V
Второго мая за городом, над зеленой предгорной равниной кружили аэропланы и раскрывались белые купола парашютов. Тысячи ашхабадцев, съехавшись на осоавиахимовский аэродром, расположившись прямо на траве, подстелив газеты и прикрываясь от жгучего солнца фуражками и белыми панамами, наблюдали за парашютистами. Здесь же, на обочине дороги стояли фаэтоны, несколько автобусов, паслись выпряженные лошади. Возле фанерного буфета чадили мангалы и пахло шашлыком. Шашлычники, поворачивая шомпола, раздували жар опахалами и кричали на напирающую толпу. Суета, перебранка, смех - сплошной гвалт, как на большом базаре.
Ратх еще вчера, на свадьбе, уговорил Иргизова и Морозова съездить за город - на прыжки. Условились встретиться на площади в два часа дня. В назначенное время Ратх с Юрой подъехали на осоавиахимовском автобусе к площади, где их поджидали Морозов и Иргизов с Сережкой, и вскоре были на аэродроме. Ратх провел сына и друзей к скамейкам, на которых сидели представители городской общественности, комсомола и свои - осоавиахимовцы. Два милиционера в снежно-белых гимнастерках, шлемах и перчатках прохаживались вдоль зоны, отделяющей зрителей от взлетно-посадочной полосы. Чуть дальше, за столиком сидел хронометражист и около него стояли авиаторы. Вся эта панорама сидящих на траве и нескольких скамейках людей, долгие приготовления к взлету и одиночные прыжки парашютистов не очень-то восхитила Морозова. Истинный лошадник, кавалерист, он вообще скептически смотрел на технику, а если заходила речь о технике военной, то непременно вступал в спор, защищая красную кавалерию.
- Ну-ну, посмотрим на твою гвардию, - заговорил он, усаживаясь на скамью и посмеиваясь, глядя на Ратха. - Что-то невелика, скажем прямо, у тебя воздушная сила. Два аэропланчика и небось с десяток парашютистов. А если враг нападет? Разве сможешь дать ему отпор такими силами. Да никогда, Ратх Каюмович, смею тебя заверить. Помнится, в двадцатом, когда взяли Бухару и кинулись за сбежавшим эмиром, был у нас один аэроплан - "Фарман". Эмир бросился к границе - суток на двое опередил нас. Послали мы летчика вдогонку. Поднялся наш пилот, и вот часа через два возвращается - садится. Спрашиваем о результатах его полета, а он только руками развел. Какие могут быть результаты? Эмир к самой границе уже со своими караванами подходит, а я что? Пролетел над ним, распугал верблюдов и - назад. Могу, говорит, в точности доложить о месте его нахождения. Вот и вся, как говорится, роль авиации. Нет, Ратх, не согласен я с теми, кто потерял любовь к лошадям.
Ратх возразил с некоторым превосходством:
- Почему вы решили, Сергей Кузьмич, что мы теряем любовь к лошадям? Я, например, сам старый наездник - вы знаете об этом. Да и другие - тоже. Разве не мы, ашхабадцы, отправляли кавалеристов в Москву через Каракумы? Мы, дорогой, Сергей Кузьмич. И скакали наши туркменские кони через пески, чтобы еще раз доказать всему миру, что лошадь списывать рановато. Я за лошадей, но и за технику. В условиях современного боя главная сила в технике. Надеюсь, вы присматриваетесь, какой техникой воюет в Европе Германия. У нее производство танков на потоке, не говорю уже о мотоциклетах.
- Проку от этих танков и мотоциклеток мало, - отмахнулся Морозов. - Хороший дождичек пройдет, и застрянут в грязи, не говоря уже о том, что бензин для них постоянно нужен. А лошадь - хоть дождь, хоть грязь по колено - ей все нипочем.
Иргизов, следивший за аэропланом, набиравшим высоту, все время показывал его Сережке и слушал беседу Морозова с Ратхом. Юра тоже пока не вступал в разговор, хотя то и дело ухмылялся суждению старших. Наконец, заговорил:
- Товарищ майор, вот вы насчет бензина сказали. По-моему, вы зря это.
- Это почему же - зря?
- А потому, что фашистская Германия основной военный расчет делает на бензомоторы. Авиация, танки, бронемашины - у них главное. И у нас все больше задумываются над горючим.
- Откуда же тебе знать такие сверхсекреты? - удивился Морозов. - Маршалы наши покуда еще не решили окончательно - на чем остановиться, а ты уже знаешь.
- Чего ж не знать, - заявил со знанием дела Юра. - Да мы каждый день слышим одно и то же: товарищи нефтяники, помните, от вас зависит рост могущества нашей Родины. Каждая дополнительная тонна нефти - это сотни литров бензина, необходимого, как хлеб, нашей Красной Армии.
- И сколько же добываем мы нефти? - заинтересовался Иргизов.
- Это секрет. - Юра снисходительно улыбнулся. - Могу лишь сказать, дядя Иван, что хватит у нас бензина для авиации и автомобилей. К тому же, перспективы добычи нефти в Туркмении богаты. Академик Губкин считает, что основные нефтеносные горизонты еще не вскрыты. Рабочей силы маловато - вот беда.
