Они пошли на квартиру женщины, расположенную неподалеку.
- Я, конечно, побуду тут, - сказал мужчина. - Вы все-таки не обычный клиент. Вдруг увлечетесь, потеряете контроль. Мне придется тут побыть - ради вас обоих.
Женщина в это время раздевалась - с профессиональной быстротой.
- Не нужно, - сказал Фрэнсис.
- А я думаю, так лучше, - сказал мужчина. - По правде сказать, я думаю, что так надо, раз вы платите. Профессиональный подход. Костюм Евы - ее рабочая одежда.
- Ладно. Я готова, - сказала женщина, уже голая; она твердо стояла на толстых ногах и подбиралась в ожидании удара.
Наметанным взглядом бальзамировщика Фрэнсис увидел шрам от аппендицита - старомодный, похожий на жука с растопыренными лапками. Фрэнсис поднял кулак и, чтобы набраться гнева, стал изо всех сил вспоминать самое отталкивающее в Исмэй - наглость, нечистоплотность, презрение к людям. Но гнев не шел. Мыслями Фрэнсиса завладел Лунатик - не внешний образ, но ощущение, и Фрэнсис не смог ударить. Он вдруг сел на кровать и, к своему глубочайшему стыду, разрыдался.
- Ох, бедненький, - сказала женщина, - не можешь, да?
Она пододвинула к нему коробку бумажных носовых платков.
- Не переживай так. Очень многие не могут - ну, в другом смысле. И у них тоже свои причины.
- Ему надо выпить, - сказал мужчина.
- Нет, я думаю, ему надо чаю. Джимсик, поставь чайник, а? Ну, ну, миленький. Ну расскажи мне. - Она села рядом и притянула голову Фрэнсиса к себе на большую надушенную грудь. - Что она тебе сделала, а? Уж наверняка чего-то да сделала. Что такое? Ну расскажи.
И вот, сидя на кровати с женщиной, которая запахнулась в шелковый пеньюар с потрепанной отделкой из марабу, и ее альфонсом, или сутенером, или как там правильно назывался Джимсик, и отхлебывая горячий крепкий чай, Фрэнсис вкратце, изменив кое-какие детали, рассказал, что сделала Исмэй. Женщина издавала сочувственные возгласы, но, когда он закончил, высказался Джимсик:
- Поймите меня правильно. Она, конечно, поступила по-свински. Но почему? Так следует на это посмотреть. Всегда есть причина, и иногда эта причина вам и в голову не придет. Как вы скажете, почему она так поступила?
- Потому что она любит другого, - ответил Фрэнсис.
- О боже! В жопу любовь! - воскликнул Джимсик. - С ней никогда не знаешь, где стоишь. От нее одна беда.
Он продолжал излагать свою точку зрения на любовь - как мужчина и как работник сферы сексуального удовлетворения, и Фрэнсису казалось, что он слышит голос Танкреда Сарацини, объясняющего "Аллегорию" Бронзино. Сейчас при мысли об этой картине Фрэнсису яснее всего представилось лицо твари с женской головой, львиными когтями и драконовым хвостом, преподносящей сладкое и горькое. Эта фигура звалась Обманом, или, как сказал Сарацини, Fraude. Видимо, Фрэнсис прошептал это вслух.
- Обман? Еще какой обман, да еще и бесстыдство - бросить тебя и ребеночка, - сказала женщина.
Когда Фрэнсис наконец успокоился и собрался уходить, он протянул женщине две бумажки по десять фунтов.
- Нет-нет, миленький, - сказала она. - Я даже и не подумаю. Ведь ты же не ударил. Правда, если б ты меня и треснул, я бы не стала тебя винить.
- Нет, мы так не договаривались, - сказал мужчина, ловко, но вежливо перехватывая деньги. - Мы ведь время потратили, и отказ от исполнения договора, все такое. Но вот что я вам скажу, сэр. Эта ночь делает вам честь. Вы вели себя как джентльмен.
- О, в жопу джентльменство, - сказал Фрэнсис, тут же пожалел об этом, пожал обоим руки и сбежал вниз по лестнице на улицы Сохо.
Интерьер конторы "Джеффри Дювин и компания" был элегантен до того, что внушал священный трепет; Фрэнсис никогда не осмелился бы войти сюда по собственной инициативе, но именно здесь ему назначил встречу полковник Копплстоун, а в хитро сформулированном послании намекалось, но не говорилось прямо, что это очень важно. Фрэнсис сейчас как раз нуждался в чем-нибудь важном. Таким униженным, незначительным, использованным и выброшенным он не чувствовал себя со дней учебы в Карлайлской сельской школе. В великий лондонский центр торговли антиквариатом и экспорта предметов искусства Фрэнсис явился вовремя, элегантно одетый. Полковник ждал его в небольшой, обшитой деревянными панелями комнате, где висели три картины, при виде которых у Фрэнсиса глаза на лоб полезли. Такие картины могли позволить себе только очень богатые собиратели - и покупали они их у "Дювина".
- Но ты получил диплом. Первого класса, с отличием; я видел в "Таймс". Напомни-ка мне, что это означает.
От истории катастрофической женитьбы Фрэнсиса полковник, кажется, попросту отмахнулся. До чего бездушны эти старики!
