Поверьте на слово, что кроме как в кварталах, где живут иностранцы, хорошего хлеба не найти. Каждая диаспора предлагает нам свой вкусный хлеб - даже скандинавы. (Исключение составляют англичане, но мы не воспринимаем их как настоящих иностранцев - не знаю уж почему, ведь на самом деле они даже дальше от нас, чем поляки или латыши.) В еврейском ресторане обычно подают корзинку с хлебом разных сортов - на выбор. В американском же, что бы вы ни просили - ржаной хлеб, хлеб из цельного зерна или еще какой-нибудь, - вам все равно подадут коварный, вредный и невкусный белый хлеб. Если вы все же потребуете ржаной, вам, возможно, принесут пшеничный. Если вы потребуете пшеничный, вам скорее всего подадут его, но грубого помола. Иногда по чистой случайности можно приобрести ореховый хлеб. Хлеб с изюмом - это всего лишь приманка, чтобы заставить вас купить обманным путем несъедобный и вредный для желудка белый хлеб. Когда вас раздирают сомнения, идите в еврейский ресторан или в еврейскую кулинарию и съешьте у стойки сандвич из ржаного хлеба со свежим маслом, копченой говядиной и соленым огурцом. В еврейском сандвиче больше полезных веществ, чем в блюде за восемьдесят пять центов в обычном американском ресторане. А запив сандвич стаканом воды, вы пойдете дальше, прекрасно себя чувствуя. Только не садитесь за столик и не ешьте никаких дежурных блюд: евреи - неважные повара, несмотря на свою глубокую озабоченность вопросами питания, граничащую с неврозом. Однако любопытен тот факт, что желание выжить заставило евреев с особой серьезностью относиться к сохранению рецепта хлеба. Еще любопытнее то, что они так же подвержены болезням, как и прочие нации - и даже больше других, если судить по личному наблюдению. Они болеют не только всеми физическими болезнями, какие только существуют у других белых, но и всеми психическими и нервными болезнями. Часто у них бывает несколько болезней сразу, и тогда они с еще большим тщанием и волнением следят за тем, что едят. Интерес к пище они теряют, только занявшись революционной деятельностью. Что касается настоящего американца, то он, будучи напрочь лишен революционных амбиций, уже рождается без всякого интереса к хорошей пище. Белый американец съест такое, отчего с презрением отвернется индеец. Американцы могут есть помои, если в них добавить кетчуп, горчицу, соус чили, приправу "табаско", кайеннский перец или любой другой продукт, который уничтожает изначальный вкус блюда. С другой стороны, американцы редко заправляют салат оливковым маслом, которое французы избегают добавлять по той причине, что оно обладает сильным специфическим вкусом. Трудно представить себе что-нибудь более безвкусное и неаппетитное, чем американский салат. В лучшем случае он напоминает блевотину. Такой салат - просто посмешище: от него отвернется даже канарейка. Обратите внимание, что это месиво обычно подают перед основной едой вместе с кофе, который полностью остывает к тому времени, когда приходит время его пить. Как только ты садишься за столик обычного американского ресторана и берешь в руки меню, официантка спрашивает, что ты будешь пить. (Если случайно сказать "какао", вся кухня придет в расстройство.) На этот вопрос я отвечаю встречным: "Есть у вас какой-нибудь хлеб, кроме обычного белого?" Если официантка не ограничивается кратким "нет", ответ может быть следующим: "У нас еще есть хлеб из отрубей" или "У нас есть пшеничный хлеб грубого помола". На это я бормочу себе под нос: "Можешь засунуть его себе в задницу". "Что вы сказали?" - переспрашивает она, и тогда я говорю громче: "Нет ли у вас, случайно, черного хлеба?" И, не дожидаясь, пока она ответит "нет", поясняю довольно подробно, что я имею в виду не обычный ржаной хлеб, который у нас не лучше белого хлеба с отрубями или грубого помола, а тот вкуснейший мягкий дрожжевой хлеб, который пекут русские и евреи. При упоминании этих двух не внушающих доверия национальностей на лице официантки появляется презрительная усмешка. Она насмешливо заявляет: ей очень жаль, но такого черного хлеба у них нет, да и никакого другого тоже. Не успевает она закончить фразу, как я осведомляюсь о фруктах. Какие фрукты у них есть, свежие фрукты? - заранее зная, что ничего-то у них нет. В девяти случаях из десяти я получаю ответ: "У нас есть яблочный пирог и пирог с персиковым джемом". ("Засунь его себе в задницу!") "Что вы сказали?" - спрашивает она. "Я говорю: фрукты... ну те, что растут на деревьях... яблоки, груши, бананы, сливы, апельсины... на них еще есть кожура, которую мы счищаем". Лицо официантки просветляется, и она торопится заявить: "Ну, конечно, у нас есть яблочный сок!" ("Провались ты с ним вместе".) "Простите?" Я обвожу взглядом зал, внимательно осматривая полки, стойку, подносы. Наконец мой взгляд останавливается на искусственных фруктах, и я радостно восклицаю: "Вот такие, только настоящие!"
