Екатерина состарилась, прежней отважности и энергии почти не было и следа - и вот, при таких обстоятельствах, в 1790 г. является книга Радищева "Путешествие из Петербурга в Москву" с проектом освобождения крестьян, как бы выписанным из выпущенных статей её Наказа. Несчастный Радищев был наказан ссылкой в Сибирь. Может быть, эта жестокость была результатом опасения, что исключение из Наказа статей об освобождении крестьян сочтут за лицемерие со стороны Екатерины. В 1792 г. посажен в Шлиссельбург Новиков, столь много послуживший русскому просвещению. Тайным мотивом этой меры были сношения Новикова с Павлом Петровичем. В 1793 г. жестоко потерпел Княжнин за свою трагедию "Вадим". В 1795 г. даже Державин подвергся подозрению в революционном направлении за переложение восьмидесяти одного псалма, озаглавленное "Властителям и Судьям". Так кончилось поднявшее национальный дух просветительное царствование Екатерины Второй, этого великого мужа. Несмотря на реакцию последних лет, название просветительного останется за ним в истории. С этого царствования в России начали сознавать значение гуманных идей, начали говорить о праве человека мыслить на благо себе подобных.
Литература. Труды Колотова, Сумарокова, Лефорта - панегирики. Из новых более удовлетворительно сочинение Бризшера. Очень важный труд Бильбасова не окончен; по-русски вышел всего один том, по-немецки два. С. М. Соловьёв в XXIX томе своей "Истории России" остановился на мире в Кучук-Кайнарджи. Иностранные сочинения Рюльера и Кастера не могут быть обойдены только по незаслуженному к ним вниманию. Из бесчисленных мемуаров особенно важны мемуары Храповицкого (лучшее издание - Н. П. Барсукова). См. новейшее сочинение Waliszewski; "Le Roman d'une imperatrice". Чрезвычайно важны издания Императорского Исторического общества.
Энциклопедический словарь, Изд. Брокгауза и Ефрона, т. XI Б, СПб., 1894
ПОСВЯЩАЕТСЯ НИНЕ ДМИТРИЕВНЕ СТЕПАНОВОЙ-РАВИЧ
И долго буду тем любезен я народу,
Что звуки новые для песен я обрел,
Что вслед Радищеву восславил я свободу
И милосердие воспел.А. Пушкин
Вариант "Памятника"
Часть первая
1
"Маленькая Фике"
Почти четверть века прошло со времени вступления на престол Екатерины Алексеевны и свыше сорока лет с тех пор, когда пятнадцатилетняя Фике - принцесса София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, переехав границу около Митавы в обывательском экипаже, пересела в императорские сани, высланные ей Елизаветой Петровной.
Новый мир открылся тогда пятнадцатилетней Фике, детство которой прошло между играми с мальчиками на крепостном дворе в Штеттине и нравоучительными разговорами с матерью - княгиней Иоганной Елизаветой, считавшей, что хорошая пощёчина иногда может помочь воспитанию дочери.
Все предки "маленькой Фике" по матери, происходившей из Голштинского дома, либо служили на чужбине и там складывали голову, либо искали и иногда добивались иноземных престолов. Родина для них была везде, где им удавалось сделать карьеру. Поэтому "маленькую Фике" рано научили искусству обольщения. Впоследствии она писала о себе: "По правде сказать, я никогда не считала себя красивой, но я нравилась, и в этом, полагаю, заключалась моя сила". И позднее, обвиняя своего мужа Петра Третьего в неверности: "Если бы великий князь пожелал быть любимым, то для меня это было бы делом не трудным: я от природы склонна и приучена выполнять свои обязанности".
Впрочем, ни Елизавета Петровна, искавшая "принцессу из малого и бедного рода, чтобы не зазнавалась", ни Фридрих Прусский, ни Лесток, ни Брюммер, ни Мардефельд, наметившие Фике в невесты наследнику престола Петру Фёдоровичу, даже и отдалённо не могли предполагать, что девица захудалого Ангальт-Цербстского дома превратится в женщину, характер которой станет предметом изучения не только современников, но и историков последующих поколений.
И когда пятнадцатилетняя принцесса, всё приданое которой заключалось в напутственном письме её отца Христиана Августа и нескольких дешёвых платьях, переехала границу, она поняла, что прошлое ушло навсегда, а будущее таинственно, как сказка.
Она увидела длинные крытые императорские сани, обшитые внутри соболями, устланные шёлковыми матрасами с меховой полостью, запряжённые в десять лошадей, по две в ряд. Эскадроны двух полков - Лейб-кирасирского и Лифляндского - с обнажёнными палашами были выстроены вокруг для почётного сопровождения. Впереди огромной свиты появился улыбающийся величественный камергер Семён Кириллович Нарышкин и с глубоким поклоном накинул на плечи "маленькой Фике" великолепную соболью шубу, крытую парчой.
