- Тут вы тоже в точку попали, - согласился сапожник. - Но погода всё ж таки при чём, потому что ветерок - вот запах - то сюда и долетает. Это из сыромятни, она тут неподалёку. Кто привык, тому даже нравится. Вы не поверите, сэр, но я сквозь этот запах даже клевер могу учуять. Конечно, кожа не для всех так сладко пахнет, как для меня. Я ж сапожник, куда мне без сыромятни! Но когда сидишь тут целыми днями с утра до вечера, поневоле научишься выискивать маленькие радости да благодарить Господа Бога. А заново узнать старое благословение - это порой даже лучше, чем увидеть новое! Вот взять хоть пару башмаков: коли старые как следует починить, так они будут ещё лучше новых.
- Так - то оно так, - сказал Донал, - только я что - то не пойму, при чём здесь благословение.
- А вот вы представьте себе, сэр, как вы надеваете старые, знакомые башмаки, которые нигде не жмут, нигде не натирают и которые вам так отменно починили, что носить - не сносить! Разве это не то же самое, что заново увидеть давнее благословение, о котором вы раньше и не думали?
С этими словами сапожник на секунду поднял своё маленькое морщинистое лицо. Его весело посверкивающие глаза встретились с глазами бывшего пастуха, и тот увидел в них родственную душу, такую же необычную и чудну`ю. Старый мастер принадлежал к извечному братству тех христиан - философов, которые внешне оторваны друг от друга на годы и неизмеримые расстояния, но внутренне единомысленны и неотделимы от себе подобных. Самобытность в таких людях трудится рука об руку с терпением, свободно и неторопливо совершая своё дело. Во взгляде сапожника Донал увидел созревшую душу, выглядывающую из своего временного жилища и готовую по первому зову кинуться в солнечный свет новой жизни. Несколько мгновений он не шевелясь смотрел на своего нового знакомого мудрыми, прозорливыми глазами. Ему показалось, что они знакомы уже много лет.
Сапожник снова поднял голову и посмотрел на него.
- Вижу, вам тоже нужна моя помощь, - сказал он, добродушно кивая на босые ноги Донала.
- Точно так, - ответил Донал. - Не успел я от дома отойти, как оторвалась подошва, но не возвращаться же? Вот и пришлось топать босиком.
- И вы, должно быть, поблагодарили Господа за давнее, но новое благословение - за то, что вы и родились, и выросли с самыми настоящими подошвами, да ещё и своими, не покупными!
- По правде говоря, - ответил Донал, - мне и в самом деле есть за что Его благодарить. Столько всего вокруг хорошего! Неудивительно, что обо многих из этих благословений я просто забываю. Но я благодарен вам за напоминание - и спасибо Господу за то, что Он дал мне крепкие ноги!
Он снял со спины мешок, развязал тесёмки и протянул развалившийся башмак сапожнику. Тот присвистнул.
- Да - а… Что называется, душа от тела отлетела, - протянул он, неспешно и деловито рассматривая башмак со всех сторон.
- Ага, - согласился Донал. - Без воскрешения, пожалуй, не обойтись.
- И шутки - то у вас, сэр, старые! Только хорошая шутка не износится, пока рядом с нею живут поэзия и правда!
"Ну, кто теперь скажет, что это не Божьих рук дело? - подумал про себя Донал. - Я - то думал, что у меня просто башмак порвался, а Господь через этот башмак дал мне такого чудного друга!"
Тем временем сапожник продолжал внимательно разглядывать башмаки.
- Может, их уже и чинить не стоит? - немного обеспокоенно спросил Донал.
- Чинить - то стоит, пока кожа стежок держит, - ответил старик. - Только вот не знаю, что мне спросить с вас за работу. Ведь дело тут не только в том, сколько у меня на это уйдёт времени. Надо ещё подумать, сколько вы эти башмаки проносите. Не могу же я брать за работу больше, чем она того стоит! Вот починю я вам башмак, возьму шиллинг, а от башмака проку всего на шесть пенсов. Да вы, как я погляжу, больше и заплатить - то мне не сможете. Нет, так нельзя! Только вот в чём загвоздка: чем дряхлее башмак и чем меньше он вам прослужит после починки, тем больше над ним приходится корпеть!
- Сколько вы над ним сидите, столько и нужно спрашивать.
- Значит, когда ко мне придёт бедняк, у которого больше и надеть - то нечего, придётся ему сказать, что его овчинка выделки не стоит. А ведь людям такое слышать тяжко, особенно тем, у кого ноги не такие крепкие, как у вас!
- Но разве так заработаешь на хлеб? - спросил Донал.
- Об этом я не беспокоюсь. Обо мне есть кому позаботиться.
- И кто же о вас заботится, если не секрет? - поинтересовался Донал, уже угадывая ответ.
- Ну, Сам Он, правда, не сапожник, но когда - то был плотником, а теперь Он среди нас, мастеровых, самый главный, всему Глава. И если Он чего не выносит, так это скряжничества!