Иногда, взглянув на меню и сразу уразумев, что все, обозначенное в нем, приведет только к болям в желудке, я тут же спрашиваю, могут ли мне принести большую вазу со свежими фруктами. Тут, к слову сказать, разрешите привлечь ваше внимание к так называемому ассорти из консервированных фруктов, которое готовится рано утром, а потом стоит и киснет в отвратительном соке до обеда, а то и до ужина. В кафе-автоматах этим отвратительным месивом заставлен весь прилавок. Оно, как и упоминавшийся выше салат, и пироги, изготовленные никудышными кондитерами (которые, возможно, в ответе за большее число смертей, чем все, вместе взятые, войны), характерно исключительно для американского темперамента. Все это абсолютно бесполезная пища. Самый отвратительный салат подают в очаровательных маленьких гостиницах, которые держат старые девы в прелестных деревушках - их можно встретить в Вермонте, Мэриленде или Коннектикуте. Здесь все выглядит безупречно и является таковым, а потому не приносит ни пользы, ни удовольствия. Здесь чувствуешь себя, как кастрированная канарейка, которая больше не поет и не замечает разницы между семечками и салатовым листом. Начав трапезу с этого ужасного салата, понимаешь, что под конец получишь "очаровательный маленький десерт", вроде взбитых сливок или ванильного мороженого. Попросить в подобном месте виноград или селедку - кощунство. Некоторые вещи вообще нельзя получить в американских ресторанах. Никогда. Во-первых, хороший ржаной хлеб, который умеют печь русские и евреи. Во-вторых, чашку крепкого кофе. (Исключение: французские и итальянские рестораны, а также Луизиана. В Луизиане вам вручат чашку крепчайшего кофе - настоящий динамит, но вкус у него превосходный - в него добавляют цикорий. А это замечательно, хотя некоторые думают иначе.) В-третьих, хороший сыр. В-четвертых, виноград. И в-пятых, орехи. Я никогда не видел, чтобы в американском ресторане на стол ставили вазу с неочищенными орехами. Иногда - правда, это бывает редко, очень редко - орехи подают в американских домах. И то, чаще всего используя как декоративный элемент. И фрукты также. Их держат на буфете, и, если в доме есть дети, они понемногу грызут их. Ассорти из фруктов или фруктовый салат, как бесстыдно называют американцы этот кошмар, наиболее отвратителен в кафе-автоматах. Обращали ли вы когда-нибудь внимание на ископаемых, посещающих эти заведения, когда они сидят у окна и пережевывают свой ленч или обед? Есть ли на свете более удручающее зрелище? (Особенно показательны дешевенькие гостиницы, где останавливаются коммивояжеры - утомленный торговец может весь день напролет просидеть в гостиничном кафе, не покидая огромного кожаного кресла и бесцельно глядя на улицу. Коммивояжер - это тип, принимающий заказы на разные предметы быта от американских тружеников-рабов, которые надрывают свои задницы, чтобы приобрести эти ненужные вещи, а торговец продает их, делая вид, что зарабатывает на жизнь честным трудом. Это тип, который из года в год голосует или за демократов или за республиканцев, что бы ни случилось - урожай или недород, война или мир, и при этом всегда жалуется на то, что бизнес идет плохо. Никто не разъезжает по стране больше, и все же они не знают ничего, абсолютно ничего, и еще этим хвастаются. Это тип, который при упоминании о Китае тут же говорит "кули". Может быть, и есть на свете люди ничтожнее американского коммивояжера, но лично я их не знаю. То, что он читает "Дайджест" или другое компилятивное издание, создает у него иллюзию, что он информированный и полезный член общества.)
Но опаснее всего американский фруктовый пирог. Хуже всего его пекут в греческом ресторане, который часто называют кафе "Нью-Йорк". Это кафе обязательно встретишь в каждом городке американского захолустья. По сути, там все самое плохое, но фруктовый пирог - визитная карточка подобных мест. Иногда усталому путнику ничего не предложат, кроме такого пирога. Его куски лежат рядами на стойке, покрытые гангренозной коркой и словно пропитанные мышьяком. Налет на корке похож на накипь, да, по существу, ею и является - это всего лишь прогорклый жир, изготовляемый маньяками "Криско". В куске пирога можно различить следы фруктов - яблока или персика, окруженных сгустками слизи, - они плавают в вязкой массе не поддающегося определению теста. Кусочки яблока или персика, прокисшие и вздувшиеся, имеют не больше сходства с яблоком или персиком в их первозданном виде, чем кукурузное виски - с початком кукурузы. Хозяин-грек с удовольствием скармливает эту дрянь белым американцам, он презирает их за то, что они это едят, но, хитрый делец, он верит, что дает им то, в чем он нуждаются. Сам он питается иначе - чертовски хорошо, в чем вы можете убедиться, если подружитесь с ним и получите приглашение на обед. Он поставит перед вами на стол оливки, настоящие оливки, плоды окры, оливковое масло, разнообразные фрукты, орехи, рис, виноградные листья, нежнейшее мясо молодого барашка, вина разных сортов и коньяк, греческий коньяк, и прочие деликатесы.