Он вышел из дома ещё до рассвета, потому что не хотел ни с кем встречаться. Обходя стороной знакомые фермы и дома, он шагал вдоль реки и к полудню добрался до одинокой деревушки, где никто его не знал: несколько низеньких белёных домиков, у каждого из которых из - под соломенной крыши выглядывала пара маленьких окошек. Донал не собирался останавливаться, но возле самого последнего домика на краю деревни увидел большую раскидистую бузину, а под ней грубо обтёсанную каменную лавку и решил присесть и немного отдохнуть. День становился довольно жарким, а под деревом лежала густая и прохладная тень.
Не успел он сесть, как в дверях показалась женщина. Она окинула Донала взглядом, посмотрела на его босые ноги и, наверное, решив, что он беден, сказала:
- Не хочешь ли чего попить?
- Я бы не прочь, - ответил Донал. - Не найдётся ли у вас водички?
- А почему не молока? - спросила хозяйка.
- Потому что мне нечем за него заплатить.
- А я и не прошу никакой платы, - возразила она, не понимая, куда он клонит.
- А я не прошу никакого молока, - ответил Донал.
- Что ж, тогда можешь за него заплатить, если хочешь, - продолжала она.
- Но я же сказал, что не хочу!
- Да, парень, для покупателя ты странноват, - заметила женщина.
- Спасибо на добром слове, только я и правда ничего не хочу покупать, - настаивал Донал, с улыбкой глядя ей в лицо. - Вот от глотка водички бы я не отказался. Ведь вода, она ещё со времён Адама бесплатная. Водой не торгуют, разве только в жарких странах, где воды мало, - да и то, наверное, только в городах.
Женщина повернулась, вошла в дом, но вскоре вернулась, неся в руках глиняную миску, полную густого желтоватого молока.
- Вот, - сказала она, - пей и радуйся.
- Я и так радуюсь, - ответил Донал, - и благодарен вам от всего сердца. Но всё равно, не хочу я бесплатно кормиться, пока есть, чем платить. Вот только денег у меня немного, и негоже мне тратить их на этакую роскошь.
Ведь я вполне могу без неё обойтись! О каждом гроше беспокоиться мне не по душе, но и жадным я тоже быть не хочу.
- Тогда пей ради Господа Христа, - сказала женщина.
Донал взял миску и осушил её.
- Ещё хочешь? - спросила женщина.
- Нет, спасибо! - ответил Донал. - После такого угощения я теперь долго не устану. Ну, может, сорок дней я и не протяну, но часа три - четыре точно, а это тоже немало. Спасибо вам большое. Ваше молоко - воистину молоко доброты человеческой!
С этими словами он поднялся, чувствуя себя отдохнувшим и окрепшим.
- Это тебе спасибо, - сказала женщина. - У меня сын служит как раз в тех жарких странах, о которых ты говорил. Не выпей ты моего молока, я бы целый день о нём думала да вздыхала.
- Ой, да ведь мне тоже было бы тяжко, знай я, что так вас обидел! - воскликнул Донал. - Пусть Господь возвратит вам сына целым и невредимым, и поскорее! Может, и мне когда придётся заделаться солдатом, как он.
- Нет, нет, сынок, не надо тебе этого. Я же вижу, что ты учёный, хоть и говоришь по - простому. Знал бы ты, как хорошо повстречать человека вроде тебя, который понимает всякие премудрости, но может сказать о них просто и ясно, на том языке, что перенял от родной матери. Такие, как ты, и умерев, прямо к Господу попадут, и на Небесах им всё родным покажется. Ох, кабы наши священники так же хорошо говорили!
- Наверное, моя мама обрадовалась бы, услышав такие слова, - сказал Донал.
- Вы совсем такая же, как она.
- Ну тогда заходи в дом, а то вон, солнце - то как печёт. Заходи, поешь чего - нибудь.
- Нет, спасибо, - ответил Донал. - Вы уж и так меня сегодня накормили да приветили. Мне пока хватит.
- Неужто ты так торопишься?
- Да не то чтобы тороплюсь, а только пора бы мне и делом заняться.
- И куда же ты идёшь, если не секрет?
- Иду искать, только не клад и не богатство, а насущный хлеб. А если говорить по правде, иду искать то дело, которое мне предназначено. Мне об этом даже говорить пока страшновато, видно, не дорос ещё. Но мне и вправду не хочется делать ничего, что не по Божьей воле. Вот уж это я могу сказать честно и открыто, а поймут меня люди или нет, не знаю. Мама говорит, что настанет день, когда мне ничего не будет нужно кроме Его воли.
- Сдаётся мне, что маму твою зовут Джанет Грант! Второй такой в нашей округе, пожалуй, и не сыщешь.
- Так оно и есть, - ответил Донал. - А вы что, знаете её?
- Я её видела, а ведь её как увидишь, так сразу и узнаешь.
- Это точно - если на неё смотрит такая женщина, как вы!
- Ну, про себя я ничего не скажу, а Джанет у нас все знают… Ну, а сейчас - то ты куда направляешься?
- Да вот, работу ищу.
- И какую же?
