Неккеръ, о которомъ говорили, что у него гипертрофія "я", раздѣлялъ въ этомъ, и совершенно искренно, королевскую ошибку. Если онъ не считалъ себя за Францію, то, по крайней мѣрѣ, за ея сердце, ея умъ, ея волю. Онъ думалъ, что можно жонглировать со страстями великаго народа, увѣренный въ возможности остановить ихъ однимъ словомъ, направить ихъ однимъ жестомъ, плѣнить ихъ одною улыбкою. Чтобы испытать свое могущество, онъ съ перваго же дня бросилъ, въ видѣ яблока раздора между сословіями, вопросъ о провѣркѣ полномочій.
Затѣмъ, когда оказалось на лицо столько противоположныхъ интересовъ, онъ предоставилъ ихъ самимъ себѣ, въ увѣренности, что этимъ путемъ онъ заставитъ дворянство, духовенство и третье сословіе признать Неккера за необходимаго человѣка.
Но черезъ двадцать дней этотъ необходимый человѣкъ дошелъ до сознанія своего безсилія, и до того безповоротно, что, по словамъ одного современника, мечталъ о томъ, чтобы обрушилось зало "des Menus", лишь бы не быть смѣшнымъ .
Между тѣмъ подобная катастрофа ни къ чему бы ни привела. Третье сословіе съ 17-го іюня учредило національное собраніе и требовало, не съ большимъ успѣхомъ, чѣмъ прежде, присоединенія къ нему дворянства и духовенства; затѣмъ занялось составленіемъ законовъ о налогахъ.
Страшнымъ матомъ королю началась "эта партія въ шахматы, въ которой, по словамъ Мирабо, онъ былъ сильнѣе".. Людовикъ XVI вдругъ понялъ это.
Точно очнувшись изъ своего сладкаго сна, король приказалъ собратъ королевское засѣданіе, т. е. нѣчто въ родѣ ложа правосудія, которое разомъ бы все отодвинуло на сто лѣтъ назадъ. Затѣмъ, съ беззаботностью или скорѣе съ полнымъ равнодушіемъ къ опасности, - характерная черта Бурбоновъ, - Людовикъ XVI преспокойно отправился въ Марли, а маркизъ де Брезе, подъ предлогомъ разныхъ передѣлокъ въ залѣ для ложа правосудія, воспретилъ доступъ въ нее депутатамъ общинъ.
Что было дальше - извѣстно.
Вирье, который 6-го мая въ одномъ изъ первыхъ собраній дворянства опредѣленно заявилъ, что не признаетъ другого судьи для своихъ правъ, кромѣ соединенныхъ трехъ сословій, запыхавшись, съ трудомъ пробрался однимъ изъ первыхъ въ Jeu de paume, чтобы произнести ту пресловутую присягу, которую покаявшійся Мунье называлъ позднѣе "посягательствомъ на монархію",
Въ замкѣ король былъ сраженъ.
Королева писала: "Близокъ бой. Начинается междуусобная война".
Что касается графа д'Артуа, онъ преподнесъ свою песчинку насмѣшки противъ разсвирѣпѣвшей волны, оповѣстивъ того, кто стоялъ во главѣ Jeu de paume, "что онъ будетъ играть завтра".
Если ошибка бываетъ хуже преступленія, то глупость еще хуже ошибки. Едва это ребячество стало извѣстно, "Messieurs du Tiers", уважая принцевы забавы, направились въ церковь св. Людовика для своихъ совѣщаній.
Хотя священникъ Жакобъ и состоялъ при дворѣ, но онъ менѣе, чѣмъ кто либо, дерзнулъ бы отказать третьему сословію въ пользованіи церковью, такъ какъ во главѣ его было нѣсколько епископовъ и сто шестьдесятъ священниковъ.
Епископы и священники требовали, чтобы ихъ права были подвергнуты общей провѣркѣ.
И вотъ являются развѣдчиками два депутата отъ дофинскаго дворянства - маркизъ де-Блаконъ и виконтъ д'Агу. Они только на шесть дней опередили графа де-Вирье и другихъ 47 депутатовъ дворянства, которые 25-го іюня торжественно присоединились въ третьему сословію.
II.
Покуда разыгрывались эти горячечныя сцены, Анри не покидалъ Версаля. Онъ проводилъ время или у архіепископа Вьенскаго, у котораго собиралась дофинская депутація, или въ клубѣ "du Potager". Тамъ онъ встрѣчался съ Мунье, съ Лалли-Толландалемъ, съ Нойалемъ, Бергасомъ, Клермонъ-Тоннеромъ, - со всѣми этими соединившимися дворянами и буржуа, которые предрѣшали будущее.
Тщетно герцогиня де-Роганъ, безпокоясь объ его отсутствіи, мотивовъ котораго она не знала, приглашала къ себѣ Анри. Онъ находилъ тысячу предлоговъ, чтобы отсрочить встрѣчу, которой боялся.
Было замѣтно, что съ нѣкоторыхъ поръ часы въ отелѣ де-Роганъ отстаютъ отъ часовъ Анри. А вотъ они остановились и совсѣмъ, какъ разъ въ то время, какъ Анри храбро передвигалъ стрѣлки на своихъ.
