Впервые напечатан в журнале "Голос", 1896, №№ 8-17 с указанием даты написания: "Люцерн, февраль 1896 года". Рассказ был включен в сборник "Прозаические произведения" (Варшава, 1898).
Название рассказа заимствовано из известной народной песни, содержание которой поэтически передал А. Мицкевич в XII книге "Пана Тадеуша":
"И в такт сплетаются созвучья все чудесней, Передающие напев знакомой песни:
Скитается солдат по свету, как бродяга, От голода и ран едва живой, бедняга, И падает у ног коня, теряя силу, И роет верный конь солдатскую могилу".
(Перевод С. Мар.)
Д - ру Рафалу Радзивилловичу посылает на память
В 1888 г. Жеромский в доме помещика Заборовского познакомился с протоколами и декретами городского суда в Олеснице в XVIII в., когда судопроизводство в этом городе и в ряде других городов малопольского Повислья велось по магдебургскому праву. Заинтересовавшись этими материалами, Жеромский пишет небольшой историко - этнографический очерк "Мучители" ("Голос", 1891), в котором рассказывает о "далеком туманном прошлом", когда право суда и расправы над крестьянами окрестных деревень имел городской совет, в состав которого входили бургомистр, купцы, мещане. Высшей инстанцией этого суда был помещик - собственник замка. "Применяемый городским судом ужасный, основанный на мешанине извечных суеверий способ вынесения приговоров становится в руках помещика бичом для окрестного люда и нередко применяется просто по его приказу, - писал Жеромский в очерке "Мучители". - Трудно найти лучший пример маскировки варварства. Народное предание, с которым я познакомился в нескольких окружающих Олесницу деревнях, рассказывает о парне "бедняге", который убил в поле помещичьего пса и, преданный городскому суду, был присужден к повешению. Это предание не может быть вымышленным - слишком свежо оно в народной памяти, слишком живой ненавистью дышит к "мучителям", слишком повсеместно оно известно. А казнь "бедняги произошла совсем незадолго до издания под соседним Поланьцом благородного, но совсем не удивительно, что безрезультатного универсала" (имеется в виду изданный 7 мая 1894 г. Поланецкий универсал Костюшко, который провозглашал личное освобождение крестьян от крепостной зависимости и уменьшение феодальных повинностей).
На русском языке повесть впервые напечатана в сборнике Стефан Жеромский, "Рассказы", перевод В. Высоцкого, М. 1915.
I
Заря чуть забрезжила и в долине еще не рассеялся густой мрак, когда на постоялом дворе Zum Bär кто‑то постучался в комнату, занятую командующим. Гюден тотчас же отбросил ногой перину, вскочил с постели и, не одеваясь, пошел отпереть дверь. В комнату решительным шагом вошли несколько офицеров в небрежно накинутых мундирах и сержант одной из рот третьего батальона. Генерал уселся с ногами на высокой постели и повернулся к сержанту, который стоял, вытянувшись в струнку и пригнув голову, чтобы не измять помпона на шляпе, задевавшего за матицу низкого потолка.
- Ну как, был? - спросил генерал, протирая глаза.
- Был, гражданин генерал, с шестью солдатами. В излучине реки…
- Что ты мне о реке толкуешь! Их‑то ты видел? - вспылил обеспокоенный генерал.
- Издали…
- Кто же там был? Часовые?
- И часовых видели, да и войска.
- Где же они были?
- Человек двадцать солдат разводили костры внизу у озер, другие поднимались по тропе, а на самой вершине расхаживало несколько часовых.
- Заметили они вас?
- Так точно, гражданин генерал, - робко прошептал сержант.
- Видел ты лагерь Гримзель - Госпис?
- Никак нет, гражданин генерал.
- Так где же ты был, черт побери, если даже туда не дошел?
- Лагерь, должно быть, позади вала. Этот вал - он как плотина между озерами, которые мы видели издали.
Генерал молча стал разыскивать эти озера на карте, разложенной около его кровати. Офицеры, столпившиеся у одного из окон, раздвинули ситцевые занавески, но от этого в комнате стало немногим светлей, так как заря еще не рассеяла теней, притаившихся во дворах и закоулках между домами. Кто‑то высек огонь и зажег маленькую сальную свечку.
