- Давайте, товарищи! - взмахнул рукой Ратх. - За лопаты! Поднимайте на ноги всех до одного!
Начался новый изнурительный бой со стихией. К вечеру вода из реки с шумом рванулась в траншею и, подхватив "божью тварь", понесла в низину, на такыр, которому не было конца и края.
XVII
Вернувшись домой, в Карабекаул, Чары Пальванов целые сутки отсыпался. Спал на старой кошме, под чекменем. Сон у него был тяжелый, с храпом и стонами. Жена и дочери то и дело заглядывали в кибитку: не заболел ли? Проснулся Чары-ага весь опухший. Глаза красные и мешки под глазами. Сел на кошме, взялся обеими руками за голову. Состояние такое, будто сон вовсе не принес ему облегчения, а только голову затуманил - ничего не соображает.
- Эй, кто там! - позвал Чары-ага. - Чаю принесите! У входа в кибитку появились обе дочери, а потом и жена.
- Слава аллаху, проснулся, - сказала она с почтительной улыбкой. - Мы уже думали заболел ты. Шайтан прицепился к тебе, вселился в душу, спать тебе мешал.
- Чаю! - гаркнул сердито Чары-ага.
Женщины выскочили из кибитки и вскоре принесли и поставили на кошму горячий фарфоровый чайник с пиалой. Чары-ага несколько раз перелил чай из чайника в пиалу и обратно, удовлетворенно мотнул головой - все, мол, в порядке, больше вашего присутствия тут не требуется. Однако жена и дочь выжидательно смотрели на него, не собираясь уходить. Он догадался - они хотят о чем-то спросить или сообщить что-то важное. Посмотрев пристальней на жену, он увидел в руках у нее какую-то бумагу.
- Что ты там держишь, Бике?
- Письмо получили, - сказала жена, подав мужу конверт. - От Сердара письмо. Боюсь, беды бы не случилось. Вчера видела его во сне совсем голеньким.
- Волдырь тебе на язык, чтоб не болтала чего попало, - оскорбился Чары-ага. Вынув из конверта письмо и прочитав его, сказал коротко и непонятно: - Полетел…
- Куда полетел? - насторожилась жена.
- В небо полетел, - строже выговорил Чары-ага.
- Аллах, помилуй, да что же это такое опять на мою голову! - запричитала жена. - Разве я не говорила тебе - не пускай Сердара в Расею.
Заплакали, глядя на мать, обе дочери - Сенем и Гульчехра.
Чары-ага недоуменно посмотрел на всех трех, сплюнул с досады в угол и выругался.
- Марш отсюда, негодные! Совсем ума у вас нет! Никуда не делся Сердар. Полетел и сел. Когда сел - письмо написал. Хорошо теперь ему, будьте вы прокляты! Крылья, говорит, ему подчинились.
- Вий, значит живой Сердар! - радостно воскликнула Сенем.
- Хай, овечки безмозглые, - успокаиваясь, проговорил Чары-ага и махнул на них рукой. - Идите, не мешайте пить чай.
Женщины удалились. Чары-ага, отхлебывая из пиалы приятный, бодрящий напиток, задумался: "Сердар над Россией в небе летает, а над Туркменией летает саранча, будь она проклята! Все пожрала эта тварь. Хлопчатник, джугару, даже саксаул обглодала - что делать? Придется в Чарджуй за новыми семенами ехать. Опять надо всех на ноги поднимать. Если за два-три дня джугару посеем - может, даст урожай к осени".
Допив чай, Чары-ага оседлал коня, сказал жене, что едет в Чарджуй, и зарысил на дорогу. Часа через три остановился возле здания Окружного комитета партии. Решил поговорить насчет семян с Ноной Авагимовной! Зашел в приемную.
- Здравствуйте, - сказал секретарше, оглядывая сидящих у окна посетителей.
- Здравствуйте. - Секретарша удивленно вскинула брови. - Быстро вы примчались. Я только послала за вами вестового, а вы уже здесь. Молодец, товарищ Пальванов. Бюро у нас сегодня.
- Як Ноне Авагимовне, вообще-то, - растерялся Чары-ага.
- Да нет уж, я доложу о вас Атабаеву.
- Какому Атабаеву? - Чары-ага насторожился.
- Кайгысызу. Он приехал и проводит бюро, - уточнила она и вошла в кабинет секретаря.
Выйдя оттуда, улыбнулась:
- Садитесь, товарищ Пальванов, скоро вас вызовут.
Чары-ага сел у окна, оглядывая приехавших из аула товарищей. Лица у всех удручены. Все, как одни, в пол смотрят, глаз не поднимают. Вот один вышел из кабинета, махнул отчаянно рукой и хлопнул дверью. Из кабинета донеслось:
- Пригласите Беглиева!
Чары-ага узнал голос Бабаораза и успокоился. Но вот и Беглиев вышел сконфуженный.
- Пальванова пригласите! - вновь разнесся голос Бабаораза.
Чары-ага причесал огрызком расчески бородку и, не спеша, переступил порог. Кайгысыз - на месте секретаря. Сам Бабаораз сбоку, за столом, вместе с остальными членами бюро.
- Товарищ Пальванов, - обратился Бабаораз. - Расскажите, пожалуйста, нам, как вы дошли до такого, что налетели на мирных бедняков с кнутами и саблями?
