Может, с этой землянички и пойдет здоровье на лад? А там на очереди полевая клубника, тоже насквозь прогретая солнышком. А за ней - смородина, малина… Будет она нынче ягодничать каждый погожий денек. Неспешно наполняя корзиночку, переходила Зинаида Гавриловна с полянки на полянку и вышла на пасеку.
Пасечником был Петр Петрович Ивашков, мужчина рослый, статный. Ему уже давненько, по-видимому, перевалило за сорок, но выглядел он моложаво, хотя и носил окладистую бороду, а черные его волосы тронула изморозь. Теплые карие глаза, орлиный нос, рокочущий басок - все было у него привлекательным и внушительным. Наверное, он пользовался вниманием женщин, когда был помоложе. Но теперь жил одиноко, и даже сплетен не было, что он "задурил" голову чьей-то жене или вдове. Зато ходили иные слухи.
Новый пасечник появился в Дымелке года три назад. Сначала его появление не привлекало ничьего внимания. Мужик не шумовитый, непьющий, по нездоровью пристроился возле пчел - ну и пусть трудится сколько может. Какая ни есть, а колхозу польза.
Но с появлением Ивашкова вдруг ожила община баптистов, о существовании которой в селе стали забывать. "Братья" и "сестры", правда, не собирались на моленья, зато развернули иную деятельность. "Овечки божьи" с весны до зимы стали рыскать по лесам, по сограм, по лугам, собирая все, что дарила природа: ягоды, грибы, хмель, кедровые шишки… Конечно, они и раньше, как все дымельцы, как жители всех притаежных деревень и поселков, ходили за ягодами, за грибами. Но тогда они, как и все колхозники, делали запасы для себя и только излишки сдавали в сельпо или продавали на базаре в райцентре. А теперь у них это вылилось в промысел. Они жили в основном "дарами божьими", сбывая их, эти дары, в городах и больших степных селах. А в колхозе работали только для виду. В общем, возникла тайная коммерческая организация.
Под влияние "овечек божьих" стали подпадать и некоторые честные колхозники. Уж больно легко давалась в руки сытая жизнь!.. Взять хотя бы самую обыкновенную калину. По лесным опушкам Присалаирья ягоды этой - пропасть. За день один человек без особого напряжения может натрясти ее (по морозу легко осыпается с куста) целый воз.
И народ окрестил членов дымельской общины "калинниками". Вскоре их иначе и не называли.
Ивашков стоял как будто в стороне. Но по селу пошли слухи, что подлинный главарь калинников не Евсей, а новый пасечник.
Зинаида Гавриловна слухам всяким не очень доверяла, не любила прислушиваться к ним. А Ивашков ее и вовсе не интересовал. Поэтому, естественно, она почти ничего не слышала о нем. Знала его лишь по визитам в медпункт. Он частенько заходил туда, когда она была еще относительно здорова и работала фельдшерицей, брал по рецептам городских врачей разные лекарства для себя, покупал и такие, которые продаются без рецептов, любил выспрашивать, какое лекарство и от какой болезни вернее всего действует. Все это не удивляло фельдшерицу: у многих больных есть такое пристрастие к расспросам, словно они хотят обезопаситься от всех болезней на всю жизнь.
Но с тех пор, как Зинаида Гавриловна заболела, она и словом не обмолвилась с пасечником. Ей было не о чем с ним говорить, а он, когда встречался па улице, глядел на нее с усмешкой: хороша, мол, медичка! Людей лечила, а сама себя вылечить не можешь!
Однако теперь, когда Зинаида Гавриловна случайно вышла с корзиночкой из леса, Ивашков встретил ее почти по-приятельски.
- А-а, Гавриловна пожаловала! - доброжелательно улыбаясь, он приветственно приподнял широкополую пчеловодческую шляпу с черной сеткой-паранджой. - Тоже божьими дарами решила попользоваться?.. Доброе дело! Чего природа дает - надо брать. Столько богатств у нас всяких, и лесных и степных. Всю жизнь можно жить - не тужить. И сроду ничем не болеть. Витамины - первое дело.
Зинаиде Гавриловне не понравилась фамильярность Ивашкова. Кивнув из вежливости в ответ, она хотела уйти. Пасечник приметил это, сразу переменил тон.
- Ну, ну, не хмурься, Гавриловна! - сказал он уже серьезно. - У меня лекарство есть. От твоей болезни самое верное. Подойди-ка, погляди…
Откуда у пасечника могло взяться какое-нибудь противотуберкулезное средство? Разве городские врачи выписали ему что-нибудь, как бывало раньше? Но у него же была гипертония. Однако Зинаида Гавриловна подошла. Ивашков протянул ей рамку с медом, ткнул в соты коротким, будто обрубленным пальцем.
- Знаешь, что это?
- Странный вопрос! Мед, конечно, сотовый.
- Мед узрит малый ребенок. А что еще?
- Вощина, наверное…
- А еще?
- Что за экзамен? - пожала плечами Зинаида Гавриловна.
- Э-э, самого главного не увидела! Вот это зеленовато-желтое, вроде клея… Знаешь, как называется? По-научному прополис, по-народному уза. А то просто так и зовется - пчелиный клей. Пчелы его с почек всяких собирают, стенки улья и щели обклеивают.