Сапожник замолчал, но Донал ничего не ответил, и через минуту он опять заговорил:
- Если кто ради блага ближнего берёт с него меньше, чем положено, тому и награда будет больше, когда придёт время отправляться домой. А тому, кто хватает всё, что руки загребут, Он скажет: "Значит, о себе заботился? Ну так и продолжай, ты уже получил свою награду. Только ко Мне не подходи, Я не знаю тебя"… А что делать с вашими башмаками, сэр, ума не приложу. Они ещё вам послужат, и я с радостью за них возьмусь, но ведь завтра воскресенье. Другие - то у вас есть?
- Нет, пока не привезут сундук. Только вряд ли его привезут до понедельника или даже до вторника.
- И как же вы тогда пойдёте в церковь?
- Да я не особенно беспокоюсь о том, чтобы каждое воскресенье непременно бывать в церкви. Но если бы я и хотел пойти в церковь или чувствовал, что должен туда пойти, неужели вы думаете, что босые ноги удержали бы меня дома? Неужели я побоюсь, что Господь оскорбится, увидев ноги, которые Он Сам же и сотворил?
Сапожник подхватил башмак с оторванной подошвой и тут же принялся за него.
- Будет у вас башмак, сэр, - сказал он, - пусть я даже всю ночь над ним просижу. Второй до понедельника и так продержится. А этот я до завтра починю, постараюсь поспеть к службе. Только вам надо будет зайти за ним ко мне домой, чтобы народ не смутился, увидев, что я работаю в День Господень. Они, бедолаги, не понимают, что Христос Сам трудится и в субботу, и в воскресенье - и Отец Его тоже!
- Значит, вы думаете, что в этом нет ничего плохого, чинить башмаки по воскресеньям?
- Плохого? Что же плохого в том, чтобы повиноваться своему Господу в день Его воскресения, как и всю неделю до него? Я знаю, многие так и рвутся отнять этот день у Сына Человеческого, даром что Он Господин и субботы. Только ничего у них не выйдет.
Глаза его сверкнули, и он удвоенной силой принялся за старый башмак.
- Но простите, - упорствовал Донал, - тогда не лучше ли сказать об этом прямо и работать по воскресеньям открыто, у всех на глазах?
- Во - первых, сказано, чтобы мы не творили добрые дела на виду у всех. А во - вторых, велено не бросать жемчуг перед свиньями. По мне, сэр, починить ваши башмаки - дело куда получше, чем пойти в церковь, поэтому мне и не хочется показываться перед людьми. Вот если бы я это делал из нищеты, ради денег, тогда это было бы совсем другое дело.
Донал не сразу понял, что имел в виду сапожник, но потом сообразил, что поскольку Господня суббота была дана людям для отдыха, старик считал, что в этот день должно отдыхать, а если и работать - то только ради блага ближнего. Если же человек лихорадочно работает и по субботам, и по воскресеньям из - за страха остаться без пищи и питья, значит, он мало доверяет Небесному Отцу и живёт так, как будто жив одним только хлебом.
- Или давайте лучше так, - предложил сапожник, немного поразмыслив. - Завтра я сам их вам принесу. Вы где живёте?
- Сам не знаю, - ответил Донал. - Вот, думал остановиться в "Гербе лорда Морвена", да что - то мне тамошний хозяин не очень по душе пришёлся. Может, вы знаете какой - нибудь чистый, хороший дом, где я мог бы снять комнатку, и хозяева не стали бы драть с меня втридорога?
- У нас с женой тоже есть комнатка, - сказал сапожник, - так что если какой честный человек захочет у нас поселиться, не испугается запаха кожи и дратвы и готов будет уживаться с нашими привычками… Мы только рады! А что до денег, то можете платить нам, сколько вам покажется разумным. Мы насчёт этого не очень привередливые.
- С благодарностью принимаю ваше приглашение, - ответил Донал.
- Тогда, сэр пройдите во - он в ту дверь, и увидите мою хозяйку. Она там одна, больше никого нет. Я бы и сам с вами прошёл, да не могу: башмак - то надо починить до завтрашнего утра!
Донал подошёл к двери, на которую указал ему сапожник. Она была открыта, потому что пока муж работал, хозяйка никогда её не закрывала. Донал постучал, но ответа не последовало.
- Она у меня глуховата, - пояснил сапожник. - Дори! Дори! - позвал он.
- Не так уж она и глуховата, если слышит, как вы её зовёте! - улыбнулся Донал, потому что, зовя жену, сапожник почти не повысил голоса.
- Когда жена от Бога, она даже шёпот мужнин услышит, не то что зов! - ответил старик.
И точно! Не успел он проговорить эти слова, как на пороге показалась Дори.
- Это ты сейчас кричал? - спросила она.
- Нет, Дори, кричать я не кричал, просто позвал тебя, а ты, как всегда, услышала и пришла. Вот, жена, принимай гостя. Он тоже с Господом в дружбе. Сдаётся мне, он из благородных, но, может, оно и не так. Джентльмена ведь не всегда признаешь сразу, особенно когда он приходит босой и просит починить ему башмаки. А, может, и вправду джентльмен. Ничего, поживём - увидим. Я его пригласил к нам, если ты не против. Может он у нас переночевать?
- Конечно, конечно, - ответила Дори. - Добро пожаловать! Чем богаты, тем и рады.
И повернувшись к двери, она повела Донала в дом.