Какъ же было справиться либерализму m-me де-Роганъ со всѣми разочарованіями, какія ей то и дѣло подносили слабость Неккера, капитуляція дворянства, увлеченіе духовенства, наконецъ, положеніе всѣхъ этихъ неизвѣстныхъ, въ которыхъ она разсчитывала встрѣтить реформаторовъ, и которые въ сущности были только мятежники?
Ея либерализмъ исчезъ, какъ исчезла филантропія m-me la maréchale де-Бово, послѣ того какъ, однажды, обсуждая какой-то вопросъ, касающійся человѣколюбія, она замѣтила, что ея собесѣднивъ, филантропъ, запустилъ свои черные пальцы въ ея шкатулку съ золотомъ, которую она держала въ рукахъ…
Между Версалемъ и улицею Вареннъ слышались раскаты грома, которые раздавались тогда надъ всей Франціей. Они и тамъ, какъ всегда, возвѣщали о терзаньяхъ, долженствовавшихъ превратиться въ неутѣшную скорбь для молодой женщины, которая не переставала быть связующимъ звеномъ между Анри и его пріемною матерью.
Но тогда еще графиня де-Вирье могла надѣяться, что какое-нибудь объясненіе могло спасти отъ разрыва. По своей кроткой натурѣ, она была не въ состояніи постичь непреклонныя строгости или фальшивыя требованія чести. Не раздѣляя иллюзій своей жены, Анри согласился написать.
"Я написалъ два письма m-me де-Роганъ, - пишетъ Анри въ своихъ интимныхъ замѣткахъ, - во время моего присоединенія къ третьему сословію, но она не пожелала ихъ прочитать. Увы! ея глаза точно закрылись для меня, и съ этой минуты она стала относиться ко мнѣ совершенно ошибочно. Между тѣмъ, врядъ ли кто другой былъ такъ близокъ ей по характеру и по духу. Тамъ, гдѣ другіе терпѣли неудачу, я чувствовалъ, что я проникалъ въ ея душу… Я надѣялся на то же самое и теперь… Мои надежды оказались тщетны…"
Увы! года накладываютъ морщины даже и на геній. Но сознаніе этихъ первыхъ морщинъ весьма мучительно - послѣ него остается чувство непоправимой потери!
Паденіе старыхъ порядковъ, которыхъ она являлась какъ-бы представительницею, разомъ разбудило m-me де-Роганъ; она мучительно сознала, что пережила себя.
Она пережила себя потому, что не понимала тѣхъ словъ, которыя теперь увлекали людей и отнимали у нея Анри.
И она не хотѣла смириться. Она возмущалась, эта высокопоставленная дама! Первая жалоба на устахъ, которыя привыкли повелѣвать, бываетъ отчаянною; первая слеза на очахъ, которыя никогда не опускались долу - безконечно горька!
Но тщетны жалобы старости, безплодны ея сожалѣнія. Всегда найдется солнечный лучъ, чтобы осушить слезы молодости, но слезы, которыя похожи на послѣднія осеннія росы, - для нихъ близка зима, она превратитъ въ ледъ сердце.
Если бы герцогиня де-Роганъ была болѣе сговорчива, если бы она согласилась читать письма Анри, она убѣдилась бы изъ нихъ, что въ присоединеніи его въ третьему сословію не было ничего революціонернаго, напротивъ, онъ никогда не относился съ большимъ уваженіемъ къ королевской волѣ.
Здѣсь опять принцессѣ Викторіи суждено было имѣть вліяніе на судьбу Анри. По мѣрѣ того, какъ революціонерное теченіе выяснялось, "mesdames", - совсѣ;мъ въ противоположность герцогинѣ де-Роганъ, - чувствовали себя все менѣе принцессами. Онѣ покинули Belle-Vue, чтобы заниматься политикою въ Версали. Правда, что въ ихъ салонѣ можно было встрѣтить самыхъ ярыхъ депутатовъ правой, но тамъ попадались также и нѣкоторые борцы модныхъ идей, имѣя во главѣ себя того обольстительнаго графа де-Нарбоннъ, къ которому принцесса Аделаида относилась съ тою же благосклонностью, съ какою принцесса Викторія обращалась съ Анри.
Нарбоннъ, въ то время, былъ всецѣло у ногъ m-me де-Сталь и покидалъ ее только для того, чтобы у принцессъ являться апостоломъ теорій своего божества.
Общіе интересы скоро сблизили его съ Вирье. Оба молодые, интересные, а главное пронивнутые своими убѣжденіями, они не безъ успѣха нападали на предразсудки и опасенія своихъ старыхъ благодѣтельницъ. И отчего не сознаться? Они даже увлекались своимъ любопытствомъ. Однажды дѣло дошло даже до того, что, съ цѣлью узнать настоящій взглядъ короля на собраніе трехъ сословій, "mesdames" толкнули Анри въ кабинетъ Людовика XVI.
И вотъ такимъ-то образомъ "противникъ деспотизма", сознательный врагъ "обивателей королевскихъ переднихъ" очутился какъ-то утромъ въ іюнѣ 1789 г. съ глазу на глазъ съ его величествомъ.