"Не имѣя возможности разсчитаться за долгъ счастливаго прошлаго, она хотѣла, чтобы мы расквитались за него. Заботы моей матери были необходимы для m-me де-Роганъ… Увезти ее было бы со стороны моего отца местью недостойного его благороднаго сердца. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И съ этихъ поръ въ отелѣ де-Роганъ Вирье сталъ невиденъ, онъ появлялся точно тайкомъ. Тотъ, кто былъ въ домѣ какъ сынъ, появлялся мелькомъ, чтобы поцѣловать жену, детей… Ему суждено было еще разъ встрѣтиться съ герцогиней… на этотъ разъ въ послѣдней сценѣ агоніи.
III.
Вернувшись ночью въ Версаль, Анри засталъ въ Собраніи настоящее возмущеніе. Для того, чтобы подчеркнуть свою дерзостъ по отношенію къ королю, оно избрало Лафайетта своимъ вице-президентомъ. Человѣкъ, которому нѣсколько дней позже предстояло сказать Фрошо: "Я побѣдилъ короля Англіи въ его могуществѣ, а короля Франціи въ его власти", могъ достойно председательствовать въ собраніи мятежниковъ. Послѣдніе объявили, что они не разойдутся и подъ предлогомъ обсужденій дѣлъ, просидѣли ночь съ 13 на 14 іюля.
Въ дѣйствительности же они не расходились для того, чтобы спастись отъ государственнаго переворота, на который такъ сильно разсчитывали m-me де-Роганъ и ея друзья.
Но они ожидали слишкомъ многаго отъ Людовика XVI. Нерѣшительный, какъ всегда, онъ отложилъ всякое дѣйствіе на завтра, какъ будто во время Революціи король можетъ разсчитывать на завтрашній день. Вирье, вернувшись въ Версаль, долженъ былъ пройти только черезъ залъ для того, чтобы попасть въ свой piedаterre въ улицѣ Petites Écuries. Но эта квартира была слишкомъ близка къ дорогѣ въ Парижъ, чтобы онъ могъ въ ней оставаться чуждымъ тому, что творилось.
Съ разсвѣтомъ около Собранія началось движеніе. Со всѣхъ сторонъ сновали любопытные, напуганные люди, къ которымъ присоединялись депутаты, чтобы объяснять малѣйшій шумъ, чтобы прислушиваться ко всякому слуху.
Одни увѣряли, что слышатъ пушечную пальбу, другіе, что увѣрены въ этомъ, нѣкоторые даже ложились на землю и прислушивались, приложивъ ухо къ землѣ…
Болѣе, чѣмъ когда либо, какъ это видно изъ замѣтокъ Анри, ему были отвратительны всѣ эти страхи. Но есть жестокій способъ быть выше событій - это обозрѣвать ихъ съ высоты безграничной печали. Для Анри драма происходила не въ Парижѣ, не въ Версали, но въ его сердцѣ; онъ самъ сознается, что совсѣмъ иначе думалъ о своемъ личномъ несчастіи, "чѣмъ объ опасностяхъ, которымъ подвергалось общественное дѣло". Впрочемъ и всѣ вокругъ него противорѣчили другъ другу. Одни говорили "о 300.000 вооруженныхъ гражданъ въ Парижѣ, которые рѣшили погибнуть подъ развалинами города…", другіе - "о Варѳоломеевской ночи патріотовъ"…
Въ такихъ волненіяхъ прошелъ весь день. Подъ вечеръ прибылъ наконецъ виконтъ де-Нойаль, весь въ пыли.
Онъ слѣ;зъ съ лошади у дверей Menus. Толпа старалась пробраться за нимъ въ зало. Его обступаютъ со всѣхъ сторонъ, тѣснятъ, засыпаютъ вопросами. Нойаль сообщаетъ, что "народъ подъ командой французской гвардіи завладѣлъ отелемъ des Invalides, Бастиліей, что губернаторъ Лонэ убитъ, и что въ настоящую минуту голову его, вздернутую на пику, носятъ по Парижу"…
Одно, единственное слово прозвучало для Анри среди всѣхъ этихъ ужасовъ. Чернь разграбила Hôtel des Invalides! Отъ Дома Инвалидовъ до отеля де-Роганъ всего одинъ шагъ. Какая соблазнительная добыча для мятежниковъ!..