- Бабаораз, ты о чем говоришь? - удивился Чары-ага. - С какими кнутами, с какими саблями? Разве не ты приказал - поднять на ноги всех добротрядовцев, закрыть все чайханы, все магазины, а бездельников силой заставить убивать саранчу?
- Я таких приказов не давал, извините, - с придыхом выговорил Бабаораз. - Я не такой дурак, каким вы меня пытаетесь представить товарищу Кайгысызу Атабаеву. Я на своих дехкан руки никогда не подниму. Это вы, товарищ Пальванов, действуете старыми партизанскими методами руководства!
- Ах ты, ишачий сын, - ты о каких методах говоришь? - вспылил Чары-ага. - Ты что - против революции? Ты против того, чтобы баи и другие дармоеды воевали с саранчой?
- Ну, хватит устраивать базары! - властно сказал Кайгысыз Атабаев. - Все и так ясно. Три дня назад вы с отрядом "кошчинцев" напали на Сакар, разогнали людей из чайханы и магазинов. Многих силой заставили вступить в колхоз, дали им лопаты и отправили на саранчовый фронт. Было такое?
- Да, товарищ Атабаев. А что мне оставалось делать? Бабаораз предупредил: если к лету стопроцентной коллективизации в округе не будет - шкуру со всех спущу. Теперь я спокоен за свою шкуру: у меня все записаны в колхоз.
Атабаев занервничал. Губы скривились, черные усики поднялись к ноздрям.
- Вы грубо нарушили социалистический демократизм, товарищ Пальванов. Дальнейшее ваше пребывание на посту районной организации "Кошчи" считаю нецелесообразным. Есть люди помягче и посмышленнее. За явное проявление перегибов предлагаю - объявить Пальванову строгий выговор.
- Другие предложения есть? - спросил у членов бюро Бабаораз.
Все промолчали.
Бабаораз ядовито усмехнулся:
- Можете быть свободным, товарищ Пальванов. По партийной линии вам объявляется строгий выговор. Что касается руководства - сдайте председательство своему заместителю. Можете идти.
Чары-ага растерялся. Пожал плечами, посмотрел на Атабаева, на членов бюро.
- Уважаемые, а что же мне теперь делать?
- Поработаете рядовым колхозником, - мстительно выговорил Бабаораз. - Сотни людей только тем и заняты, что пашут, сеют и собирают урожай. Вы - не исключение.
- Спасибо, - трудно произнес Чары-ага и вышел из кабинета.
В приемной он постоял, похмыкал, болезненно улыбнулся секретарше и удалился.
Расстроенный и совершенно сбитый с толку, он возвращался в аул. Пока ехал, мысленно и вслух перебирал все проклятия, ругая свою судьбу и себя за то, что родился человеком строптивым и неуживчивым с людьми. Не дал ему аллах ни терпения, ни обходительной вежливости, а о хитрости и говорить нечего. Чары-ага сопоставлял себя со своим злейшим врагом Куванч-баем и удивлялся его изощренному уму. Такая дрянь в воде не потонет, и в огне не сгорит.
В юности, бывало, не успеет Чары сказать что-то не так, как Куванч-баю уже все известно. Выберет он момент, когда вокруг строптивого Чары джигитов соберется побольше, и начинает разглагольствовать об уме-разуме и умении правильно жить на земле. Пословицами, поговорками словно из мешка сыплет. Люди смеются, Чары сердится, а Куванч-баю это только и надо. Люди потом долго потешаются над Чары, а он в ответ лишь огрызается.
В восемнадцатом, когда началась воина и в Чарджуй приехали красные отряды, Чары подался в город, к красным. Хотел в Красную Армию вступить, но выслушал его председатель совдепа и посоветовал ехать в Карабек и организовать там добровольческий красный отряд из дехкан. Вручили мандат, назвав в нем Чары Пальванова представителем Советской власти.
Приехал Чары в Карабек, собрал бедняков. Выслушали его с недоверием, но все-таки несколько человек записались в отряд. А Куванч-бай уже смекнул, что и тут надо со своим батраком не силой, а хитростью действовать. Бай "от души" приветствовал новую власть, но пожалел, что эта власть "капырская" и туркменам она не понравится. Сразу поплелись всевозможные слухи о большевиках: заговорили об общих женах и одеялах. Парни загыгыкали, а женщины принялись плеваться. Куванч-бай посмеивался в разговорах со своим бывшим батраком: "Конечно, Чары-джигит, я тоже бы согласился спать под одним одеялом со всеми, но боюсь божьей кары… Да и ты поостерегись, не богохульствуй перед всевышним".
Как-то мимо Карабека проходил эскадрон, направлявшийся на помощь гарнизону. Чары вышел со своим небольшим отрядом встретить красноармейцев. Благо, и случай подходящий подвернулся: забрел красный боец Иргизов в аул и упал, отбиваясь от свирепых аульных псов, в колодец, а Чары со своим сыном выручил его.
Много было шума и смеха. Забавный этот случай как-то сблизил аульчан с красноармейцами и с отрядниками Пальванова - отряд Чары пополнился еще тридцатью всадниками. И Куванч-бай, угодливо раскланиваясь перед командиром Морозовым, с чувством высказался, что будь он, Куванч, помоложе, тоже сел бы на коня и поехал защищать новую власть…
Потом Чары дрался со своими джигитами против банд эмира бухарского, а Куванч-бай ездил на коне по своим хлопковым угодьям, поторапливая батраков, чтобы поживее собирали хлопок…