- Ну, моя дисциплина называется "Великие современные мыслители", а официально - "Философия, политика и экономика". Я сосредоточился на философии, а так как у меня уже был диплом бакалавра по классической филологии, я имел определенное преимущество перед теми, кому пришлось изучать литературу по переводам; курс начинается с Декарта, но очень полезно знать, что было раньше. И современные языки: я выбрал немецкий и французский. "Политика" - это в основном британская государственность. Экономики я брал ровно столько, сколько надо, и не больше. Это не моя область: я предпочитаю астрологию без воды.
- Ага. Ну что ж, в Оксфорде ты зря времени не терял, - сказал полковник. - И не слишком переживай из-за того, что случилось. Конечно, это неприятно. Но у меня есть для тебя предложение; поможет тебе забыть об этой истории, ну или почти забыть.
- По линии "ремесла"?
- Да. Конечно, на передний край я тебя не пошлю. Это для совсем других людей. Но есть одно дело, которое тебе очень хорошо подходит. Лучше, чем всем остальным, кто у меня сейчас под рукой, это уж точно. Ты должен поступить на работу к Танкреду Сарацини.
- А он тоже…
- Нет, совершенно точно нет. И он не должен догадаться, что ты - да. Иначе ты попадешь в хорошенький переплет. Нет, Сарацини ведет свою собственную странную игру, которая нам в данный момент интересна и может быть важна. Кстати, многие, кто верит в такие вещи, говорят, что у него дурной глаз. Я не скажу, что это не так, поэтому будь осторожен. Ты говорил, он предлагал тебе с ним работать и обещал, что тебе понравится? Научиться его мастерству, или ремеслу, или как он это называет?
- Да, но я пока не уверен, что хочу именно этого. Я хочу быть художником, а не мастеровым на подмалевке истлевших картинок.
- Да, но для нашего дела сейчас нужен человек рядом с Сарацини - на той работе, которой он сейчас занимается. Ты что-нибудь знаешь про Дюстерштейнскую коллекцию?
- Никогда не слыхал.
- Она малоизвестна, хотя сотрудники "Дювина" о ней, конечно, знают. Это их работа - знать такие вещи. В этой коллекции - куча картин эпохи Ренессанса, Постренессанса и Контрреформации. Не лучших, но неплохих. Коллекция хранится в замке Дюстерштейн, в Нижней Баварии, милях в семидесяти от Мюнхена. Владелица, графиня фон Ингельхайм, хочет, чтобы картины привели в отличное состояние, поскольку собирается их продать. Как ты понимаешь, это будет не вульгарная продажа с молотка; никаких там "Налетай, подешевело". Нет, графиня собирается продавать картины постепенно, очень аристократическим образом и в результате выручить кучу денег. Нам нужно узнать, куда попадут эти картины. Графиня уговорила Сарацини подготовить коллекцию к продаже - втихомолку, но не втайне. Ему нужен будет помощник, и мы хотим, чтобы это был наш человек. То есть ты, мой мальчик.
- И я должен буду слать вам отчеты? Но о чем писать? И как?
- Нет, мне ты писать не будешь - если только не случится что-нибудь из ряда вон выходящее. Но ты ведь будешь время от времени возвращаться в Англию? Разве ты не собираешься проведывать малютку Чарлотту? Конечно собираешься - ты же отец. Но ты будешь писать другие отчеты: сегодня после обеда пойдешь на Харли-стрит, на прием к сэру Оуэну Уильямсу-Оуэну, который тебя осмотрит, обследует твое сердце и объяснит тебе, какие отчеты о состоянии своего сердца ты должен будешь ему посылать.
Фрэнсису было ясно, что дядя Джек наслаждается этой загадочностью; лучше всего делать вид, что ничего не происходит, и ждать, а инструкции наверняка последуют в свой срок.
- Уильямс-Оуэн знает о сердцах все, что только можно. Он пропишет тебе определенный режим, ты должен будешь ему следовать и отсылать доктору регулярные отчеты о состоянии своего сердца. Частота пульса после тяжелой физической нагрузки и все такое. Но на самом деле ты будешь посылать результаты своих наблюдений за поездами… Замок Дюстерштейн стоит на весьма обширных землях, с лесными угодьями и со множеством ферм. Менее чем в миле от дома, или замка, или что там у них, проходит железнодорожная ветка, идущая на большую охраняемую территорию - концентрационный лагерь, если пользоваться термином лорда Китченера. Туда время от времени идут товарные вагоны и теплушки - не следуя какому-либо регулярному расписанию, но всегда поздно ночью. Вагоны можно пересчитать: этот поезд - Bummelzug как говорят немцы, - едет очень медленно, и когда колеса проезжают по стыку, они издают специфический звук. Если прислушаться как следует, посчитать, сколько раз ты услышал этот звук, а потом разделить на два, получишь число вагонов, проехавших через эту точку, то есть направляющихся в лагерь. Именно эти данные ты будешь отсылать Уильямсу-Оуэну каждые две недели, по схеме, которую он тебе даст. В письме можешь ныть и прикидываться ипохондриком сколько душе угодно. Уильямс-Оуэн сделает так, чтобы информация попала куда надо.