Но нѣтъ, имъ еще не до грабежа. Вытащивъ пушки, размахивая шпагами и ружьями, которыми они завладѣли, они прошли мимо… Слѣдомъ за ними Дюпюи, отправленный въ Версаль, находитъ путь свободнымъ.
Ему приказано разъискать гдѣ бы то ни было Вирье, успокоить его на счетъ жены и дѣтей, и вернуться, чтобы успокоить ихъ на его счетъ.
Бѣгая изъ одной двери въ другую, изъ Собранія въ Petites Ècuries, Дюпюи наконецъ нашелъ Вирье у архіепископа Вьенскаго
Послѣ засѣданія, длившагося шестьдесятъ часовъ, Собраніе разбилось на маленькія группы, въ которыхъ обсуждались ужасныя событія дня. Въ салонѣ архіепископа царило оцѣпененіе.
Изъ дофинскихъ депутатовъ только одинъ Барнавъ сіялъ; его улыбка была какимъ-то вызовомъ, оскорбленіемъ для всеобщаго безпокойства.
Менѣе терпѣливый, чѣмъ его коллеги, Анри, какъ разсказывала потомъ его жена, видѣлъ въ этомъ трагическія надежды Bellechasse.
"Да, милостивый государь, - воскликнулъ онъ, внезапно подойдя къ нему, - всѣ эти безобразія - слѣдствіе заговора, цѣль котораго низверженіе короля съ престола. Вы достигли цѣли. Опровергните, если смеете, мои слова".
M-me Вирье прибавляетъ, что Барнавъ удалился, не сказавъ ни слова, но закрылъ лицо руками.
"И всѣ могли замѣтить сквозь его раздвинутые пальцы краску стыда, которая разлилась у него по лицу". Было ли это признаніе? или раскаяніе? Нѣтъ, она явилась выраженіемъ сожалѣнія.
На этотъ разъ дѣло не выгорѣло. Приходилось подумать объ отступленіи. Силлери занялся этимъ, онъ на слѣдующій же день явился съ проектомъ адреса, преисполненнаго страстной любви въ королю:
"Государь! французы, говорилось въ этомъ адресѣ, обожаютъ своихъ королей, но не хотятъ никогда страшиться ихъ. Появитесь среди Національнаго Собранія… Самою достославною минутою въ вашей жизни будетъ та минута, когда ваше величество встретитъ тамъ доказательства любви и уваженія, которыми оно проникнуто къ вашей священной особѣ"..
Пожалуй, было бы неблагоразумно повѣрить этимъ словамъ. Но еще болѣе неблагоразумно было отвѣтить на нихъ тою суровостью, съ какою Людовикъ XVI принялъ въ тотъ же день герцога Орлеанскаго, явившагося къ нему въ Версаль предлагать свои услуги: "Вы мнѣ не нужны, милостивый государь… можете отправляться, откуда пришли…".
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Капитуляція короля. - Скипетръ и десннца правосудія въ потокѣ Парижа. - Вирье участвуетъ въ депутаціи, сопровождающей Людовика XVI въ Парижъ 17 іюля. - Наивное довѣріе Анри къ народу. - Его бесѣды съ честными гражданами буржуазной милиціи. - Видѣніе Мунье. - Убійство Фулона и Бертье. - Лаліи и Вирье 22 іюля. - Негодующая рѣчь Вирье объ исключительныхъ судахъ. - Онъ опредѣляетъ настоящій смыслъ Революціи. - Безуміе Собранія 4 автуста. - Набатъ провинцій. - Разграбленіе Пюпетьера.- M-me де Роганъ рѣшается покинуть Францію. - Она желаетъ, чтобы и дѣти слѣдовали за ней. - Сцены насилій. - Удаленіе герцогини въ эмиграцію.
