Дортея никогда не могла без душевного волнения смотреть на это напоминание об утраченном счастье капитана Колда - прекрасный облик его покойной жены поразительно не вязался с тем жалким состоянием, в каком капитан пребывал теперь. Дортея редко бывала в Фенстаде, однако в те разы в зале все-таки было чисто и прибрано. Неужели Мария Лангсет опять уехала? Хотя в таком случае Колд не стал бы приглашать в Фенстад чужого мальчика.
Клаус вернулся в залу в сопровождении молодой женщины в крестьянском платье, она остановилась у порога и с нескрываемым удивлением оглядывала залу.
- Ага, вот и ты, прибери-ка здесь немного… Нет, постой… Мадам Дортея, мне бы хотелось угостить вас, но, боюсь, у нас в доме осталось только пиво, а вы, если не ошибаюсь, его не любите…
- Не тревожьтесь, капитан Колд, прошу вас. Мы приехали только затем, чтобы забрать Клауса домой. И еще мне хотелось лично поблагодарить вас за то, что вы занимаетесь с ним, это так любезно с вашей стороны.
- Ну что вы… Для меня это истинное наслаждение. - Капитан засмеялся. - Поверьте, во многих старых офицерах сидит школьный учитель. А ваш Клаус необыкновенно способный ученик, он удивительно легко усваивает те предметы, которые я могу ему преподать.
- Но теперь он должен ненадолго уехать. - И Дортея рассказала капитану о предстоящей свадьбе своего брата.
Капитан смел несколько книг и тетрадей в открытый ящик стола. Это был старомодный массивный стол с изогнутыми ножками, какие нередко встречались в крестьянских домах. Тем временем служанка убрала кружки и стаканы, а Клаус спрятал в буфет графин и рюмки. Бедный мальчик, как он вспотел, думала Дортея, ей было и весело и досадно - фехтование и водка в такую жару кого хочешь вгонят в пот.
- На свадьбу!.. Значит, ты едешь на свадьбу, Клаус? А жаль, мы так продвинулись вперед в наших занятиях. - Капитан Колд опять засмеялся и похлопал себя ладонью по рту, чтобы подавить икоту. Потом он подмигнул Клаусу: - Как думаешь, не следует ли нам воспользоваться обстоятельствами, чтобы посвятить твою уважаемую матушку в наши планы? Видите ли, мадам… - Служанка внесла оловянный кувшин и три оловянных бокала. - Ага, вот и пиво…
Дортея приняла бокал и пригубила его. Капитан Колд быстро осушил свой, а Клаус сделал вид, будто не заметил, что капитан налил и ему. Знания, которые он усвоил в Фенстаде, по-видимому, превосходили те, что имела в виду Дортея, - даже если он и в самом деле изучал основы математики, он в то же время усвоил здесь и другие, менее полезные знания.
- Да, мадам Теструп, как видите, мы тут живем почти в походных условиях. Моя экономка занемогла и вот уже несколько дней как лежит в постели…
- Очень жаль, у меня дело к йомфру Лангсет. Надеюсь, ее недомогание скоро пройдет…
- Кто знает! - Капитан Колд погладил покрасневший лоб. - Честно говоря, раз уж вы приехали сюда, я бы просил вас заглянуть к ней… Эта старая дура, матушка Фаллет, ходит пьяная и днем и ночью…
Дортея заметила взгляд, брошенный ее сыном на капитана. Она хорошо знала то выражение порицания, которое появляется у мужчин, когда один из них неосмотрительно говорит про женщин то, что другому кажется непредназначенным для посторонних ушей. Она невольно поглядела по сторонам, но младшие мальчики уже убежали из залы.
- Если вы полагаете, что я могу чем-то помочь вашей славной экономке, я с удовольствием навешу ее.
У Клауса было такое лицо, словно он хотел возразить, но капитан опередил его:
- Клаус, попробуй посадить собак на цепь. - Он бросил мальчику несколько ошейников и цепочку. - Я слышал, они недавно лаяли за изгородью. Утром они убежали за Белиндой - это моя сука, мне пришлось пристрелить ее, я не мог допустить, чтобы она гоняла овец!.. В этом доме все разладилось! - воскликнул он. - Я уже… Извините, мадам, я пойду впереди, чтобы показать вам дорогу.
Из коридора ветхая и узкая, словно в курятнике, лестница привела их на открытую галерею перед другой бревенчатой стеной.
- Вот тут она упала, - объяснил капитан Колд. - Было скользко после дождя, и она сильно разбилась…
Недоверчиво подняв брови, Дортея смотрела на капитана. Бессмысленные взрывы смеха, выражение муки, появлявшееся на его echaufferte лице, как только он переставал улыбаться и болтать, свидетельствовали о том, что он не только немного пьян, но также чем-то встревожен и огорчен.
Капитан Колд провел Дортею через большую комнату, где стояли ткацкие станки и прялки, мотки всевозможной шерсти висели под потолком на поперечном брусе. Не постучав, он приоткрыл дверь мансарды:
- Мария, мадам Теструп пришла навестить тебя… Как ты себя чувствуешь, не стало ли тебе немного получше?
