Последняя фраза показалась Уилфреду бессмысленной. Он полагал, что уж это-то ему хорошо известно. Он словно видел, как Анджела рыдает у него на груди, шепча, что она знала - знала! - что он придет, что она ни на миг не усомнилась в нем. И он кинулся к двери.
- Эй! Вы что, не выпустите меня?
- Всему свое время, - ответил Уилфред. - Сохраняйте хладнокровие. - И выбежал из комнаты.
- Анджела! - закричал он, почти прикасаясь губами к филенке. - Анджела!
- Кто там? - донесся изнутри такой знакомый голос.
- Это я, Уилфред. Сейчас я взломаю дверь. Отойдите в сторону!
Он попятился на несколько шагов и изо всех сил ударил плечом в ненавистную преграду. Раздался оглушительный треск, замок поддался, и Уилфред ввалился в комнату, такую темную, что ничего не увидел.
- Анджела, где вы?
- Здесь. И хотела бы узнать, почему здесь вы, после моего письма? Видимо, некоторые люди, - продолжал голос непонятно ледяным тоном, - не понимают намеков.
Уилфред пошатнулся и упал бы, если бы не ухватился за собственный лоб.
- Письмо? - еле выговорил он. - Но конечно же, вы писали не то, что думали!
- Именно то, и жалею только, что не написала побольше.
- Но-но-но-но разве вы меня не любите, Анджела?
В комнате раздался жестокий язвительный смех.
- Люблю вас? Люблю человека, который рекомендовал мне приобрести муллинеровский крем для лица "Смуглая цыганка"?!
- Что означают ваши слова?
- Я вам покажу, что они означают, Уилфред Муллинер, взгляните на дело рук своих!
Комнату внезапно залил яркий свет. Перед Уилфредом с рукой на выключателе стояла Анджела - царственная, прелестная, в чьей сияющей красоте взыскательный критик мог бы найти лишь один изъян - некоторую пегость.
Уилфред смотрел на нее с обожанием. Лицо у Анджелы было частично бурым и частично белым, а на лилейной шейке виднелись светло-коричневые пятна, напоминавшие отпечатки больших пальцев, какие можно видеть на страницах книг, выдаваемых в бесплатных библиотеках. Но все равно для него она была несравненной красавицей. Он жаждал заключить ее в объятия и, несомненно, заключил бы, если бы ее взгляд не предупредил Уилфреда с абсолютной ясностью, что при таком поползновении его, без сомнения, встретит апперкот.
- Да, - продолжала она, - вот во что вы меня превратили, Уилфред Муллинер, - вы и это жуткое снадобье, которое вы называете кремом для лица "Смуглая цыганка"! Вот во что превратилась кожа, к которой вы любили прикасаться! Я последовала вашему совету и купила большую баночку за семь шиллингов шесть пенсов - и перед вами результат! Менее чем через сутки я могла бы явиться в любой цирк и потребовать любой гонорар за выступление в качестве "Пятнистой принцессы с островов Фиджи". Я укрылась здесь, в доме моего детства. И сразу же, - ее голос прервался, - сразу же мой любимый гнедой шарахнулся от меня и принялся грызть свои ясли. А едва Понто, мой миленький песик, которого я вырастила, взглянул на мое лицо, как пришлось вызывать ветеринара, и, увы, надежды на то, что он поправится, почти нет. И это вы, Уилфред Муллинер, вы навлекли на меня это проклятие!
Многие мужчины увяли бы от таких жгучих слов, но Уилфред Муллинер только улыбнулся с бесконечным состраданием и пониманием.
- Ничего страшного, - сказал он. - Мне следовало бы предупредить вас, любимая, что подобное иногда случается, если кожа особенно нежна и бархатиста. Но все можно незамедлительно исправить, применив муллинеровский лосьон "Снега горных вершин", четыре шиллинга за флакон средней величины.
- Уилфред! Неужели это правда?
- Чистейшая, любовь моя. И лишь это разделяет нас?
- Нет! - раздался громовой голос.
Уилфред мгновенно обернулся. В дверях стоял сэр Джаспер ффинч-ффарроумир, укутанный в махровое полотенце. Все видимые участки его кожи были ярко-алыми. Позади него поигрывал хлыстом Мургатройд, дворецкий.
- Вы не ждали меня увидеть?
- Бесспорно, - ответил Уилфред сурово, - я никак не ожидал увидеть вас в таком костюме в присутствии представительницы прекрасного пола.
- Мой костюм тут ни при чем, - отпарировал сэр Джаспер и обернулся к дворецкому. - Мургатройд, исполняйте свой долг!
Дворецкий перешагнул порог комнаты. Лицо его было ужасным.
- Остановитесь! - вскричала Анджела.
- Я же еще не начал, мисс, - почтительно указал дворецкий.
- Вы не прикоснетесь к Уилфреду! Я люблю его.
- Как! - изумился сэр Джаспер. - После того, что произошло?
- Да. Он все объяснил.
Карминное лицо баронета свирепо насупилось.
