Содержание:
Часть Первая 1
ПЕРВАЯ ГЛАВА Удивительное дело: люди тратят обычно больше, чем следовало бы 1
ВТОРАЯ ГЛАВА О семействе Коперецких, и главное, о бароне Израиле Исааке Коперецком, о котором уже шла речь в предыдущей главе 4
ТРЕТЬЯ ГЛАВА Дела, которые наладить нельзя, тем не менее всегда как-то налаживаются 6
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА Иногда стоило бы наложить секвестр и на богиню счастья 9
ПЯТАЯ ГЛАВА Крапецкое имение и незаменимый Бубеник 13
ШЕСТАЯ ГЛАВА Козни хитроумного камердинера 16
СЕДЬМАЯ ГЛАВА Различные приготовления и распоряжения Баронесса не появилась и к ужину 20
ВОСЬМАЯ ГЛАВА Когда высокочтимый комитат выступает с левой ноги 23
ДЕВЯТАЯ ГЛАВА Волшебные тайны и пружины влияния неисповедимы 26
ДЕСЯТАЯ ГЛАВА Куда черт не пронырнет, бабу за себя пошлет 32
ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА Читателя перебросят в старые времена, когда еще и мед был слаще 36
ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА Некий охотник ставит странные опыты 42
ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА, в которой рассказывается, как изысканно веселится ремесленный люд маленького городка, когда выпадает случай 46
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 50
ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА Возникновение и крушение легенды о Патко 50
ПЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА Когда девушки гасят свечи 54
ШЕСТНАДЦАТАЯ ГЛАВА Небольшой опыт из области самоуправления 56
СЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА Большое веселье у стариков в Дренке 63
ВОСЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА Улитка, улитка, высунь рога! 68
ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА "Пансион св. Себастьяна". Репеттешспап усадьба и ее обитатели 73
ДВАДЦАТАЯ ГЛАВА Ференц Ности на взлете 76
ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА Иногда и о соломинку спотыкаются 77
ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА Михай Тоот что-то пронюхал 81
ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ ГЛАВА Что делает паук, когда рвут его сеть 83
ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА Скандал 87
ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ ГЛАВА Спор 90
ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ ГЛАВА Роман приходит к концу 93
Эпилог 97
ПРИМЕЧАНИЯ 98
Часть Первая
ПЕРВАЯ ГЛАВА Удивительное дело: люди тратят обычно больше, чем следовало бы
В ту пору стоял в Тренчене полк удалых гусар. Славно жилось тогда белокурым красавицам - тренченским девицам да молодицам, тем более что из-за холеры сюда перевели еще и пехотный полк. И столько околачивалось тут офицеров, что на каждую женщину, пусть даже конопатую, приходилось по три ухажера. Однако всех красивей из офицеров был гусарский подпоручик Ференц Ности - беспечный, задорный, веселый, хороший фехтовальщик, отличный наездник, превосходный танцор и страстный картежник. Из чего, надо думать, ясно, что ему отчаянно везло в любви (тому было немало следов) и не очень везло в карты (это тоже прошло не бесследно), о чем свидетельствовали неоплаченные векселя и обязательства, так называемые офицерские долги, которые никто никогда не возвращал.
Зима в том году выдалась шумная, масленица веселая, а в просторном зале ресторана "Большой осел" один бал сменялся другим. Подпоручик Ности влюбился в бургомистрову дочку, Розалию Велкович (прелестное хрупкое создание), и после каждого ночного кутежа давал у нее под окном серенаду, посылая ей уйму букетов - в самую зимнюю пору! - а на все это нужны были деньги. К тому же влюбленный легко впадает в отчаянье, поэтому пьет, и, по возможности, шампанское, что тоже стоит немало. А у подпоручика жалованье пустяковое, что само по себе грустно, но только потому, что деньги из дому сочились совсем тоненькой струйкой. На жалованье старика Пала Ности тоже был наложен арест, но здесь это держалось в строжайшей тайне. О старике в Тренчене известно было одно: он столп правительственной партии и предки его обладали некогда правом жизни и смерти, иначе говоря - "правом палаша". Дедовский палаш цел до сей поры, только теперь его тупым ребром рушат кукурузу в Ностахазе. Но это не беда, главное, что блеск его дошел до тренченцев.
