет, да и нигде его нет; и думается мне, что не попусту он пропал, а что-нибудь с ним скверное приключилось. По всей видимости, это всё долгоруковские штуки!
- Да что ты!
- Верно тебе говорю. Большую он злобу на Васеньку питает. Должно, заманил куда да там и прикончил. - И старик смахнул дрожащей рукой набежавшую на глаза слезу. Рудницкий тоже молчал, подавленный страшным известием.
- Что ж ты теперь думаешь делать, сват? - спросил наконец он.
- Да вот спервоначалу думаю поехать к сему злодею да к ответу его потребовать. По лицу его подлому увижу, виновен он в сём али нет? И коли виновен, моя расправа с ним коротка будет!
- Ох, сватушка, - боязливо заметил Рудницкий, - с осторожкой говори с ним, потому больно большую силу Долгорукие взяли. Сказывают, не сегодня-завтра княжну Катерину царской невестой объявят. Будь поопасливей.
- Эх, сват, мне бояться нечего! - возразил Иван Фёдорович, - всё равно умирать пора, от смерти не уйдёшь. "Не вемы, в он же час придёт". А коли Васенька умер да Долгорукий его извёл, ни на что не погляжу! Не для кого мне жить тогда, он у меня один был…
- А я, чай, сватушка, Анюте ничего говорить не надо. Что её, бедную, заранее тревожить!
- Понятно, не говори. Может, и впрямь Васенька вернётся, а коли не вернётся - Божья воля! Тогда там видно будет. А пока прощай!
- Прощай, сватушка.
И старики обнялись, едва сдерживая накипавшие слёзы.
Иван Фёдорович, прежде чем отправиться к Долгорукому, заехал домой. Ему маячила слабая надежда, что все его опасения напрасны и что Васенька самым мирным образом спит в своей опочивальне.
Но стоило старому князю только взглянуть на хмурое лицо встретившего его Вельяминова, стоило только увидеть поджидавшего его Емельяна, чтоб убедиться, что надежды его обманули, что действительность остаётся действительностью, - и старик печально понурил свою седую голову.
- Был в казармах? - спросил он Вельяминова.
- Был. Всех спрашивал, - никто ничего не знает. Как в воду канул.
- Стало, надо к Долгорукому ехать.
- Поезжай, Иван Фёдорович, только вряд ли толк будет! - печально отозвался Вельяминов.
- Это почему же!
- А потому - отопрётся, бестия!
- У меня не отопрётся! - грозно сжимая кулаки, воскликнул Барятинский.
- Может, мне с вами поехать?
- Нет, к чему! Я и один с ним управлюсь!
И Иван Фёдорович уехал.
Когда Алексею Михайловичу доложили о приезде старого князя Барятинского, он положительно удивился этому неожиданному визиту. Барятинские и Долгорукие, несмотря на то, что их связывала общею нитью придворная жизнь, не только не поддерживали частного знакомства, но даже сторонились друг друга. Ни один из Долгоруких не бывал у Барятинских, и никто из Барятинских никогда не заглядывал к Долгоруким. И поэтому появление Ивана Фёдоровича Барятинского, слывшего притом вообще домоседом, даже редко появлявшегося в дворцовых покоях, не могло не поразить Алексея Михайловича, особенно когда слуга доложил ему, что гость желает видеть именно его.
- Да ты, может, ослышался? - спросил он. - Может, он к отцу приехал?
- Что вы, ваше сиятельство! - возразил слуга, - очинно хорошо расслышал. Они так и сказали, доложить-де молодому князю, что мне их видеть надобно.
Алексей Михайлович не знал ещё об исчезновении Барятинского, а потому не мог предвидеть, что визит Ивана Фёдоровича связан с этим исчезновением. Он удивлённо пожал плечами и сказал слуге:
- Ну, что же, проси его; скажи, что жду.
Иван Фёдорович вошёл твёрдым шагом, немного более бледный, чем обыкновенно, и, только кивнув Алексею Михайловичу, но не подавая ему руки, проговорил:
- Вас, конечно, должно удивить, государь мой, что я к вам в гости пожаловал. Пожалуй, вы ещё возгордитесь, - насмешливо продолжал он, - вишь-де, до чего мы силу большую взяли, что к нам и князья Барятинские на поклон стали ездить… Не на поклон я к тебе приехал и не дождаться вам поклонов от Барятинских, а есть у меня дело.
Долгорукий был страшно смущён таким вступлением, но всё-таки вежливо ответил:
- Что бы ни привело вас, князь, - я весьма рад вашему посещению.
И он, придвинув кресло к Барятинскому, уселся сам, дожидаясь, что скажет его гость.
"Ну, навряд ты очень-то обрадуешься!" - подумал Иван Фёдорович, садясь в свою очередь.
- Вот видите, в чём дело, сударь мой, - сказал он вслух, - приехал я узнать, не видали ль вы ненароком вчерашний день племянника моего, князя Василия?
Долгорукий чуть-чуть изменился в лице.
- Нет, ваше сиятельство, не видал. Он ко мне не заходит. Насколько и вам ведомо, мы с ним не в большой дружбе.
- Знаю! - сухо отрезал Иван Фёдорович, - потому и спрашиваю. - И, впившись пристальным взглядом в лицо Алексея Михайловича, он медленно, отчеканивая каждое слово, сказал: - Пропал, сударь мой, Василий Матвеевич, пропал! И думаю я, что в той пропаже вы сведомы.
Долгорукий вздрогнул всем телом и быстро вскочил с места.
Он тотчас же понял, что Антропыч сдержал своё обещание. Вчера старик намекнул ему, что теперь дело на мази и что он может быть спокоен за участь своего врага. Но Алексей Михайлович не придал этому намёку большого значения, потому что почти то же самое Антропыч повторял уже несколько дней. И только теперь он уверовал в правдивость его слов.
Он вспомнил, что Антропыч сказал ему вчера с достаточно таинственным видом:
- Ну-с, ваше сиятельство, приспело и наше время.
- Что ты ещё мелешь, дура? - оборвал его Долгорукий.
- Ничего не мелю, дело говорю. Попадётся наш князёк, как кур во щи! Такую фортеляцию я ему ноне подведу, что он сам в капкан полезет!