I.
Какъ всѣ слабые люди, Людовикъ XVI былъ такъ же не настойчивъ въ своихъ ошибкахъ, какъ и во всякомъ хорошемъ дѣйствіи. Вирье и его друзья не повѣрили грозному настроенію короля. Они предвидѣли, что послѣ выходки съ герцогомъ Орлеанскимъ, неминуемо послѣдуетъ примиреніе съ орлеанской партіей, если не съ самимъ герцогомъ.
Дѣйствительно, уже на другой день, безъ свиты, пѣшкомъ, со шляпою въ рукѣ, Людовикъ XVI пришедъ съ повинною въ Salle des Menus. Съ непокрытою головою, стоя, онъ обратился къ депутатамъ смущеннымъ голосомъ:
- Помогите, - говорилъ онъ имъ, - помогите мнѣ обезпечить благополучіе государства… Я разсчитываю на содѣйствіе Національнаго Собранія… разсчитывая на вѣрность моихъ подданныхъ, я отдалъ приказъ войскамъ разойтись… Приглашаю васъ сообщить столицѣ о моихъ распоряженіяхъ.
Въ то самое время, какъ онъ такимъ образомъ опускалъ руку правосудія, онъ, король, ронялъ изъ рукъ своихъ скипетръ. Изъ Собранія въ Версали скипетръ и рука правосудія попали въ потокъ Парижа.
Дѣйствительно, отъ всѣхъ принятыхъ рѣшеній наканунѣ не осталось ничего. Новые министры были смѣнены, Неккеръ и его партизаны призваны снова. Маршалу де-Брольи пришлось распустить полки, а самъ Людовикъ XVI шествовалъ 17 іюля въ Hôtel de Ville на призывъ мятежа.
Передъ униженіемъ королевскаго достоинства радость Собранія доходила до изступленія. Собраніе требовало, чтобы 300 его членовъ отправились въ Парижъ въ качествѣ свидѣтелей его торжества. Вирье, котораго выдвинула на видъ его недавняя рѣчь, былъ выбранъ однимъ изъ первыхъ въ составъ этой депутаціи.
Сколько было пережито за одинъ мѣсяцъ!
Безумныя утопій однихъ, помогая злобѣ другихъ, доканали старую монархію. Отъ нея не осталось ничего, кромѣ злополучнаго короля, въѣзжавшаго въ Парижъ.
И это путешествіе являлось прелюдіей къ 6 октября. Королевскій экипажъ двигался среди новой буржуазной милиціи Версаля. По виду ей болѣе подходило совершать грабежи, чѣмъ сопровождать короля Франціи. Графъ д'Эстэнь командовалъ этимъ сбродомъ. Въ виду его популярности, ему было поручено ѣхать верхомъ подлѣ короля. Какъ ему было не сдѣлаться популярнымъ? Онъ, говорятъ, обѣдалъ у своего мясника. И тѣмъ не менѣе, несмотря на всю свою популярность, ему было не мало хлопотъ съ этою толпою въ 150.000 человѣкъ, среди которыхъ, такъ сказать, плыла королевская карета.
Послѣ двухъ- или трехъ-часовой ѣзды съ постоянными остановками, шествіе наконецъ добралось до Парижской заставы. Тутъ декорація вполнѣ соотвѣтствовала пьесе, которая должна была разъиграться. Это поистинѣ было Вербное воскреніе монархіи.
Въ духовной сторонѣ событій бываютъ такія сильныя вибраціи, которыя подчиняютъ себѣ духовную сторону человѣка.
Такъ было и съ Анри - революціонерныя вибраціи большого города заглушали собою то безпредѣльное состраданіе, отъ котораго содрогнулось бы его монархическое сердце, при всякихъ иныхъ условіяхъ. Эти страшные народные потоки пробуждали въ немъ весь его либерализмъ. Его демократическіе инстинкты чувствовали себя прекрасно среди этой странной обстановки, гдѣ пестрота толпы гармонировала съ пестротою стѣнъ.