Что касается Розалии Велкович, то и с ней было не все ясно. Надо сказать, что Розику обещали выдать за Тивадара Кожехубу, сына преставившегося директора ссудо-сберегательной кассы, владельца процветающего винокуренного завода, четырех домов на рыночной площади, в том числе и весьма прибыльного ресторана "Большой осел". Вот-вот должна была состояться помолвка, как вдруг на горизонте показался красавец подпоручик. И все смешалось. Розика начала колебаться, дальше - больше, и все отодвигала день помолвки, все холоднее относилась к большеголовому, лохматому Кожехубе. Даже слепому было ясно, что ее так и тянет к расшитому сутажем доломану. К нему же влекло ее благородие госпожу Велкович, и она не раз говорила, сверкая глазками:
- Подождем еще, не торопись, Велкович, не мудри. Коли Ности посватается к нашей дочке, пусть она лучше за него выходит. Как-никак и фамилия почтенная, можно сказать, вице-губернаторская. У них даже архиепископ был в роду. А это, дорогой муженек, дело нешуточное, сам посуди. Папенька его в парламенте заседает, одного дядюшку, венского Ности, превосходительством величают, а другой - каноник. Подумай только, как это прозвучит в "Казино ": "А мой-то сват сегодня в парламенте выступил, да еще как умно врезал оппозиции!" Но господин Велкович держался совсем иных взглядов и всякий раз вспыхивал:
- Не отдам дочку за этого подпоручика. Кыш, ворона, не каркай над ухом! Не отдам, потому что подпоручик только подпоручик и есть. Но был бы и капитаном, все равно бы не отдал, потому что он кутила. А и не был бы кутилой, тоже не отдал бы, потому что он католик, а я лютеранин и выдам дочь только за лютеранина. Но будь он даже лютеранин, и то бы не выдал, потому что он из знатного дома, и, ежели увезет ее, Розика больше на нас смотреть не захочет, как и все ее почтенное семейство. Ведь вы, дуры бабы, блестящей партией называете ту, когда дочка замуж вышла, а домой уже и прийти стыдится. Для меня такая свадьба все равно что похороны. И лучше я ее за Большого осла выдам (так называли они между собой владельца ресторана), чем за знатного барина. А что в семействе Ности был один архиепископ, который небось в царствие небесное попал, так это и есть самая беда. Ведь такой брак ему не по душе, и уж он-то выхлопочет со зла, чтоб отец небесный не давал своего благословенья супружеству, - нечего, мол, лютеранке на именитое родословное древо карабкаться! Так вот - моя Розалия не белка и, пока я жив, ни на какое дерево карабкаться не будет. Ты, Жужанна, еще и другим манером хочешь пустить мне пыль в глаза: дескать, у подпоручика есть родственник - каноник, от него, глядишь, кое-какое наследство перепадет. Так я тебе скажу, Жужанна, прошли их канониковские денечки, и скоро католические священники будут такими же голодранцами, как и наши. А коли и не будут, все равно: я честный человек и не нужны мне деньги, собранные таким скверным путем. Ну, что трясешь головой? Не таким уж скверным, говоришь? Много ты знаешь! Да ты ни о чем и понятия не имеешь. Надо книжки по истории листать, дружочек мой, Жужанна! Говоришь, и я не листал. Ну и не листал. Некогда мне было. А все-таки знаю, что значит "мертвая рука", так ведь, кажется, называют поповские имения?
- Ну и что же это значит? - перебила его жена.
- А то и значит, душенька Жужанна, что некогда попы дьявольски обжулили страну. Правда, наш король Святой Иштван посулился дать им поместья, пускай только крестят народ, обращают в христианство… Но подписать-то он ничего не подписал, так и помер. Тогда попы собрались и смастерили дарственную грамоту и поделили между епископами преогромнейшие земли. Отрезали правую руку Святого короля и, зажав в нее перо, подписали на грамоте его имя. Ну и что же из этого вышло? Особый юридический казус, чудовищное получилось хитросплетение. Никто ведь не может сказать, что подпись проставлена не рукой короля Иштвана - рука-то его! Но все-таки и не его, - ведь то была уже мертвая рука. Поняла теперь, что кипит во мне? Вот и рассуди. Не божеское это дело, и долго так продолжаться не может.