- Благодарю, - не поднимая головы, сквозь зубы процедил Гюден. Затем, бросив взгляд на сержанта, громко и насмешливо спросил:
- Что же, значит, правду говорят очевидцы и знатоки, будто эта позиция неприступна? Значит, правду говорят, что мы с нашей французской храбростью ничего тут не поделаем, что наш французский гений будет посрамлен и белые австрияки забросают нас с этих гор своими медвежьими шапками? Ну‑ка скажи, Рато…
- Это неприступное место, - мрачно ответил сержант.
Офицеры тихо зашептались между собой. Генерал медленно поднял голову и с ненавистью посмотрел на капитана, стоявшего в нише другого окна.
- Разрешите, гражданин генерал, задать сержанту несколько вопросов, - со спокойной улыбкой, за которой скрывалась ядовитая насмешка, обратился капитан к генералу.
- Пожалуйста, - ответил Гюден.
- Выходит, правду говорят, - повернулся капитан к сержанту, - что неприятель с Гримзеля может забро сать нас не медвежьими шапками, а грудами камней? Что, пока мы будем карабкаться на гору, он может бесславно перебить нас, как крестьяне из Швица перебили когда‑то под Нефельсом предков этих белых австрияков , с той только разницей, что мы полезем на гору, уверенные не. только в неизбежности нашей гибели, но и в том, что будет посрамлен наш гений… Рато! - громче сказал капитан, - ты знаешь, я не боюсь…
- Гражданин Ле - Гра, вы, кажется, хотели задать сержанту вопрос? - прервал его Гюден.
- Да. Я хочу задать ему несколько вопросов. Сколько времени вы шли до озер от того места, где долина сужается?
- Часа три, пожалуй, - ответил сержант.
- А какой ширины там долина?
- Камень, брошенный мною с тропинки, по которой мы шли, даже в самом широком месте долетал до другой стены ущелья, а река в ущелье почти везде течет по всей его ширине.
- Правда ли, что в некоторых местах тропа идет на высоте нескольких сот метров?
- Так точно, гражданин капитан.
- И по этой тропе рядом могут идти не более двух человек?
- Так точно, гражданин капитан.
- Значит, прежде чем пять батальонов успеют добраться до озер, австрийцы, укрывшись за скалами, смогут перестрелять половину нашей колонны, которая сможет идти только по двое в ряд?
- Думаю, что да…
- А видел ты в бинокль тропу, ведущую от озер на Гримзель?
- Видел, гражданин капитан.
- И поэтому говоришь, что это место неприступно?
- Так точно.
Офицер поклонился генералу и сказал:
- Я хотел выяснить только это.
- Граждане, - небрежно сказал Гюден, обращаясь ко всем присутствующим, - сегодня, и притом немедленно, мы выступаем на штурм перевалов Гримзель, Фурка, Сен - Готард…
- И вершины Монте - Роза… - проронил капитан Ле - Г ра так тихо и невнятно, что могло показаться, будто он просто кашлянул.
- План операции составлен главным штабом. Его подписал Массена . Двадцать седьмого термидора мы выступили с тридцатью тысячами войск. Наши братья бьются сейчас не на жизнь, а на смерть. Они поднимаются вверх по Рейсу, штурмуют перевал Штейнен, чтобы проникнуть в долину Мейен - Рейс, бьются в Ронской долине, - смеем ли мы оставаться в бездействии здесь, в Гуттаннене? Победа ли ждет нас, или гибель от камней, пуль, штыков, но мы пойдем на штурм этой горы, даже если бы с вершины ее в нас метали громами! Я с удовольствием объяснил бы вам весь план нашей кампании, но у меня нет времени. Пока я буду одеваться, я хотел бы изложить этот план, ну хотя бы, капитану Ле - Гра. Если хочет, может остаться подполковник Лабрюйер…
Офицеры с сержантом толпой вышли из комнаты. Гюден вскочил с постели и, торопливо надев мундир, разложил карты и, указывая по ним отмеченное красной чертой направление удара, стал быстро объяснять офицерам.