- Спасибо за лекцию.
- "Спасибо" потом скажешь, как излечишься. А объясняю я тебе все наглядно потому, что сильнее этого самого прополиса лекарства против чахотки, извиняюсь, против туберкулеза, нет.
- Неправда!
- Правда истинная!
Пасечник рассказал, что у него сестра болела чахоткой, была уже при смерти. Но лекарка посоветовала употреблять этот самый прополис. Сестра перемешивала его со сливочным маслом, ела, когда хотела и сколько пожелается. И через две недели встала на ноги, через месяц по магазинам уже стала ходить, а через два и вовсе забыла, что болела.
Зинаида Гавриловна не верила ни в какие россказни о магической силе всяких домашних снадобий. Но ей известно было, что не только мед, а и другие продукты пчеловодства обладают целебными свойствами. Даже пчелиный яд употребляется в медицине. Почему же не мог оказаться полезным прополис? В медицинских пособиях, правда, читать ей об этом не доводилось. Но ведь и наука не все еще секреты открыла.
- И ничего больше не добавлялось? - поинтересовалась Зинаида Гавриловна. - Случается, говорят одно, а на деле оказывается другое. Такого намешают, что…
- …ноги протянешь! - досказал за нее Ивашков. - Нет, дело честное. Сестра тоже сомневалась поначалу. В клинику к профессору даже ходила за советом. Он ей сказал: если прополис не излечит, так и не погубит.
- Странно все-таки.
- Странного тут мало, а тайное что-то есть. Вот, к примеру, заберется в улей мышонок, пчелы его зажалят, обклеят этим прополисом - иссохнет он весь, а не гниет даже на жаре. Такая сила!
- Да, удивительно. Если, конечно, все правда.
- А чего мне врать - ведь не деньги с тебя брать.
- А если… - заколебалась Зинаида Гавриловна.
- Если хочешь, сегодня же такое лекарство приготовить можно.
- И честно, ничего больше не подмешаете?
- Сама, своими руками все делай, если сомневаешься. - Ивашков осмотрел ульи, наскоблил, насобирал кусок прополиса.
- Лечись, месяца на два хватит!.. Вкус противный, горчит крепко, но тут уж ничего не поделаешь.
Со смешанным чувством надежды и недоверия, смущения и решительности несла Зинаида Гавриловна домой это лекарство. Сама бы она никогда не порекомендовала лечиться вот так, полагаясь, в сущности, лишь на честное слово малознакомого человека. Но на себе проверить… Сколько медиков рисковало жизнью, проверяя новые препараты и способы лечения! Почему же ей нельзя сделать это?
Прошла неделя, другая. Это было удивительно, просто поразительно, однако это было так: Зинаида Гавриловна почувствовала, что здоровье пошло на улучшение. Минула третья неделя. Теперь уже стало несомненно: прополис обладал чудодейственными свойствами. Зинаида Гавриловна посвежела, пополнела. Кашель, который она раньше с трудом сдерживала, теперь уже не мучил ее, дыхание стало свободнее…
- Веселее жить становится? - довольно улыбнулся Ивашков, когда она зашла на пасеку поблагодарить его.
- Спасибо! Чувствую себя значительно лучше.
- Через месяц, много через два - все заживет, - горделиво объявил пасечник.
- Резвиться хочется, - пошутила Зинаида Гавриловна.
- Побаловать иной раз не грешно…
В ухмылке пасечника, в словах его Зинаиде Гавриловне почудилась какая-то двусмысленность. Она поспешила перейти на серьезный тон.
К осени Зинаида Гавриловна чувствовала себя уже совершенно здоровой. Но чувствовать - одно, а убедиться - другое. Она поехала в город, проверилась в диспансере. Диагноз был неожиданный: очаги не только зарубцевались, но и рассосались.
И опять не удержалась Зинаида Гавриловна, сразу же по приезде зашла поделиться радостью с пасечником. Жил он теперь уже не на пасеке, а в Дымелке. С первыми холодами, когда ульи ставились в омшаники и за ними уже не требовалось постоянного догляда, пасечники всегда перебирались на зиму в деревню.
- Теперь уже можно сказать без колебаний: ваш прополис спас мне жизнь, - лучась радостью, сказала Зинаида Гавриловна, едва переступив порог избы, где так же одиноко, как и на пасеке, жил Ивашков.
Он тоже, по-видимому, обрадовался доброй вести. Быстро поднялся из-за стола, за которым сидел с толстой книгой в руках. То, что он сидел с книгой, Зинаида Гавриловна увидела еще с улицы - на окнах не было занавесок. Ивашков жил, будто нарочно, подчеркнуто открыто. Не только окна ничем не занавешивал, но и дверь никогда не закрывал на крючок. Живу, мол, не таюсь, глядите, заходите в любую минуту. Но когда Зинаида Гавриловна вошла, пасечник почему-то мгновенно запрятал книгу в ящик стола, а на стол вытащил другую. Зинаиде Гавриловне показалось, что сначала в руках у него был том медицинской энциклопедии, а потом оказался однотомник Пушкина. Одно было несомненно: удовольствие он не разыгрывал.
- Ну-ну, хвались, хвались! - проговорил он с веселым рокотом в голосе, оглядывая ее с головы до ног.