Он послушно обернулся.
- В сущности, вы нисколько не обязаны влюбляться в Паолу; это я только так сказала.
- Хорошо, я буду очень остерегаться, - обещал он торжественно, хотя глаза его заискрились предательским смехом.
И все же, оставшись один у себя в комнате, он не мог не сознаться себе, что обаяние Паолы Форрест уже незаметно коснулось его нежными щупальцами и он весь точно обвит ими. Он не скрывал от себя, что охотнее поехал бы кататься верхом с ней, нежели со своим старым приятелем Диком.
Выйдя из дома и направляясь к длинной коновязи под старыми дубами, он жадным взглядом искал хозяйку. Но здесь был только Дик, а при нем конюх; в тени било копытами несколько оседланных лошадей, и он не сразу потерял надежду. Но они уехали одни. Дик указал ему на лошадь Паолы, резвого гнедого кровного жеребца, оседланного по-австралийски со стальными стременами, двойным поводом и с одним несложным мундштуком.
- Я ее планов на сегодня не знаю, - сказал он, - она еще не появлялась, но, во всяком случае, купаться она будет. Там мы с ней и встретимся.
Хотя поездка доставила Грэхему большое удовольствие, но на часы он смотрел часто, чтобы убедиться, далеко ли до пяти. Овцам настало время ягниться, и Грэхем с Диком проезжали одно огороженное для овец поле за другим, часто соскакивая с лошади, чтобы поставить на ноги чудесных, совершенно шарообразных мериносовых овец, породы шропширов или рамбулье, являвших собою классический образец произвольного подбора их человеком: упав на спину, они сами не умели стать на ноги и беспомощно дрыгали всеми четырьмя ногами.
- Я действительно много поработал над созданием американских мериносов, - говорил Дик. - Пришлось развивать им ноги, сильную спину, гибкие ребра и общую жизнеспособность. В старые времена этим породам силы не хватало, слишком нежны были.
- У вас серьезнейшее дело, - произнес Грэхем. - Подумать только, ведь вы отправляете баранов в Айдахо! Уже это одно говорит за себя.
Глаза Дика Форреста засверкали.
- Айдахо что! Как это ни невероятно, заранее прошу простить за хвастовство, крупные стада в Мичигане и Огайо ведут свою родословную от моих породистых баранов рамбулье. Возьмите Австралию. Двенадцать лет тому назад я продал трех баранов по триста долларов за каждого случайному посреднику. Он их взял с собой, показал там кому следует и продал по три тысячи за каждого, а мне заказал их столько, что они заняли целый корабль. Для Австралии моя жизнь прошла не даром. Говорят, что люцерна, артезианские колодцы, пароходы, снабженные холодильниками, и бараны Форреста утроили производство шерсти и потребление баранины.
На обратном пути они случайно встретили Менденхолла, заведующего коневодством, и он уговорил их съездить осмотреть партию шаирских однолеток, которых на следующее утро предстояло отправить на горные пастбища Мирамарских холмов. Они свернули и выехали на обширное пастбище, пересекаемое лесистыми оврагами и дубами. Лошадей было около двухсот: крупные, крепкие, мохнатые, они начали линять.
- Мы не даем им наедаться сверх меры, - пояснил Дик Форрест, - но мистер Менденхолл следит за тем, чтобы у них всегда был обильный корм. Там, в горах, они будут получать не только траву, но и зерно; для этого они каждый вечер сами возвращаются в специально построенные для них конюшни, что позволяет вести их учет без малейшего усилия. Вот уже пять лет, как я вывожу только в штат Орегон по пятьдесят два годовалых жеребца. Они все стандартны, и покупатель заранее знает, что получит, покупая не глядя.
- Вы, верно, их очень строго отбираете? - спросил Грэхем.
- Да, все ломовые лошади на улицах Сан-Франциско - моего завода.
- И на улицах Денвера тоже, - дополнил мистер Менденхолл, - и Лос-Анджелеса, а два года тому назад, когда был падеж лошадей, мы отправили двадцать вагонов четырехлетних меринов, в среднем по тысяче семьсот весу. Самые легкие из них весили тысячу шестьсот, но были и по тысяче девятьсот. Да, только вспомнить - были тогда цены за лошадей - прямо рай.
Менденхолл отправился дальше, а к Форресту тут же подъехал верхом на изящной тонконогой кобылке незнакомый человек, представленный Грэхему как мистер Хеннесси, ветеринар.
- Мне сказали, что миссис Форрест осматривает жеребят, - пояснил он, - и я хотел показать ей Лань. Она, наверно, захочет ездить на ней через несколько дней. А какую лошадь она велела подать сегодня?
- Франта, - ответил Дик, явно предвидя неодобрение, с которым Хеннесси при этом имени покачал головой.
