- Почему ты так говоришь? - возразил ей брахман. - Ты не веришь, что женщина способна исполнить любую клятву? Я говорю не о Мурадеви - ей, конечно, нужно отказаться от своих мыслей. Но есть много примеров, когда женщины преодолевали все препятствия, исполняя задуманное даже тогда, когда у них было меньше причин для мести. А у Мурадеви разве мало оснований испытывать ненависть? Без вины опорочено ее имя и род ее отца, убито несчастное дитя!
Чанакья с такой страстью произнес эту речь, что Вриндамала взглянула на него с удивлением. Некоторое время она молчала. Потом задумчиво проговорила:
- Благородный брахман, все, что ты говоришь, верно. Но если гора обрушивается на человека, ему остается только умереть под глыбами камня. Что можно сделать, коли несправедлив был сам раджа? К кому пойдешь за правым судом?
- Это так, Вриндамала. И все же есть тот, к кому можно обратиться за справедливостью - есть божественный Владыка Кайласы. Действуя с его именем на устах, непременно добьешься успеха.
Чанакья сделал паузу и заговорил уже о другом:
- Вриндамала, из твоих слов я вижу, что ты готова на все ради спасения своей госпожи.
- Да, я сделала бы и невозможное. Можете не сомневаться в этом. Я и жизнь свою отдала бы. Но чем я могу помочь?
Вот уж воистину преданная душа! Я как только увидел тебя, сразу подумал, что ты с великой любовью служишь своей госпоже. Кто другой на твоем месте стал бы заботиться о той, кого раджа лишил своей милости и подверг заточению?
Вриндамала была польщена этой похвалой, но ответила скромно:
- Благородный брахман, ничего особенного я не сделала, просто исполнила свой долг.
- Да, конечно, - перебил ее Чанакья. - Это твой долг. Но теперь так редки стали слуги, которые его выполняют.
Снова некоторое время шли молча. Прервал молчание опять Чанакья:
- Мне кажется, Вриндамала, что ты сделала бы все возможное не только для того, чтобы спасти жизнь своей госпожи, но и ради исполнения ее воли.
- Конечно. Не нужно и спрашивать. Даже теперешние замыслы моей госпожи не испугали бы меня, будь они хоть сколько-нибудь разумны. А то она твердит, точно лишилась рассудка: изведу Нандов, посажу на их трон кого-нибудь из своего рода. Если бы у нее был собственный сын! Но это невозможно!
Чанакья словно не заметил ее последних слов.
- Значит, если ее сын жив, ты не пожалеешь сил помочь ей? - спросил он. - Да, я не ошибся в тебе: ты по-настоящему предана своей госпоже. Такая верность достойна преклонения.
Вриндамала не могла скрыть радости, которую ей доставили слова брахмана.
Глава VII
Первый шаг
Раджа Дханананд наслаждался видом города из окон своего дворца. Лишь небольшая группа придворных находилась возле него. Раджа уставал от многочисленного окружения и любил, отпустив приближенных, остаться наедине со своими мыслями. Ему захотелось избавиться и от тех немногих, кто был сейчас рядом с ним. Он отдал приказание, и все покинули его, за исключением стражника за порогом да телохранительницы с внутренней стороны двери. Во всех ближайших покоях была полная тишина.
Внизу, под окнами, простирался шумный, многолюдный город. Взгляд Дханананда был устремлен на эту пеструю картину, но мысли его витали далеко. И судя по выражению его лица, они не были радостными. А причиной всего было странное, неожиданное чувство тревоги, некое предчувствие беды, родившееся вдруг в глубине его души. Откуда оно взялось? Он не видел к нему ни малейшего повода. Не было в его беспечной жизни и тени тревог и волнений. И сегодня, здесь, он остался в одиночестве с единственным желанием полюбоваться городом. Отчего же вместо покойного и радостного чувства в душу его закрался непонятный страх? Радже Дханананду редко случалось робеть при очевидной опасности, а сегодня его пугала какая-то смутная тоска. Ему никак не удавалось избавиться от нее - так нельзя стряхнуть пыль с намокшей одежды. Стряхивай не стряхивай - пятна останутся. Раджа гнал от себя дурные мысли, но они назойливо возвращались к нему - чем старательнее он гнал их прочь, тем глубже проникали они в его душу, и в скором времени он с каким-то странным наслаждением безвольно отдался им.
Неожиданно его уединение было нарушено. К радже неслышно подошла телохранительница и, пав на колени, обратилась с такими словами:
- Божественный! Сюда пришла служанка с женской половины. Говорит, что ее прислала госпожа с письмом к самому повелителю. Дворцовый надзиратель по милосердию своему оставил ее у входа, сказав, что узнает настроение раджи и испросит у него позволения. Какова будет воля государя?
Слова телохранительницы вывели Дханананда из оцепенения.