- Сила везде нужна, - заметил Морозов. - И на промыслах, и на колхозных полях, не говоря уже о Красной Армии. Я порой диву даюсь, как это иные товарищи вовсе не видят и не понимают - как расходовать свою силу. В науку лезут, в археологию. Услышат какую-нибудь сказку про Македонского и скорее землю копать. - Морозов подморгнул Ратху.
- Ладно, Сергей Кузьмич, надоело уже, - пророкотал обиженно Иргизов. - Надо будет, сменю археологию на кавалерию! К лошадям у меня страсть, сам знаешь.
- У тебя ко многому страсть-то. - Морозов засмеялся. - К театру опять же неравнодушен. Благородным обществом окружен. Однако невдомек мне, что это твоя Нина Михайловна вчера не пришла на свадьбу? Ее нет, а ты и рад стараться, чужую жену ушел провожать - про свои обязанности тамады забыл. - Морозов опять подморгнул Ратху.
- Ну, ладно, ладно, Сергей Кузьмич, - Иргизов отвернулся и стал смотреть в небо. Аэроплан уже набрал высоту и приноравливался к выбросу парашютиста: сбавил скорость - почти завис над полем, и почти не слышен был рокот мотора. Иргизов представил себя на месте парашютиста, который, выбравшись на крыло "ПО-2", вдруг комочком упал вниз и тотчас, словно на качелях, закачался под развернувшимся куполом шелка. Сердце у Иргизова сжалось. Вероятно то же самое испытал и Сережка, судорожно вздохнув, а затем захлопал в ладоши.
- Ты ириски-то ешь, которые мать дала, - сказал Иргизов. - А то в кармане растают.
Мальчуган вынул из кармана кулек с конфетами и, повинно глядя снизу на отца, протянул кулек. Иргизов улыбнулся, понимая, что сын испытывает некую вину перед ним, - иначе бы подумал - дать или нет. Вчера, когда они вернулись домой со свадьбы, Нина в дверях встретила их радостно: "Ну, вот и мужчины мои пришли! Что-то долго гуляли!" И Сережка тотчас выдал: "А мы провожали тетю Лилю!" - "Вот как! - с испуганной улыбкой сказала Нина. - Это забавно, даже очень!" Потом она долго усмехалась, а когда легли спать и погасили свет, расстроилась окончательно. Постояв у открытого окна, Иргизов лег с Сережкой. Малыш, оказывается, не спал, - все слышал, и понимая, что это он невольно поставил отца в неловкое положение, с жалостью дотронулся до отцовского лица и стал гладить. Утром Нина подчеркнуто вежливо объявила мужу, что едет в Фирюзинское ущелье и возьмет сына с собой. Иргизов возразил: "Мы с Сережей идем на аэродром смотреть парашютистов". Нина спросила сына - с кем поедет он, и Сережа взял за руку отца. "Ну, что ж, - сказала она. - Пусть будет по-вашему", - и ушла.
Иргизов не придал этой маленькой размолвке большого значения, но все же настроение у него испортилось. Иргизов старался не думать о ссоре, но все-таки думал - и думал с болью, что Нина отправилась в ущелье без него, чтобы досадить ему, вызвать в нем горячку ревности и всевозможных подозрений. Чего доброго, еще задумает отомстить, а мстить, собственно, не за что. Думая о ней, он вообразил ее купающейся в Золотом Ключе, яркую и красивую, какой он ее встретил в двадцать седьмом. Представил на месте себя другого Красного рыцаря на коне, и от обиды стиснул зубы. Почти в то же мгновенье он услышал ее голос:
- Господи, сидят, как манекены! Хоть бы один поднялся и уступил место даме!
Все сразу, как по команде, встали, начали здороваться с ней. Сережка потянул за руку мать и усадил рядом с собой и отцом.
- Ты уже побывала в ущелье? - с недоверием спросил Иргизов.
- Нет… Машины не оказалось - шофер куда-то задевался. А ты почему без Лилии Аркадьевны?
- Слушай, замолчи, или я не отвечаю за себя, - полушутя-полусерьезно предупредил Иргизов.
- Ну, ладно, ладно, - тотчас сдалась она и, взяв его руку, положила к себе на колени. - Я подумала, что надо бы и мне побывать у Зины и Сердара, как бы не обиделись. Может быть, отсюда поедем к ним? И твоих друзей пригласим.
- Нина Михайловна, что-то вы вчера на свадьбе не были? - спросил Морозов. - Да и в ДКА давно не заглядываете.
- Вчера была занята, Сергей Кузьмич, - легко отозвалась она. - А вообще-то, у красноармейцев мы довольно часто бываем, это вы зря. Иное дело, к нефтяникам совсем не ездим. - Нина перевела взгляд на Юру. - Интересно, есть у вас в Нефте-Даге хоть какой-нибудь клуб?
- Есть… Маленький, конечно, - особенно не развернешься, - ответил Юра. - Но скоро все у нас изменится. Вы же, наверное, слышали, строим новый город возле Большого Балхана, прямо у железной дороги. Там и клуб хороший отгрохаем, с театральной сценой. Но и сейчас можно… Не обязательно же ставить "Отелло" или "Бесприданницу", можно и с чтением стихов и небольшими скетчами выступить.
- Все можно, - возразил Ратх, - но надо выбирать то, что нужнее всего. Вам бы, комсомольцам-нефтяникам, поскорее наладить массово-оборонную работу. Кружки Осоавиахима надо создавать: стрелковый, ПВХО, санитарный.