- Чтобы можно было учить других тому, что знаю сам.
- Ну что ж, коли не погнушаешься советом, дам тебе один. Придёшь в город, головы не теряй. Девушек там много, они тебя в два счёта с толку собьют! Увидишь хорошенькое личико, не думай, что это чистый ангел с небес спустился. Не доверяйся им сразу - то. Подожди, посмотри, подумай. Послушай, что она говорит, да в глаза ей загляни.
- Спасибо вам, - ответил Донал с улыбкой, которая показалась женщине немного грустной. - Только этот совет мне, наверное, уже не понадобится.
Она посмотрела на него с жалостью и, немного помолчав, спросила:
- Если снова окажешься в наших краях, зайдешь ко мне в дом, не пройдёшь мимо?
- Не пройду, - пообещал Донал, попрощался и с благодарным сердцем отправился дальше.
Вскоре он вышел на широкую вересковую пустошь и остановился. У обочины лежал большой камень. Донал присел на него и начал размышлять.
"Быть таким, как прежде, я больше не могу, - думал он. - Самые сокровенные мысли и мечты мои ушли навсегда. Даже думать больше не могу, как думал когда - то. Всё померкло. Как человеку жить, когда жизнь покидает его? Но я ведь ещё живой, оттого - то и трудно! Вот если бы я умер… Нет, я же не знаю, что там, на той стороне… Пожалуй, и там было бы нелегко, хотя, наверное, кое - что было бы попроще и получше. Только что это я? Надо жить! Выбора у меня нет. Я же не сам себя сотворил, так что не мне решать, когда жить, когда умирать. Да я и не осмелюсь на такое никогда… Только перед тем, как отправиться в путь, надо решить, что я буду за человек? Если таким, как раньше, оставаться не получается, то что теперь? Каким я буду - меньше или больше прежнего? Это дело надо решить раз и навсегда, чтобы впредь не метаться и не томиться…
Нет, тут и разговора нет! Если цепляться за прошлое, то и его потеряешь, и будущее. Да и как мне потом смотреть ей в глаза, если из - за неё я стану хуже и малодушнее? Разве можно, чтобы такая милая барышня винила себя в том, что из - за неё я сломался и превратился в жалкое ничтожество? И потом, не только о ней речь. Даже если Бог не захотел дать мне то, чего я желал, разве Он перестал из - за этого быть моим Господом? Повстречать такую прекрасную барышню - настоящее чудо, а полюбить её - воистину дар небесный. Так неужели я буду сидеть и скрежетать зубами от злости из - за того, что Он не позволил мне на ней жениться? Вот уж это было бы самой настоящей чёрной неблагодарностью! Неужто я буду с Ним спорить и доказывать, что она должна быть моей? Ведь мне было отказано ничуть не больше, чем тому же Фергюсу. И разве бывает жизнь без разочарований? Из них, кстати, тоже много добра выходит! Так чего же я дуюсь? Даже если на сердце тяжко и горько, это ещё не значит, что надо носиться со своим горем, как ребёнок с порезанным пальцем. Нечего садиться на обочине и плакать над разбитой любовью. Надо идти дальше.
И потом, почему я должен страдать меньше всех других людей? Ведь я точно такой же, как все. И даже в горе вовсе не обязательно ходить хмурым и угрюмым. В конце концов, Самому Господу однажды пришлось надеть на Себя венец страданий!.. Эх, где - то вы сейчас, милая моя барышня, голубка моя? Одно мне утешение: полюбили - то вы того, кто намного лучше и достойнее меня. Кабы не это, не знаю, выдержал бы я такую муку или нет. Ну, у вас - то теперь всё будет хорошо, так что хоть об этом мне горевать не надо. Тоже неплохое утешение. Эх, Господи, как бы мне забраться к Тебе на небеса и сорвать хоть цветочек из Твоего сада, где на деревьях растут листья для исцеления всех народов на белом свете! Я ведь всё прекрасно понимаю: единственное лекарство от всякого зла и беды - это жизнь, ещё больше и полнее прежней, ещё выше и лучше той, что ушла навсегда. Вот и всё! Если нынешнее горе принесёт мне такую жизнь - что ж, значит, мне должно принять его как обычное страдание, бывающее при всяком рождении. И при рождении свыше тоже - только тут больно не только матери, но и ребёнку. Наверное, в том - то и есть различие, когда человек на земле рождается, а когда на небесах.
Что ж, видно, придётся начинать всё сначала. Прошлого не вернёшь, так что пусть оно себе уходит, как вчерашний сон. Только каким он всё - таки был замечательным! И ведь кажется, он и сейчас совсем рядом, только оглянись! Но нет, нельзя. Нельзя ни оглядываться, ни смотреть, ни забыть. Как, бывает, приснится вода под лунным светом, в котором нет ни тепла, ни радости… Нет, негоже человеку днём и ночью грезить тем, о чём тоскует его душа! Ой, Господи, дай мне силы и благослови меня по Своей благой воле. На кого мне полагаться, как не на Тебя? Ты один мне и отец, и мать, и дед, и все остальные, ведь это Ты дал мне всех, кто у меня есть!