- Что, что? Что такое ты говоришь? Служанка от госпожи? С письмом? В такое время? Что же содержится в письме? - проговорил он, то ли обращаясь к телохранительнице, то ли разговаривая сам с собой.
Телохранительница застыла на месте. Радже не хотелось никого видеть, но тут же он подумал, что не стоит оставаться наедине с этим злым наваждением и, пожалуй, лучше отвлечь себя каким-нибудь делом. Поэтому он сказал:
- Ступай! Пусть впустят служанку с письмом. Скажи стражникам, что я так приказываю, и приведи ее сюда.
Телохранительница отошла к двери и вернулась с посыльной. Служанка, как положено, простерлась ниц перед раджей и, сложив над головой руки в почтительном приветствии, промолвила:
- Божественный повелитель, моя госпожа шлет вам это письмо. Соблаговолите прочесть и отдать распоряжение бедной рабыне.
Взглянув на служанку, раджа Дханананд заметил, что не помнит, чтобы он видел ее раньше, но в то же время лицо ее было как будто знакомо ему. Но он не стал раздумывать над этим, а обратился к письму - вскрыл и стал читать.
"Будь благословен! Может быть, великий царь будет гневаться на свою рабыню за это письмо и захочет наказать дерзкую. Но да подарит он ее своим милосердием, лишь один-единственный раз обратит на нее свой взор и выслушает несчастную. По случаю великой радости раджи об этой рабыне вспомнили и сняли с нее цепи, а значит, сын арьев не совсем забыл свою жалкую служанку. И тогда она решилась написать письмо и потревожить покой великого раджи. Как ждет птичка чатака капли дождя, как жаждет ночью перепелка вновь увидеть возлюбленную луну, так ожидает своего повелителя Мурадеви. Вверяю себя воле моего господина. Исполнит ли он жалкую мольбу его рабыни?"
Дханананд не сразу понял, кем написано это письмо. Уже на середине он стал догадываться, а прочитав последние строчки, убедился в правильности своей догадки. Служанка, пришедшая с письмом, все еще стояла перед ним. Он взглянул на нее и снова обратил взор на письмо. Перечел его еще раз и задумался. Потом вдруг решительно сказал:
- Ступай! Сообщи своей госпоже, что я тотчас же прибуду к ней. А ты, - обратился он к стражнице, - отведешь меня в покои Мурадеви.
Услыхав его слова, обе женщины застыли на месте, точно пораженные громом небесным или пронзенные ударом молнии. Служанка, однако, быстро пришла в себя. Она тотчас сообразила, как обрадуется ее госпожа счастливой вести, поэтому, поклонившись радже, выскользнула из дворца и бросилась бежать. Изумление же стражницы прошло не так скоро. Она не могла поверить, что слышит все это наяву, а не грезит. Она застыла, как каменная статуя, и не двигалась с места. Видно, Дханананд заметил ее состояние, потому что он улыбнулся и сказал:
- Очнись! Ты не спишь. Я в самом деле желаю отправиться в покои дочери раджи киратов. Я хочу увидеть Мурадеви. Шестнадцать лет я отвергал ее, но теперь, хотя бы в честь праздника царевича Сумальи, не хочу оставлять ее в горе.
Раджа так объяснил вслух причину своего решения. В действительности же дело обстояло немного иначе: он хотел отвлечься от мрачных предчувствий. Он надеялся хоть ненадолго забыться, встретившись с той, кого не видел целых шестнадцать лет. Новизна пленяет нашу душу, и тогда тревожные мысли, которые мы хотим прогнать, уходят прочь. С такой надеждой Дханананд поднялся с трона и пошел следом за стражницей.
Тем временем служанка Мурадеви, обрадованная тем, что раджа посетит сегодня покои ее госпожи, примчалась назад как одержимая и сообщила своей повелительнице, нетерпеливо ожидавшей ответа, счастливую новость. Выслушав ее, Мурадеви на один миг - лишь на один миг - не поверила ее словам. Но, взглянув внимательно на лицо служанки, она оставила сомнения и тут же поднялась, чтобы приготовиться к встрече махараджи. На ней почти не было украшений, но и те немногие, которые были надеты, она сняла, оставив одно жемчужное ожерелье. Вместо шелковых одежд надела простые, белого цвета. И, причесавшись с легкой небрежностью, приколола к волосам один-единственный цветок, известный под названием "стрела любви". Она усилием воли стерла с лица следы ненависти и мести и приняла вид возлюбленной, истомленной разлукой с любимым. Взглянув напоследок в зеркало, дабы убедиться, что вид ее соответствует ее намерениям, она села в ожидании прихода махараджи. В немногие минуты до его появления она успела обдумать, какими словами и движениями будет приветствовать гостя, когда и что скажет, как улыбнется, какое выражение придаст своему лицу, какие оттенки - голосу.
Едва успела она закончить свои приготовления, как появился Дханананд, ведомый стражницей.