- Держу пари, он не объяснил, почему оставил меня вариться в адской турецкой парильне. От меня уже дым валил, когда Мургатройд, преданнейший из преданных, услышал мои крики, явился и освободил меня.
- Хотя в мои обязанности это и не входит, - пояснил дворецкий.
Уилфред устремил на баронета твердый взгляд.
- Если бы, - сказал он, - вы пользовались муллинеровским "Сбросим вес", признанным средством от тучности, как в форме таблеток, три шиллинга за жестянку, или в жидкой форме, пять шиллингов шесть пенсов за флакон, вам не было бы нужды в турецкой парильне. Муллинеровский "Сбросим вес", который не содержит никаких вредных химикалий, но составлен исключительно из целебных трав, гарантирует уменьшение веса непрерывно, плавно и без возникновения слабости со скоростью два фунта в неделю. Используется членами самых знатных семей.
Огонь ненависти угас в глазах баронета.
- Это факт? - прошептал он.
- Да!
- Вы гарантируете?
- Все муллинеровские препараты имеют полную гарантию.
- Мой мальчик! - вскричал баронет и потряс руку Уилфреда. - Бери ее, - добавил он прерывающимся голосом. - Вместе с моим б-б-благословением.
За его спиной раздалось деликатное покашливание.
- Сэр, а у вас случаем не найдется что-нибудь от прострела? - осведомился Мургатройд.
- Муллинеровский "Облегчитель" исцелит самый застарелый прострел за несколько дней.
- Да благословит вас Бог, сэр! Да благословит вас Бог, - прорыдал Мургатройд. - А где я мог бы его приобрести?
- В любой аптеке.
- Он меня прихватывает главным образом пониже спины, сэр.
- Больше ему вас прихватить не удастся, - сказал Уилфред.
Остается добавить совсем немного. Теперь Мургатройд - самый гибкий дворецкий во всем Йоркшире. Сэр Джаспер весит чуть меньше двухсот десяти фунтов и подумывает о том, чтобы вновь скакать за лисицей. Уилфред и Анджела - супруги, и, как меня поставили в известность, никогда еще свадебные колокола старинной церкви в деревушке ффинч не звонили с таким энтузиазмом, как в то июньское утро, когда Анджела повернула к своему любимому личико, коричневый оттенок которого был столь же глубок и ровен, как цвет антикварного орехового столика, и ответила на вопрос священника: "Берешь ли ты, Анджела, этого Уилфреда?" застенчивым "да". Теперь у них два чудесных мальчугана. Меньший, Персиваль, учится в приготовительной школе, а старший, Фердинанд, - в Итоне.
На этом мистер Муллинер, допив свое горячее виски, пожелал нам всего наилучшего и удалился.
С его уходом воцарилась тишина. Общество, казалось, погрузилось в глубокие размышления. Затем кто-то поднялся на ноги.
- Ну, что же, спокойной ночи всем, - сказал он.
И это словно бы подвело итог вечеру.
Муллинеровский "Взбодритель"
Деревенское хоровое общество поставило "Колдуна" Гилберта и Салливена для очередного сбора средств на церковный орган, и, когда мы сидели у окна "Отдыха удильщика", покуривая трубки, по улочке мимо нас повалила толпа расходившихся зрителей. До наших ушей доносились обрывки куплетов, и мистер Муллинер принялся подпевать вполголоса.
- Ах, помню, что бле-е-едным и ю-у-у-ным я младшим священником был, - выводил мистер Муллинер тем посапывающим голосом, какой певцы-любители приберегают для старинных опусов. - Поразительно, - добавил он своим обычным тоном, - как изменяется мода даже на священников. В наши дни бледные и юные младшие священники практически перевелись.
- Совершенно справедливо, - согласился я. - В подавляющем большинстве это дюжие молодчики, чемпионы по гребле в своих колледжах. По-моему, бледного и юного младшего священника мне не довелось встретить ни разу.
- Мне кажется, вы не знакомы с моим племянником Августином?
- Не имел удовольствия.
- Описание, даваемое в этих куплетах, удивительно ему подошло бы. Вам, разумеется, интересно узнать побольше о моем племяннике Августине.
В то время, о котором я говорю (начал мистер Муллинер), мой племянник Августин был младшим священником, очень юным и чрезвычайно бледным. В отрочестве его сила уходила в рост, и у меня есть основания полагать, что в богословском колледже некоторые наиболее необузданные натуры помыкали им. Во всяком случае, когда он обосновался в Нижнем Брискетте-на-Мусоре в качестве помощника приходского священника преподобного Стэнли Брендона, второго такого кроткого и скромного блюстителя душ вы бы не отыскали на расстоянии дневного перехода. У него были льняные волосы, испуганные голубые глаза, а манерой держаться он походил на благочестивую, но робкую треску. Короче говоря, он был именно тем образчиком младшего священника, какой, видимо, столь часто встречался в восьмидесятых годах прошлого века, или когда там Гилберт писал либретто "Колдуна".