- Никогда я не примирюсь с тем, чтобы женщина ездила на жеребцах, - проворчал ветеринар. - А Франт опасен. Хотя его за рекорд нельзя не уважать, все же, следует признать, он злой, хитрый и подлый. Миссис Форрест следовало бы на нем ездить, не иначе как надев на него намордник. Впрочем, он любит и брыкаться, а к копытам подушек не привяжешь.
- Это так, - согласился Дик, - но вы бы посмотрели, какой у нее мундштук, и она им не шутит.
- Как бы Франт в один прекрасный день не сбросил ее, - проворчал в ответ ветеринар. - Как-никак, я бы вздохнул спокойнее, если бы она привязалась к Лани. Вот это дамская лошадь! Огонь, но коварства ни капли; просто прелесть что за лошадка, и шаловлива, но это не беда, остепенится; хотя, конечно, и с ней всегда надо держать ухо востро - это не манежная кляча.
- Поедем посмотрим, - предложил Дик. - Задаст ей Франт работу, если она надумала посетить жеребят верхом. Это сфера ее деятельности, - обернулся он к Грэхему. - Все выездные лошади и рабочие также ее, она добивается замечательных результатов. Как это у нее выходит, я сам не понимаю. Будто девчонка забрела в экспериментальную лабораторию и стала наудачу смешивать всякие взрывчатые вещества, и у нее получались соединения сильнее всех, добытых седовласыми химиками.
Они свернули с большой дороги и, проехав полмили через овраг, орошаемый ручейком, выехали на широкое, волнистое, роскошное пастбище. Первое, что Грэхему бросилось в глаза на фоне целого стада жеребят-однолеток и двухлеток, была фигура маленькой хозяйки на золотисто-гнедом породистом жеребце Франте, который, поднявшись на дыбы, бил в воздухе передними копытами и пронзительно ржал. Всадники осадили лошадей и смотрели, что будет дальше.
- Он еще сбросит ее, - угрюмо бормотал ветеринар. - Не верю я этому Франту.
Но в эту самую минуту Паола Форрест, еще не заметившая вновь прибывших, испустила резкий повелительный крик и, вонзив шпоры по-кавалерийски в шелковистые бока Франта, мгновенно заставила его опустить передние ноги на землю, как подобает порядочной лошади, и он стал, беспокойно потаптывая на месте и с бешенством кусая удила.
- Все рискуешь? - тихо пожурил Дик, подъезжая к ней с остальными.
- Я с ним справлюсь, - прошептала она и тут же крепко сжала губы. Франт оскалил зубы и укусил бы Грэхема за ногу, если бы она не успела дернуть его в сторону, снова плотно прижав шпоры к его бокам.
Франт вздрогнул, заржал и на минуту успокоился.
- Это все старая история, история белой расы, - засмеялся Дик, - она его не боится, и он это отлично понимает. Он зол, но она злее, вот он и неистовствует, а она ему наглядно показывает, что значит свирепость сознательная и планомерная.
Трижды еще, пока они стояли и смотрели, готовые тотчас бросить на помощь своих коней, как только Франт будет пытаться сорваться, конь действительно пытался взяться за свои проделки, и трижды нежно, но твердо и решительно умело управляя беспощадным мундштуком, Паола наказывала его шпорами, пока он не остановился весь трепещущий, в поту, окончательно побежденный.
- Так всегда делают белые, - задумчиво повторял Дик, а Грэхем чувствовал, что его охватывает почти мучительное чувство восхищения маленькой хозяйкой, укротительницей зверей. - Белый везде оказался более совершенным дикарем, чем все дикари, - продолжал Дик. - Он оказался более выносливым, большим мошенником, более воинственным, более жестоким, более жадным, - да, более жадным. Можно смело держать пари, что белый, доведенный до крайности, съест больше человеческого мяса, чем доведенный до крайности дикарь.
- Здравствуйте! - приветствовала Паола гостя, ветеринара и мужа. - Я думаю, теперь он в моей власти. Давайте посмотрим жеребят. Вы, пожалуйста, не забывайте о его зубах, мистер Грэхем, он ужасный кусака, держитесь от него подальше, ноги еще пригодятся вам на старости лет.
Теперь, когда Франт был укрощен, один из жеребят спугнул всю стаю, и они, резвясь, поскакали врассыпную по зеленому лугу, но вскоре, точно одержимые любопытством, снова вернулись и, сбившись в круг, предводительствуемые одной шаловливой бурой кобылкой, придвинулись ближе и стали полукругом перед всадниками, насторожив уши.
Грэхем сначала и не смотрел на жеребят. Он видел только Паолу. "Неужели нет пределов разнообразию ее талантов? - думал он, глядя на ее великолепную могучую лошадь. - Ведь и Горный Дух очень крупный, а казался просто ручной, домашней лошадкой в сравнении с этим коварным, горячим, породистым жеребцом".