Принцесса прыгнула в возок. Зверовидный кучер, толстый до того, что сидел на передке боком, с бородой, начинавшейся от глаз и спадавшей веером на могучую грудь, скосил очи. Заиграли трубы, сверкнула сталь палашей, страшный голос закричал: "Па-ди!" Десять вороных коней рванулись вперёд, как будто распластались в воздухе, и "маленькая Фике" понеслась навстречу своей судьбе…
Проездом в Россию, в Кенигсберге "маленькая Фике" прочла напутственное письмо отца.
Наставление Христиана Августа, строгого лютеранина и добросовестного прусского офицера, начиналось словами: "Относительно религии дочь моя должна сохранить лютеранскую веру, при этом она должна иметь при себе лютеранскую Библию, молитвенник и другие лютеранские книги".
По приезде в Россию Фике не только отреклась от лютеранской религии и приняла православие, но и неоднократно совершала паломничество ко всем святым местам, за что Святейший Синод объявил её "защитницей веры, благочестия и отечества", а уже в 1774 году она спокойно заметила: "Мартин Лютер - неотёсанный мужик".
Далее отец писал ей: "После ея императорского величества дочь моя более всего должна уважать великого князя как своего мужа, господина, отца и повелителя и при всяком случае угодливостью и нежностью снискать его доверие и любовь. Государя и его волю ставить выше всего на свете, не делать ничего, что может причинить ему малейшие неудовольствия".
"Маленькая Фике", превратившаяся в Екатерину Алексеевну, свергла мужа с престола, заняла его место и отправила его в заточение, где её друзья убили Петра Третьего "по ошибке".
Христиан Август предостерегал её: "Наипаче не вмешиваться ни в какие правительственные дела".
С первого же дня после приезда в Россию принцесса Ангальт-Цербстская в течение восемнадцати лет училась и добивалась всеобщей популярности для того, чтобы завладеть русским престолом и взять всё управление страной в свои руки.
Наконец в письме он советовал дочери: "Ненавидеть все азартные игры".
Вероятно, поэтому Екатерина Алексеевна страстно любила играть в карты.
2
Третий Рим цветущий
За двадцать пять лет царствования императрицы население России увеличилось с двадцати миллионов до тридцати двух за счёт присоединения Белоруссии, Курляндии, Крыма и северного берега Чёрного моря. Южнорусские степи превратились в житницу России, а из Прибалтики потекло в Европу русское сырьё. Армия выросла втрое, флот по числу боевых единиц - вчетверо, количество фабрик в четыре раза, внешняя торговля из прибалтийских портов с девяти до сорока четырёх миллионов рублей, черноморская, созданная Екатериной, с 390 тысяч рублей в 1776 году до 1 900 тысяч рублей в 1796 году. За двадцать лет серебряной монеты было выпущено в четыре с половиной раза больше, чем за шестьдесят два года, предшествовавших царствованию Екатерины.
Могущество государства и его авторитет в мире были так велики, что канцлер Безбородко любил говорить:
- Не знаю, как будет после нас, а пока ни одна пушка в Европе без нашего разрешения выпалить не смеет.
Тогдашние понятия требовали, чтобы роскошь двора соответствовала величию империи.
Английский посол лорд Букингем писал, что "императрица Екатерина стремится затмить непревзойдённый блеск "короля-солнца" - Людовика Четырнадцатого.
Безумный дух расточительства, бешеная жажда наслаждений охватили двор, столицу, империю.
Старые вельможи, сподвижники Петра Первого, помнившие, как великий царь сам штопал чулки, ездил в одноколке и неоднократно попрекал Меншикова в любви к излишней роскоши, ахали и хватались за голову, видя, что делается кругом.
Но Екатерина Алексеевна, слушая их, только улыбалась:
- Пётр, выводя народ свой из невежества, ставил уже за великое и то, чтоб уравнять оный державам второго класса, мы же империум свой ставим превыше других государств европейских.
И она подарила Григорию Орлову при его отъезде в Фокшаны кафтан, осыпанный драгоценностями, стоимостью в миллион рублей.
Петербургская знать - "екатерининские орлы" - и провинциальные дворяне разорялись, стремясь угнаться за роскошью двора.
По Шлиссельбургскому тракту стояли загородные дворцы Апраксина, Потёмкина, Шереметева, Строганова, Каменского.
В каждом из этих дворцов было четыреста-пятьсот слуг. Их владельцы считали себя законодателями мод.
Граф Головин превратил свои обеды в священнодействие: подавали до сорока кушаний, каждое блюдо готовил особый повар, хозяину прислуживало двенадцать специальных официантов.