Отвратительный запах крови подтвердил Дортее ее опасения. Кровать стояла в тени под сводчатой крышей, но лицо Марии Лангсет светилось желтизной и сливалось с ее светлыми волосами, выбившимися в беспорядке из-под ночного чепца. Нос у нее заострился, глаза и виски запали так, что Дортея с ужасом подумала, что перед нею лежит покойница. Возле кровати на корточках сидела маленькая Маргрете и качала своих тряпичных кукол на перевернутой скамеечке для ног.
- Как ты себя чувствуешь? - повторил капитан и изобразил на своем лице глубокое сочувствие. - Немножко лучше, правда, Мария? По-моему, у тебя прошел жар… Ты уже не так горишь…
Марию Лангсет трясло от озноба. Дортея вспылила:
- Прошу вас, капитан, оставьте меня наедине с йомфру Лангсет! Я не могу ничего сделать, пока вы торчите в дверях и смотрите на меня… И заберите отсюда вашего ребенка. Ступайте!
Вид у этого крупного человека был жалкий и растерянный.
- Ах, Колд, Колд, мне так больно… По-моему, я умираю, - простонала Мария. Голова ее металась по подушке. - Дорогой, уйди, пожалуйста, раз мадам Теструп просит тебя…
- Да, да, ступайте, капитан Колд, и заберите с собой Маргрете…
- Eh bien… Идем, моя крошка… Мы здесь de trop. - С глупым смехом капитан поднял девочку на руки. Малышка, как видно, хорошо чувствовала себя в объятиях отца, она доверчиво прислонилась к нему. - Твои куклы, мы возьмем их с собой, мое золотко…
Дортее было приятно, что капитан Колд питает нежные чувства к своей незаконнорожденной дочери.
Как только они ушли, она откинула с больной перину. Запах запекшейся крови ударил ей в нос. Она осторожно ощупала у Марии низ живота - он сильно распух, ляжки и ноги тоже, они были белые и блестели, как стекло.
- Боже мой, Мария! У вас родильная горячка, дорогая моя…
- Я знаю. - Йомфру Мария всхлипнула, ее тело сотрясалось от озноба. Дортея быстро снова укутала ее периной. - Но на этот раз она затянулась… О, Боже, если б вы знали, как мне больно… - прошептала она беззвучным от страдания голосом.
- И никто, кроме этой malpropre старой матушки Фаллет не ухаживает за вами?
- Я не хотела, чтобы люди совали нос… Матушка Фаллет, по крайней мере, не из болтливых…
- Я понимаю, дорогая, но тем самым вы подвергаете свою жизнь опасности.
- Мне уже все равно… Нет, нет, разумеется. - Больная всхлипнула. - Господи, смилуйся надо мной, я так вовсе не думаю… Но я боюсь смерти, за свои грехи я попаду прямо в ад…
- Успокойтесь. - Дортея сняла верхнюю одежду и закатала рукава. - Есть у вас тут фартук, Мария? Может, там в сундуке? Так. Боже мой, Мария, ведь Господь понимает, что молодой одинокой женщине порой приходится очень трудно, особенно в таком доме…
Говоря это, она лихорадочно пыталась припомнить, что делал доктор Лангемак, когда у нее самой была родильная горячка после рождения Бертеля. Ее растирали тогда шерстяными тряпками, пока у нее не появилась испарина, но у Марии, верно, слишком болит все тело, чтобы она могла вытерпеть такую процедуру. К тому же из-за озноба Мария боялась открыть двери в соседнюю комнату, хотя зловонный, спертый воздух только усиливал ее головную боль.
- Скажите, где мне взять чистые простыни?.. Сейчас я принесу воды, немного обмою, вас и вам сразу станет легче…
- Переменить простыни? А это не опасно? Марта говорит…
- Бабьи выдумки! - Дортея пыталась говорить весело и властно. Но сердце у нее сжималось от страха - она не знала, что делать. Послать за Мадсом Ульсеном, чтобы он пустил больной кровь? Она и так, должно быть, потеряла много крови, хотя кровопускание могло бы уменьшить ее отеки…
Мария Лангсет пробормотала, что у них едва ли найдутся чистые простыни, - в доме капитана не было многих самых необходимых вещей, и ей часто приходилось пользоваться своими собственными. Да, да, это ее сундук стоит там у двери. Мария жалобно всхлипнула.
Под стопками сорочек, ночных кофточек и шейных косынок, рулонами тика и аккуратно сложенными пикейными одеялами Дортея нашла наконец связку полотенец из диагонали и нарядных льняных простыней с прошивками. Она раскинула их на стульях, чтобы они немного проветрились.
- Мое приданое!.. Боже мой, мне его так жалко! Разве могла я подумать, когда шила эти простыни, для чего они понадобятся… - Мария заплакала.
- Простыни можно выстирать, и они станут, как новенькие. Надо пользоваться тем, что есть, нельзя же вам лежать в грязной постели.
Она должна сделать хотя бы то, что можно. Дортея достала из-под кровати ночной горшок и прикрыла его полотенцем.
- Нет, нет, мадам Теструп, вы не должны этого делать!..